Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Маленький, большой | +18 |
Страна Чудес без тормозов и Конец Света | +17 |
Осиная Фабрика | +16 |
Песнь камня | +11 |
Восставший из ада | +10 |
Кое-что из этого цикла читал в детстве, но не все. Купил специально, чтобы периодически отвлекаться от других, мрачных взрослых книг. В итоге прочел уже рассказ и пару повестей, и чувствую, как меня все больше затягивает в крапивинский мир:).
На мой взгляд, Стерлигова - идеальный иллюстратор для Крапивина, но тут еще открыл для себя иллюстрации Сергея Григорьева - не менее красивые и детальные. Правда, ради иллюстраций эту книгу брать не стоит, лучше собрать библиотеку от ИДМ, а здесь они...
На мой взгляд, Стерлигова - идеальный иллюстратор для Крапивина, но тут еще открыл для себя иллюстрации Сергея Григорьева - не менее красивые и детальные. Правда, ради иллюстраций эту книгу брать не стоит, лучше собрать библиотеку от ИДМ, а здесь они только на шмуцтитулах.
Подешевело, но - только по сравнению с прошлой неделей.
На прошлой неделе Мураками в моей корзине стоил 312, а сейчас - в районе 280 - как когда я его только добавил.
Шикарнейшее издание, рекомендую всем, даже тем, кто не любит читать, а просто коллекционерам. Иллюстрации - классические гравюры, жаль, что не указан автор. Оформление обложки, листов также на пять с плюсом.
А сам роман? Всемирная классика. Не детская, ее интересно читать и взрослым. Великолепное описание подводных миров нашей планеты. Чрезвычайно жаль, что я не могу побывать на "Наутилусе" никак иначе.
Содержание:
Пролог. Вместе с бандитами из Руста
Глава 1. "Геологическая эпоха включает настоящее время"
Глава 2. Начало
Глава 3. Ночная смена
Глава 4. Как стать отставным инженером всего за пять коротких лет
Глава 5. День второй: вариантов не остается
Глава 6. Зимняя рапсодия
Глава 7. День третий: вперед, пока светло
Глава 8. Я еду в Юту
Глава 9. День четвертый: без пищи и воды
Глава 10. Зачатки поисков
Глава 11. День пятый: святилище галлюцинаций
Глава 12. Громы и...
Пролог. Вместе с бандитами из Руста
Глава 1. "Геологическая эпоха включает настоящее время"
Глава 2. Начало
Глава 3. Ночная смена
Глава 4. Как стать отставным инженером всего за пять коротких лет
Глава 5. День второй: вариантов не остается
Глава 6. Зимняя рапсодия
Глава 7. День третий: вперед, пока светло
Глава 8. Я еду в Юту
Глава 9. День четвертый: без пищи и воды
Глава 10. Зачатки поисков
Глава 11. День пятый: святилище галлюцинаций
Глава 12. Громы и молнии
Глава 13. День шестой: просветление и эйфория
Глава 14. Захват цели: "Мы нашли его пикап!"
Глава 15. Свидание с судьбой
Эпилог. Прощай оружие, прощай, рука!
Краткая биография
Перевод с английского Всеволода Колюбакина и Татьяны Землеруб. 416 страниц, тираж 10 000 экземпляров. Бумага тонкая, газетная, но не серая.
Роман снабжен многочисленными комментариями встречающихся в тексте альпинистских терминов и понятий и хронологией (в содержании указано как "Краткая биография") восхождений Арона.
Прежде всего, наверное, стоит вспомнить о том, что Гофман является великим мастером гротеска. Реальность в его новеллах предстает в искаженных чертах (преображаясь не в последнюю очередь благодаря лихорадочному воображению главного героя) и населена столь же странными, сказочными персонажами, подчас вылепляемыми из обыденного человеческого окружения героя. Ближе к концу жизни писателя эта карикатурная "вылепленность" все явственнее приобретала черты сатиры, вылившись, в конце концов,...
Роман повествует о жизни капуцинского монаха Медарда - от его малых лет и до самой смерти. Причем, как было метко подмечено С.Васильевым в предисловии к изданию 1992 года, "Эликсиры" представлены в виде антипода жития святого - ибо на протяжении повествования Медард постоянно подвергается дьявольским искушениям, но не в силах с ними совладать.
Сюжет романа вертится вокруг старой бутылки с таинственной жидкостью, которая достается Медарду в монастыре на хранение. По преданию, в ней содержится легендарный эликсир дьявола, которым тот искушал Святого Антония. Молодой граф, прибывший в монастырь, насмехаясь над легендой, отпивает из бутылки и заявляет Медарду, что тому досталось превосходное старое вино. Медард, разумеется, заберет у него бутылку и запрет ее обратно в шкаф, но не надолго. В его душе уже поселится зерно сомнения. А далее случится роковой глоток эликсира, побег из монастыря и стремление обратиться в мирскую жизнь, которой у Медарда никогда не было, и с которой связана роковая, преступная любовь монаха.
Да, дьявол искушает Медарда-Антония любовью, чувством, с одной стороны, возвышенным, а с другой - запретно-греховным, недосягаемым. Он постоянно разрывается между этими двумя сторонами - духовной и мирской - и очень скоро этот дуализм захлестнет монаха с головой; и кровавые преступления, которые он громоздит одно на другое в желании своей возлюбленной, перестанут казаться ему делом собственных рук. Зло персонифицируется в образе двойника - темной половины личности Медарда, с которым тот будет бороться до конца жизни: "и тот, кто столкнет другого вниз, выйдет в короли и вдоволь напьется крови".
"Эликсиры сатаны" написаны превосходным языком, в возвышенном романтическом стиле, характерном для Гофмана в частности и его эпохи в целом, со всеми его достоинствами (а для тех, кто с трудом продирается сквозь изысканно-витиеватые построения - недостатками). В повествовании переплетается множество не связанных напрямую с основным действием историй, которые временами оказываются вложены одна в другую. В них проступают и нотки сатиры, и, условно говоря, психоанализа (чьего понятия, разумеется, на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого столетий не существовало, однако просвещенное общество уже достаточно далеко отошло от средневековых понятий о душе), и мистической бесовщины, благодаря которой роман, цитирующий льюисовского "Монаха", сам вошел в классику мировой готической литературы.
Как справедливо замечает в "Эликсирах сатаны" вымышленный издатель рукописей Медарда, мозаика, собранная читателем, не была бы полной без еще одного "романа в романе". Речь идет о пергаменте таинственного Художника, чье содержание прольет свет на темную наследственность главного героя романа и одновременно подведет жирную черту под еще одной важной темой "Эликсиров". Гофмана, который был и писателем, и художником, и музыкантом, она, без сомнения, волновала - тема Искусства с большой буквы, заставляющего людей восхищаться и падать на колени, плакать и сходить с ума. Принадлежит ли Искусство материальному миру? Или является неким каналом между людьми и силами свыше? Писатель склоняется в романе ко второму и соединяет истории Художника и Медарда, живописуя самыми жуткими красками то, куда ведет человека стремление возвыситься над другими людьми, в некотором смысле уподобляя себя Богу, святому - пусть даже посредством кисти или резца ваятеля.
"Шаги по стеклу" - второй по счету и самый странный роман Иэна Бэнкса. В чем-то "Шаги..." схожи с последовавшим следом "Мостом" (автор явно только "набивал" здесь руку) - теми же трехплановой структурой и сюрреалистической формой подачи. Теми же, да не теми. В "Мосте" было все куда как более ясно - и "кто кому снится", и причины исканий героя, да и вообще, он был более цельным! "Шаги по стеклу" же, напротив, оставляют...
"Шаги..." состоят из трех параллельно развивающихся историй, посвященных некоторому Поиску. В первой из них мы встречаемся со студентом, который идет пешком через весь город на встречу с любимой. Во второй, главный герой - параноик, шатающийся по улицам в строительной каске (она защищает его от невидимых лазерных лучей) и спиливающий по ночам с капотов автомобилей эмблемы (которые оказываются нацеленным на людей оружием). В этой пропитанной фирменным бэнксовским черным юмором истории градус "странности" повышается. А в третьей он уже зашкаливает, - здесь пара стариков, запертых в странном замке из книг, вынуждены раз за разом решать головоломки и разгадывать одну и ту же загадку. Причудливый мир (более всего ему, пожалуй, подходит определение bizarre), который подчинен законам кафкианского абсурда и философии обреченности.
Если вдуматься, то все эти три истории пересекаются уже с самого начала - на уровне символики, так, что фрагменты одной перетекают или косвенно указывают на другую и так далее. Этот подход к построению композиции романа производит невероятно сумасшедший эффект: мы видим, что все три истории как-то связаны друг с другом, но вот угадать, что связывает их героев, не можем. Возможно, все это - одна история одного человека, воспринимаемая на разных уровнях его сознания. Возможно, каждая новелла (будем называть их так) - это попытка переосмысления того, что происходило в другой. Возможно, "Шаги по стеклу" - это роман метафизический - не о людях и не о событиях, но, как у Кафки, - об основах человеческого.
Иногда думать вредно. Финал у Бэнкса удался еще более ошеломительным, чем в "Осиной фабрике" - там, в конце-концов, сама атмосфера требовала столь же безумной психоделической развязки. Здесь эффект неожиданности возникает на контрасте: насколько много писатель успел наворотить в предыдущих главах, и насколько прозаичным оказалось столкновение героев. Спрашивается, что же было до того? Форма ради формы? Кажется, можно вздохнуть, закрыть книгу и забыть о ней раз и навсегда. Но не тут-то было - последняя страница еще не перевернута!
Прелесть историй Иэна Бэнкса заключается в том, что автор ухитряется облекать типичное развлекательное чтиво серьезными психологическими подтекстами (а иногда находит даже место для философии - как это было в "Песни камня"), причем всегда разжевывая для читателя только половину. Да, у него есть склонность к дешевым эффектам (так кем, вы говорите, оказался таинственный ухажер из первой новеллы?). Да, порой кажется, что ту самую "неразжеванную" половину вещей за автора додумываешь - а он-то водит тебя за нос, притворяясь интеллектуалом. Тем не менее, Бэнкс как раз такой случай, когда идти у него на поводу не стыдно. Буквально две последние главы романа поворачивают читателя "Шагов по стеклу" к... началу. Вот и новая загадка для узников Замка: когда пересекаются параллельные линии? На нее, как и на ту, что задавалась им в романе, нельзя отыскать однозначного ответа. Более того, как выясняется, практически ничто в романе не поддается однозначному суждению. В итоге, наиболее логичной оказывается как раз-таки самая "странная" - история двух стариков, в которой правят бал исключительно идеи, а не переменчивая материя. Метафизика побеждает.
Безусловно, все это не дает ответа на главный вопрос - для чего же была написана эта история? Преследовал ли автор какие-нибудь цели, кроме как подольше задержать интерес читателя над романом, многие вещи в котором открываются, - так же как и в случае с "Мостом", - лишь при повторных прочтениях? Так что читать или нет этот роман-загадку - скорее вопрос вкуса. Позволите ли вы Иэну Бэнксу поводить себя за нос?
Вкратце пробегусь по рассказам и повестям. Повести достаточно однотипные, в духе Конан-Дойля, только с мистическими концовками. Понравились "Сияющая пирамида", "Великое Возвращение" и - абсолютно вне конкуренции - "Белые люди" гениальнейшая, ни на что не похожая вещь.
Рассказы более разноплановые, здесь каждый найдет, что ему понравится. Мне больше всего понравились рассказы из "Нефритового орнамента", жалко, что здесь присутствуют не все из...
Рассказы более разноплановые, здесь каждый найдет, что ему понравится. Мне больше всего понравились рассказы из "Нефритового орнамента", жалко, что здесь присутствуют не все из сборника.
Издание отличное - стилизация под гримуар. Шрифт нестандартный, но читабельный. В целом оформление на пять с плюсом.
А теперь романе "Холм грез" (или же, как вынесено на обложку книги - "Сад Аваллона"). Он меня просто потряс, посему написал о нем отдельную рецензию.
С самого детства странный, не похожий на окружающих Луциан Тейлор терпит насмешки над собой и своим отцом - столь же чудаковатым деревенским пастором. Он замыкается в себе, отгораживаясь от людей стеной, и выстраивает для себя собственную фантастическую страну, которая в ходе его взросления не исчезает, а все больше подменяет Луциану реальность. Место это не возможно описать словами - это нечто сокровенное, некий идеал родом из детства, пугающе-грозный и одновременно светлый и волшебный. Наверное, лучше всего это удалось бы художнику - цветовая гамма романа выписана чрезвычайно тщательно и так и полнится множеством красок. А Луциан пытается облечь краски в слова. Разочарованный ценностями современного мира материалистов, он решает стать писателем и запечатлеть на бумаге всю красоту Садов Аваллона - своей волшебной страны. Самому автору "Холма грез" Артуру Мейчену понадобилось на это семь долгих лет. Луциану же потребуется вся его жизнь.
"Холм грез" - роман декандентского отчаяния, созданный на рубеже девятнадцатого и двадцатого столетий, когда люди оказывались лицом к лицу с новыми идеалами - власть, ценные бумаги, победившая технократия. Отчаянный крик измученной души человека, поставленного перед четкой полярной дилеммой - или прошлое, или будущее. Невольно вспоминается Г.Ф. Лавкрафт с его "Серебряным ключом" и "Селефаисом". Разумеется, и у Мейчена (интересно, насколько много отражается в Луциане сам писатель, на всю жизнь увлекшийся эпохой средневековья?) главный герой предпочитает прошлое. Здесь крыши античных домов и храмов сверкают на солнце, в священной роще прячутся фавны, а на театральных подмостках ставится "Золотой осел", который странным образом пересекается с историей Луциана, скитающегося в каменном аду Лондона. Здесь есть любовь. Любовь не к конкретной женщине, но к женскому идеалу, в котором соединяются и страсть, и нежность, и сострадание, и - финальный штрих - гибель.
Можно сказать, что "Холм грез" об одиночестве. Об извечном противостоянии писателя и плебеев - ибо роман, который пишет Луциан, посторонним кажется хаосом непонятных каракулей. О магии слова. О настоящей, божественной любви, пронесенной через всю жизнь. Мейчен написал без преувеличения гениальное по масштабам и виртуозности воплощения полотно. Грустную, мрачную и одновременно волшебную историю последнего римлянина среди варваров, последнего писателя среди поденщиков, "Робинзона Крузо среди людей"...
Определенно не лучшее, но самое известное произведение Клайва Баркера. "Восставший из ада". Сюжет этой повести вращается вокруг некоторого артефакта, открывающего проход в иные миры - классический для Баркера ход - на сей раз это старинная шкатулка-головоломка. В поисках нечеловеческих наслаждений герой повести Фрэнк открывает шкатулку - и исчезает с лица Земли. Не навсегда.
Популярностью своей "Восставший из ада" во многом обязан серии фильмов ужасов...
Популярностью своей "Восставший из ада" во многом обязан серии фильмов ужасов "Hellraiser" (на самом деле, повесть в оригинале называется "The Hellbound heart" - "Сердце, связанное адом"), первый из которых поставил сам Баркер. При том, и книга, и экранизация ее весьма различны между собой. Если в фильме делался упор на сенобитов - чудовищных демонов, наслаждающихся чужой болью, - что в конечном итоге превратило сериал в комикс, то в его литературном первоисточнике акценты смещаются на отношения Фрэнка и Джулии. Они и есть "сердца, связанные адом". Еще одно мучимое болью сердце - несчастной девушки Керсти. В экранизации она была падчерицей Джулии, в книге же родственность ее страшному любовному треугольнику "Рори-Джулия-Фрэнк" чуть иная, и, если и дается, то скорее полунамеками, что придает истории очарования неопределенности. А шкатулка... как и сенобиты, нужна она Баркеру исключительно ради завязки. Главное для писателя - страдания, на которые готовы пойти люди ради любви. Такая вот мазохистическая история получилась - пусть не столь философская и красочная, как прочитанный мною ранее "Сотканный мир", но не лишенная собственной мрачной романтики и гораздо более ровная в плане стиля.
Попенять могу лишь на перевод (Н. Рейн). Он мог быть и лучше. Когда Керсти в панике выбегает из дому, то подбирает выброшенную шкатулку - "как сувенир, на память". Мало того, что нелогично (даже если это недочет писателя, переводчик должен подобные вещи вылавливать), так еще и звучит коряво. А в остальном - повесть вполне неплоха, канонична и обязательна к прочтению всем фанатам "Восставшего из ада" и просто неожиданных болевых ощущений.
Что касается оформления книги, то выполнено оно как-то наспех. Каждая глава "Восставшего из ада" начинается с отдельной иллюстрации - но о том, кто их автор, в титульных данных не сказано ни слова. Может, это сам Баркер. То же и с рекламной вставкой: читатель, не знающий, что объем повести сравнительно невелик, будет удивлен тем, что примерно четверть книги занята фрагментом романа Баркера "Каньон Холодных сердец". О нем нет ни слова не в содержании (которого вообще нет), ни в титульных данных, в том числе и о его переводчиках.
В первый раз, помню, когда прочитал роман, он впечатлил меня меньше экранизации. Сейчас беру свои слова обратно.
Не могу сказать, что классика, веет от "Страны приливов" все-таки постмодерном с его черным юмором и психоделикой. С другой стороны, роман очень душевен, чего современной прозе зачастую недостает. Мир, представленный глазами дочери наркоманов-хиппи - что может быть волшебней? Добавьте к этому очень великолепную психологическую составляющую: роман очень детализован, каждая...
Не могу сказать, что классика, веет от "Страны приливов" все-таки постмодерном с его черным юмором и психоделикой. С другой стороны, роман очень душевен, чего современной прозе зачастую недостает. Мир, представленный глазами дочери наркоманов-хиппи - что может быть волшебней? Добавьте к этому очень великолепную психологическую составляющую: роман очень детализован, каждая деталька-символ выверенно цепляется за другую. Алиса-Джелиза-Роза воскрешает отца и мать, потом играет в придуманную семью, подсмотренную у родителей, по телевизору. Не "чернуха", но все взаправду. Когда же девочка встречается с другой семьей, живущей неподалеку, "Страна приливов" и вовсе выливается в масштабное эскапистическое повествование о людях, которые играют в игры, что они - люди.
Читать рекомендуется, как романтикам, так и законченным циникам. Книга порадует и тех, и других.
PS. Качество издания - на отлично; "карманные" книги обязаны издаваться в такой вот обложке.
Отличный ластик с оригинальным дизайном и хорошей "стираемостью". Стирает карандаши типа B, т.е. мягкие - замечу, что большая часть канцелярских карандашей как раз такого рода.
Не такая пронзительная, как "Сердца в Атлантиде" Стивена Кинга, но все же трогающая история девушки Кэти, работающей помощницей доноров органов. Собрание воспоминаний ее детства и юности - всего, что видится ей значительным много лет спустя и просто милых душе моментов жизни.
"Не отпускай меня" - вещь настроенческая. Время от времени проступают ненужные и искусственные, на мой взгляд, попытки автора придать истории хоть какую-то интригу: о каких вещах умалчивали...
"Не отпускай меня" - вещь настроенческая. Время от времени проступают ненужные и искусственные, на мой взгляд, попытки автора придать истории хоть какую-то интригу: о каких вещах умалчивали воспитатели в закрытой школе для детей-доноров и почему? - однако ответы становятся вполне предсказуемы задолго до финальной точки. Еще более заметное упущение - сама стилистика представления прошлого в виде собрания воспоминаний. "сейчас мне бы хотелось рассказать вам о том-то, но сначала нужно будет сказать вот о чем" - отчетливо видно, как писатель медлит, вытягивая время, - в общем-то, из ничего. При повторении в сто двадцать пятый раз от приема этого уже сводит зубы.
В остальном роман оказался таким, каким и должен быть: в меру душещипательным, в меру серьезным, а где-то наивным. Важно, что Исигуро не стал делать из "Не отпускай меня" антиутопию, хотя такая возможность у него была. Наиболее серьезные темы, над которыми стоит призадуматься, даны в романе двумя-тремя штрихами, не более. Что-то намеренно оставляется "за кадром", чтобы дать простор читательскому воображению. В этом плане послевкусие от романа получается значительно ярче, нежели сам роман: уже после, когда будет закрыта последняя страница книги, додумываются самые разные вещи - о взрослении человека, о системе его воспитания и образования, о том, какие ценности он теряет и что приобретает взамен. "Не отпускай меня" на самом деле долго не отпускает, но не только благодаря стремлению автора вызвать чувство ностальгии по минувшему. У Исигуро получился красивый и грустноватый слепок жизни в миниатюре, жизни одновременно обреченной и счастливой. Обреченной - потому что идею человеческого воспитания на европейских культурных традициях Исигуро суммирует с самурайским служением своим господам (вещь не столь неожиданная, как может вдруг показаться). Но счастливой - потому что такова жизнь.
Неплохой прозрачный транспортир. Главное его преимущество, о котором не писали другие рецензенты - компактность. Помещается в кармане брюк, нагрудном кармане и т.п. Очень удобно для мобильных людей.
Очень хороший скоросшиватель, для студента самое оптимальное соотношение цена/качество. Обложка прозрачная, голубого цвета.
Характерная черта: наличие отверстий перфорации под подшивку, т.е. заполненные скоросшиватели с файлами можно подшивать в папку. За счет этого можно объединять гораздо больше листов, чем позволяет один скоросшиватель
"Сотканный мир" - второй роман писателя, режиссера и художника Клайва Баркера, и первый, в котором автор заявляет о себе как о писателе фэнтези. Безусловно, и здесь проявляется фирменный баркеровский стиль в изображении сексуальных сцен и всевозможных чудовищ. Однако, в "Сотканном мире" хоррор отступает на задний план, уступая дорогу сказочному волшебству.
Действие романа закручивается вокруг старинного ковра, сотканного из останков волшебной страны Фуги, которую ее...
Действие романа закручивается вокруг старинного ковра, сотканного из останков волшебной страны Фуги, которую ее обитатели когда-то постарались укрыть от посторонних глаз. Как только умирает хранительница ковра, тайное мало-помалу становится явным и магия вторгается в повседневную действительность, даруя людям возможность прикоснуться к ней.
Для самого Баркера, его роман - это притча о Потерянном рае. Одни люди страстно ищут его всю жизнь, другие боятся. Последних, к сожалению, куда как больше - их вполне устраивает окружающая реальность и они не спешат с ней расставаться, не замечая, что, как и мечты о лучшем мире, она целиком создана их воображением. Человеческий мир вообще предстает в романе скопищем смешных неполноценных созданий - не случайно жители Сотканного мира презрительно именуют людей "чокнутыми". Так оно и есть - стоит только лишь посмотреть со стороны на самих себя, дабы убедиться в этом. Одна часть "Сотканного мира" - это сатирическая картина страстей человеческих, над которыми можно не только посмеяться, но и всплакнуть.
Несовершенство мира людей проявляется еще явственнее, когда мы вместе с героями переносимся в Фугу. Описание этого места - главное из достоинств романа и наилучшая его часть. Баркер воссоздал в нем уникальную вселенную, больше похожую на связанные (сотканные?) воедино обрывки снов, нежели строгую целостную картину. Фантастические, сюрреальные образы мирно соседствуют в Фуге друг с другом, а среди них живут столь же непохожие на "чокнутых" ее обитатели - маги-ясновидцы. Царство восхитительного абсурда, отсылающее не то к картинам художников-сюрреалистов, не то к классическим английским стишкам-каламбурам. Абсурд этот на фоне, опять-таки, зарисовок Королевства чокнутых, выглядит, как ни странно, не менее логичным, - только живет этот мир по иным, нежели у людей, законам. И, пока одни отвергают их, другие открываются объятиям фантазии и загадок Фуги. В предисловии к роману Баркер кается в том, что почитывает Эдварда Дансейни и забавляется эскапистскими фантазиями. Еще он жалуется, что книга по-прежнему в почете у читателей, несмотря на то, что он написал немало и других вещей, которые гораздо более реалистичны и жестоки. Разъяснение, конечно, содержится на поверхности, в Сотканном мире "Сотканного мира". Мы не просто не можем жить без вымыслов, - фантастическое уже живет бок о бок с нами. Великобритания, "Королевство чокнутых", оказывается в романе Зачарованным островом, просто кишащим разнообразными тайнами и загадками, которые способен увидеть любой - хватило бы воображения.
Многие места "Сотканного мира", в том числе и открытый финал, Баркер намеренно оставляет на откуп воображению читателя. И тут уж, как водится, все зависит от богатства фантазии последнего: а о романе было немало и негативных отзывов - ситуация, схожая с реакцией кинозрителя на недавно прошедший в прокате фильм Терри Гиллиама "Воображариум доктора Парнаса". Не всем, видимо, пришлось по душе включаться в затеянную писателем игру в загадки.
Если сравнивать "Сотканный мир" с другими литературными произведениями, то тут в первую очередь вспоминается философская сказка Михаэля Энде "Бесконечная книга", с которой эта книга не раз пересекается. Вполне возможно, что Баркер сознательно вдохновлялся описанными за восемь лет до его выхода его романа приключениями мальчика Бастиана Балтазара Букса, чтобы создать подобную историю - о бегстве в волшебный мир от унылой повседневности, странствовании в нем и, наконец, обретении себя в двух мирах одновременно - с поправкой на возраст героев и читателя. Правда, в некоторых вещах роман проигрывает, в том числе и в целом, как качественная литература.
Как и в прочих произведениях Клайва Баркера, в визуальном плане фантазии автора раскрываются тут с блеском. Описания как обоих миров, так и населяющих их людей, ясновидцев и демонических креатур невероятно живописны и рельефны. Это образы из головы художника, которые так и просятся на большой экран (что не проблема для Баркера-кинорежиссера). Но вот с точки зрения психологии герои остаются плоскими - черта, унаследованная еще от "Книг крови", и, к сожалению, вполне характерная для большей части современной массовой фантастики. Невооруженным глазом видно, что мотивы их действий "вбиты" в страницы автором раз и навсегда. Никакого полноценного внутреннего раскрытия персонажей (за исключением, быть может, главного героя Кэла Муни). С одной стороны, мы не должны забывать, что Баркер прежде всего сочиняет сказку - для взрослых, но, тем не менее, сказку. С другой - в романе действуют не только сказочные персонажи, но и "чокнутые", из нашего мира с нашими же законами, - которые они подчас не соблюдают вовсе, вызывая там, где того не требуется, в лучшем случае недоумение, а в худшем - насмешку.
Это - наиболее серьезный минус романа. Иногда отсутствие психологии затмевается творимой Клайвом Баркером магией, но не деться от него никуда. Тем не менее, "Сотканный мир" все равно остается незабываемым приключением в волшебство полной странностей и парадоксов Фуги, в которое хочется еще не раз окунуться. А заодно присмотреться и к миру, окружающему нас. Оказывается, и в нем немало чудес.
Ручка неплохая. Толщина корпуса придает ей солидности, в пальцах держится хорошо за счет резиновой накладки.
Недостатков два. Первый - она хрупкая: ронять ее наземь не рекомендуется, как мимнимум у кончика пойдут трещинки.
Второй - довольно посредственное резьбовое соединение - если его не затянуть как следует (что, опять же, чревато трещинами), оно может разболтаться само собой.
По содержанию самой книги я уже отписывался, а здесь напишу о качестве издания. Оно обладает всеми недостатками книг с мягкой обложкой: захлопывается, если ее положить, странички достаточно хрупкие, шрифт мелкий - а чего вы хотели, когда в карманную книгу втискивают солидный роман!?
При хорошем обращении с книгой, она не рассыплется и будет служить еще очень долго. А вот защитная пленка начинает слезать практически сразу. Это - наиболее существенный дефект данного издания.
Очень хорошая книга, охватывающая весь период творчества Терри Гиллиама. Собственно, сами "беседы с Иэном Кристи" охватывают период по "Страх и ненависть в Лас-Вегасе", остальное - это несколько интервью, посвященных "Братьям Гримм" и "Стране приливов", а также материалы каннской пресс-конференции, посвященной "Воображариуму доктора Парнаса". В основной части книги достаточно много иллюстративного материала, включающего в себя не только кадры из...
Единственный недостаток книги, на мой взгляд - ее цена. Она была бы приемлемой, если бы иллюстрации были цветными или хотя бы помещены на отдельные глянцевые вкладки. Чего нет, того нет, увы...
Но цена - это общая проблема данной серии. Мы переплачиваем за "арт-хаус": искусство, как ни крути, должно стоить денег только потому, что оно - искусство.
Жил да был в большом Городе серый, ничем не примечательный человечек, у которого и прозвище было "туманное" - Смоки. Так бы он и жил - малозначительной, обезличенной жизнью - пока не повстречал девушку, в которую влюбился до беспамятства. Девушка ответила ему взаимностью, и с этого момента Смоки попал в удивительный мир, скрытый от глаз обычных людей... Звали девушку Дейли Элис Дринкуотер. Алиса.
Полусказочный роман Джона Краули "Маленький, большой, или Парламент фейри"...
Полусказочный роман Джона Краули "Маленький, большой, или Парламент фейри" можно пересказать в двух словах. Как и "Сто лет одиночества" Габриэля Гарсиа Маркеса (который, по собственному утверждению писателя, оказал на него большое влияние), это - история одной семьи. Семьи необычной, живущей на границе с волшебным миром фейри, в хитро спроектированном доме из четырех этажей, с тремястами шестьюдесятью пятью лестницами, семью трубами и пятьюдесятью двумя дверями. Жизни пяти поколений семейства Дринкуотеров хитро переплетаются и наслаиваются друг на друга, повторяясь и воплощаясь во все новых его членах. Все они ощущают себя живущими в одной громадной Повести, которую и рассказывает эта книга.
Повесть, на внешний взгляд, непримечательная. Ее жители встречаются, расстаются, ссорятся и мирятся, сходят с ума, умирают и рождаются. Все - как в классическом "мыльном" сериале. Но "Маленький, большой" берет не сюжетом - а атмосферой; в этом романе важно не "что", а "как". Книга насквозь пропитана теплым волшебством, которое тщетно пытаешься поймать, ухватить - но оно выскальзывает из пальцев миллионами солнечных брызг лесного водопадика. Точно как детство, в которое никому нет возврата. "Маленький, большой" - это история о "маленьких", которые становятся "большими" (безусловно, этим значением заглавие романа не исчерпывается) и вдруг с ужасом понимают, что та магия, которая окружала их когда-то, скрылась из виду, сохранившись лишь в форме сказок и историй, которые люди вечерами пересказывают друг другу у домашнего очага, утешаясь в годы лишений.
Многие из этих историй, кажется, вполне нам знакомы. Краули виртуозно создает полотно из наследия мировой литературы - Шекспира, Кэрролла и Китса, сказок американских писателей и братьев Гримм, розенкрейцерских философских трактатов и детских песенок, и даже монументального фэнтези вроде "Хроник Нарнии" и "Властелина Колец". Что касается последнего, то в одной из аннотаций к книге говорится, что "Властелин Колец" по сравнению с "Маленьким, большим" выглядит стереотипным мультсериалом. Так это или нет - решать читателю, однако эти произведения и вправду можно сравнивать. Толкиен в свое время поднял целые пласты кельтской и скандинавской мифологии, из которых создал мифологию собственную, "мифологию Великобритании", по его утверждению. Краули поступает схожим образом: из мифологии фейри ("fairy-tale" - это не только "волшебная сказка", но и, дословно, "сказка о фейри") он собирает мифологию сказок вообще, и то, что поначалу может показаться эпигонством другим писателям, вскоре вырастает у него в уникальный волшебный мир, из которого все писатели, собственно говоря, и вырастают. В том числе и сам Краули, на счету которого несколько фантастических романов, которые так же по-своему отзываются в "Маленьком, большом".
Конечно, формой автор в ущерб содержанию не увлекается. Под всеми этими сказочными напластованиями проявляется история настоящей Любви. Вечной, любви с большой буквы, той, что продлевается сквозь пространства и время. Любовь - это движущая сила героев романа, которая вознаграждает каждого: один теряет безличность, другой - человеческий облик, а третий - начинает писать сценарий к "мыльному" телесериалу, в котором его любовь воспроизводится заново. Когда уже сын Смоки, сбежавший из отчего дома в сказочный Дикий Лес - Город (в романе многие вещи переворачиваются с ног на голову - как в кэрролловском зеркале) и встречает свою любовь, то уже не сомневаешься в том, что она есть главная движущая сила всего мира, способная обратить время вспять и снова вернуть взрослым людям детство. А это и есть настоящее волшебство.
Пришло время написать о, вне всякого сомнения, главнейшей книге шотландского писателя Иэна Бэнкса, дебюте, благодаря которому он мгновенно получил известность, а само произведение (значительно позже) попало на пятое место "Литературного хит-парада Миллениум" BBC, уступив лишь Шекспиру, Остин, Диккенсу и Оруэллу. Критики мгновенно окрестили "Фабрику" "мерзкой", "отталкивающей", но также - "блистательным дебютом".
Итак, для дебюта "Осиная...
Итак, для дебюта "Осиная Фабрика" и вправду отлична. История о подростке Фрэнке, живущем на островке, собирающем культовые артефакты и поклоняющемся немыслимой Осиной Фабрике на чердаке, написана весьма профессионально: языком вполне классическим - простым, но не примитивным, наполненным в будущем фирменной бэнксовской игрой с символикой и метафорами, языком, создающим чрезвычайно точный психологический портрет главного героя. Но здесь кроется один из недостатков романа: вовсе не тонкий портрет, а точный. Если прочие герои, как то отец Фрэнка, его брат Эрик или городской друг Джейми оживают на бумаге буквально от двух-трех штришков, то в случае главного героя автор слишком увлекается его выписыванием, отчего возникает ощущение искусственности персонажа. На такой недостаток романа можно не обращать внимания при повторном перечтении, но чести Бэнксу как писателю он совсем не делает. Жаль, можно было бы сделать лучше, потому что при всей придуманности героя, он вполне адекватен настоящему подростку - со всеми типичными заморочками и ритуалами.
Многие читатели и критики могут упрекнуть (и ведь упрекали и упрекают!) Фрэнка в гипертрофированной жестокости - но вот жестокость его как раз таки самая что ни на есть естественная. Встречаются типы и аморальней (мораль впитывается с возрастом, а Фрэнк - мальчишка, который определенно не хочет расти, и таких - полно). Иэн Бэнкс попросту преломляет типичную систему ценностей, показывая ее под новым углом. В любом кажущемся безумии здесь присутствует скрытая логика, которая, может, не сразу, но обязательно проявится. И в первую очередь "Осиную Фабрику" следует читать из-за этой изобретательной логики и ярких образов, которые она вызывает к жизни. Сюжет - он есть, но раскручивается, в основном, лишь в последней трети романа.
В свое время многих шокировал "Повелитель мух" Голдинга. Этот писатель (родом опять-таки с Британских островов) вывернул наизнанку приключенческий роман для
подростков, низведя своих героев до первобытного состояния, чем превратил свою историю в злую сатиру на общество. Что-то похожее проделывает и Бэнкс в "Осиной Фабрике". Даже место действия романа является островом (следует уточнить, что это остров лишь во время прилива). У Голдинга остров можно было считать не только закрытым полигоном для моделирования человеческих отношений, но и аллюзией на современную ему Великобританию. Вряд ли, конечно, "Осиную Фабрику" можно отнести к социальной сатире, как, например, бэнксовскую "Умм". Хотя, что в том романе, что в "Фабрике" можно выделить основной мотив - это то, как люди сами создают себе шоры, годами живут с ними, а потом их лишаются. Так и в финале "Осиной Фабрики" герой столкнется с очень нелегким выбором - жить, как жил до этого или пересмотреть все свои убеждения, из которых он, собственно, и выстроил окружающий его мир, который и вправду оказывается искусственным.
Этот финал (про который говорят: "не заглядывайте в конец романа, а то будет неинтересно!", - хотя, по правде сказать, роман и так неплох, вне зависимости от того, как мог бы закончиться) заставляет читателя пересмотреть не только жизнь Фрэнка, но и жанр "Осиной Фабрики". Формально - это психологический (чтобы не сказать психопатический) триллер с примесью нескольких жутковатых хоррор-сцен; типичный триллер из разряда "история одного убийцы". В конце для читателя даже будет разжевана психология главного героя - очевидно, также дань жанру, потому что пояснение, какие мотивы двигали Фрэнком, является абсолютно ненужным: по ходу действия романа все и так становится понятно.
Но фактически, "Осиная Фабрика" выворачивает жанр триллера, как и "Повелитель мух" в свое время вывернул приключенческий роман. История, и без того наполненная черным юморком, превращается в полнейший психоделический абсурд. И не всякий привыкший к "классике" читатель оценит по достоинству постмодернистский переворот, который учиняет в конце Бэнкс.
Собственно, по поводу последнего я не рискну рекомендовать эту книгу всякому. Даже в качестве ознакомления с творчеством Бэнкса - потому что на фоне большинства его последующих романов, "Фабрика" кажется не более чем дерзким экспериментом. Читать стоит прежде всего из-за, как уже отмечалось мной, изобретательной фантазии Бэнкса, которая тут хлещет через край, и общей атмосферы произведения. Последняя - это несмолкаемая песнь одиночества: береговые дюны, вязкая духота летнего воздуха, расползающаяся в стороны городская свалка, черепа мертвых животных... Помимо литературных и политических аллюзий, "Осиная Фабрика" неожиданно пропитана религиозностью, и путешествия Фрэнка в песчаных дюнах, его воспоминания о прошлом придают роману некоторый налет эсхатологического ожидания Конца света. Который, как и полагается, произойдет.
Прежде всего, поскольку "Эксмо" переиздало, наконец, этот роман, скажу пару слов об этом переиздании, вышедшем в конце 2009 года. Его качество несколько ниже, чем можно было ожидать: поверх текста временами встречаются загадочные типографские "квадратики" (которые, впрочем, нисколько не мешают чтению), а привычные комментарии в конце романа отсутствуют. Это тем более странно, ведь "Песнь камня" - произведение далеко не простое, и более многих романов заслуживает...
А теперь, собственно, и о самом романе. Тема войны для Бэнкса - очевидно одна из самых важных; она периодически затрагивается во многих его романах. "Песнь камня" же стала своего рода квинтэссенцией переживаний автора, вобравшей в себя его размышления о природе не столько войны даже, сколько человеческой жестокости и причинах, по которым одни люди бездумно уничтожают других.
Итак: место действия не определено, время - двадцатый век, возможно, вторая его половина. Страна охвачена затяжной войной, причем сколько времени она длится - сказать столь же трудно. Люди поделились на кучки, каждая из которых сражается сама за себя. Одна из таких групп встречает на своем пути толпу беженцев, среди которых затесалась пара аристократов, покидающих родовое гнездо. Женщина-лейтенант, командир группы, разворачивает их обратно - ее солдатам нужно убежище, а кто примет гостей в замке лучше, чем его хозяева?
С самых первых строк становится понятно, что перед нами произведение, не вписывающееся в стандартные жанровые рамки. Лишенная конкретики и до краев наполненная метафорами, "Песнь камня" более всего напоминает притчу. Каждое имя тут - говорящее - взять хотя бы хозяев замка, Авеля и Морган, или лейтенанта с весьма двусмысленным прозвищем. Каждая, самая малейшая, деталь картины, выписываемой писателем, несет в себе подтекст (тот, в свою очередь, объясняется еще как-то - и так далее). Если мерить романы понятием вложенности, глубины повествования, то "Песнь камня" - одно из наиболее глубоких произведений Иэна Бэнкса. При всем том (что немаловажно), несмотря на свою зыбкую условность, роман обладает сюжетом - то есть и на "поверхности" романа читателю есть, куда плыть.
На территории замка водворяются военные. Теперь главный герой, Авель, проживает вместе с бледной и молчаливой Морган, жизнь "наизнанку" - они хозяева замка и его пленники, проводники солдат и ведомые ими. Параллельно он вспоминает прошлое: детские годы, потом юность; былые пиры, роскошь и разврат, в которых погрязали они с Морган (об истинных отношениях связывающих ее и Авеля автор предпочитает говорить полунамеками - они "куда ближе", чем у мужа и жены). Все эти воспоминания в какой-то мере вернутся столь же вывернутыми, искаженными, обрекая Авеля на муку, из которой он не в силах вырваться, как не в силах покинуть собственное поместье, на котором для героя замыкаются все выходящие из него дороги.
Чем дальше, тем больше утверждаются в замке его новые хозяева, а психологическая интрига, сплетать кои Бэнкс - видный мастер, оборачивается садистическим фрейдистским кошмаром, плавно перетекающим в безумие. Все это описывается вызывающе красивым языком - иногда невероятно поэтичным, иногда - невыносимо громоздким. Такой язык - еще одна отчаянная попытка аристократа Авеля утвердиться над окружающими. "Наша истинная погибель - в романтике", - утверждает он во время своей изматывающей невербальной исповеди в конце романа. Но погибель эта - не только вырождающегося дворянского гнезда. Это гибель людей вообще, людей, примеряющих на себя разные маски - и не важно, во время сексуальной игры или во время игры военной. Так или иначе, все сводится к уничтожению, подчинению слабого сильному, порядка - разрушению. Здесь ничего не имеет смысла; мир, в котором живет Авель - это корабль мертвецов, движущийся в вечности по дороге в никуда.
Жуткое впечатление оставляет "Песнь камня". Здесь много жестокости, тем более страшной, что при кажущейся алогичности она вполне закономерна. А витиеватый язык обволакивает, подчиняя себе читателя, который нет-нет да и начнет мыслить аналогичными построениями. Иэн Бэнкс умеет найти дорогу к сердцам и душам аудитории, и пользуется этим в весьма неблаговидных целях. Исподволь ты начинаешь проникаться мыслями и поступками героев, отчего ненормальность происходящего уже начнет казаться нормой. "Песнь камня" вовсе не пропаганда сумасшествия, нет. Но ужас ее выражен не сколько наяву, столько в подобного рода подтексте. Едва ли можно как-либо еще выразить поистине страшную сущность человека; только двигаясь вместе с Авелем - от смирения к мифологичному жертвоприношению, от жертвоприношения вновь к смирению, - а следом и покаянию.
Если проводить параллели "Песни камня" с кинематографом, то первое, что приходит на ум - это столь же бесчеловечный, красивый и многослойный "Антихрист" Ларса фон Триера. Один кинокритик написал об этом фильме: "история, которую трудно смотреть, но невозможно забыть". Ровно то же можно сказать и о "Песни камня". Чудовищный философский конструкт, болезненно красивая история, ад наяву. Если война и вправду ужасна, то лишь таким образом. Однако "антивоенность" романа - все же повод, нежели центральная тема. Иэн Бэнкс никогда еще не заплывал так глубоко, а его проза никогда еще не была столь абсолютной и всеобъемлющей.
Итак, в "СЧБТиКС" (будем для краткости называть ее так) речь пойдет о человеке, живущем в двух мирах. Один его герой бродит по шумному современному Токио, другой - в странном тихом Городе, обнесенном высокой стеной. Мураками четко разделяет эти непохожие миры, и главы первого из них у него именуются "Страна чудес без тормозов", а второго - "Конец света", что, в общем-то вполне отражает суть каждого.
Герой "СЧбТ" - конвертор, человек, занимающийся...
Герой "СЧбТ" - конвертор, человек, занимающийся шифрованием данных за обладание которыми в его мире постоянно идет борьба. Налицо - ловкий реверанс писателя в сторону сформировавшегося в восьмидесятые годы (а именно тогда и был написан роман) классического киберпанка. Однако, помимо излагаемых в "СЧбТ" оригинальных теорий, в романе нет ничего общего с научной фантастикой. Информационные войны интересуют Мураками ровно в той степени, в какой они помогут ему раскрыть своего героя. В конечном счете, роман - это лишь простая история о человеке, чья жизнь настолько насыщена деталями и мелочами (информацией), что постепенно они начнут складываться для него в полный хаос. Хаос, энтропия - вот, пожалуй, ключевые слова для описания того, что происходит в "СЧбТ". И чем дальше, тем заметнее ускоряется темп повествования; оно напоминает спираль, стремительно заворачивающуюся к центру, к точке, в которой прячется вторая история романа - "Конец света".
"КС", как поясняет сам автор в предисловии к русскому изданию, родился у него из повести "Город с призрачной стеной", написанной в 1980 году для одного журнала. Здесь его герой живет в практически безлюдном Городе, по вечерам уходя в Библиотеку - читать беспорядочные обрывки чужих снов. В Городе все проникнуто ощущением умирания, мир здесь, кажется, вот-вот подойдет к концу (если только уже не подошел). Главы "КС", проникнутые ноткой непонятной печали и тоски по чему-то давно утерянному, вне сомнения, получились у Мураками лучше всего.
Тут следует важное замечание по поводу одной неприятной особенности романа. Мураками великолепно удалось выразить в "СЧбТиКС" течение времени - в "КС" оно будто стоит на месте, а в "СЧбТ", как уже было сказано выше, движется как бы по спирали, постепенно ускоряясь. И вот самые первые витки этой спирали откровенно напоминают топтание на месте: вроде бы что-то происходит, но зачем, к чему это? Да и сам писатель в предисловии замечает, что когда только начинал писать роман, то абсолютно не знал, куда заведет его история.
Это, пожалуй, единственный недостаток романа, который в значительной мере компенсируется фантазией Мураками. Опять-таки, с первых глав, писатель привносит в реальность "СЧбТ" нотки сюрреальности, вворачивая в сюжет странных, будто вышедших из линчевских кинофильмов героев, нагромождая вокруг них престранные происшествия и пересыпая текст не менее странными размышлениями, что, в свою очередь, толкает и читателя на самые разные мысли, не давая ему заскучать на тех самых пресловутых "первых витках".
В этих вот замечаниях автора (а, значит, и главного героя) - где-то вызывающих улыбку, где-то заставляющих задуматься - сокрыта главная сила романа, ведь в конечном итоге "СЧбТиКС" дает нам возможность взглянуть под новым углом зрения на мир в целом. И, разумеется, побывать в обличье Алисы, которая пропутешествовала по Стране чудес... правильно, до самого Конца света.
На очередном "витке" повествования внезапно понимаешь, что "СЧбТиКС" - это книга о жизни и смерти. Жизни - ненастоящей и настоящей, той, которой всегда не хватало главному герою. Смерти - какой она всегда есть, сокрушающей и бессмысленной. Здесь, кстати, есть и бессмертие, которое предлагает герою сумасшедший старик-Профессор. Однако оно может быть и похуже смерти своим скучным постоянством. Закономерный финал романа, впрочем, вовсе не печален - ведь в нем уже чувствуется Надежда. А это - едва ли не важнейшая составляющая, по Мураками, истинного человеческого существа.
Итог: многослойное философское повествование о жизни и смерти. И любви, которая мостиком их соединяет. Или, наоборот, разделяет - как Река, что стрелой протянулась через весь Город в "Конце света", разбив его на две половины.
Наверное, немного у нас найдется людей, которые ничего не слышали о "Волкодаве" Марии Семеновой, особенно после его отечественной экранизации. Эта книга явилась яркой вехой в развитии отечественного фэнтези, сумев утвердить за собой отдельную нишу фэнтези славянского.
Во многом, это, конечно, произошло благодаря тому, что Семеновой удалось создать гигантскую вселенную со своими народами, богами и богинями, странами и обычаями, разнящимися от старообрядческих до вполне себе...
Во многом, это, конечно, произошло благодаря тому, что Семеновой удалось создать гигантскую вселенную со своими народами, богами и богинями, странами и обычаями, разнящимися от старообрядческих до вполне себе просвещенных. Причем многое, как это принято у корифеев жанра, имеет под собой реальную основу - с той лишь разницей, что взрощено на нашей, русской почве. Некоторые вещи в "Волкодаве" затрагиваются лишь мимолетом, что создает эффект неохватности мира, созданного Семеновой. Немудрено, что за первой книгой, вышедшей в 1995 году, последовало несколько продолжений и историй "из цикла", а саму вселенную вслед за Семеновой взялись разрабатывать и другие фантасты. Но сначала, напомним, был лишь Волкодав. Один-единственный. Последний из рода Серого Пса.
Этот хмурый, угрюмый варвар-венн - типичный представитель жанра героического фэнтези: неразговорчивый собеседник, но великолепный боец. Он совершает месть, убивая кровного врага, но сам, вопреки собственным ожиданиям, не погибает. Судьба дарует Волкодаву жизнь, и тот покидает пылающий замок своего недруга вместе с двумя спасенными пленниками - девочкой и колдуном-ученым. Позже к ним добавятся другие, друзья и недруги (последние, впрочем, близ Волкодава не задерживаются), а сам венн неожиданно осознает, что обрел настоящую семью.
Похождения Волкодава с легкой руки можно было бы превратить в кровавую мясорубку. Однако, книга написана женщиной - и это заметно. Нелюдимый воин с летучей мышкой на плече может показаться головорезом кому угодно, но только не читателю. Как пелось в одной песенке, "на лицо ужасные, добрые внутри" - это про него. Образ Волкодава не в последнюю очередь асоциируется с былинными витязями из отечественной анимационной нетленки "Алеша Попович - Добрыня Никитич - Илья Муромец" - людьми "силушки непомерной", но добродушными и рассудительными. И в этом плане, книга Семеновой идеальна для подрастающего поколения, поскольку обрисовывает в приключенческой форме образ несокрушимого воителя, которому хочется подражать, и при этом напоминает, что даже самому отъявленному злодею нужно давать второй шанс. Волкодав - светлый герой, живущий по наветам предков, и подобных ему даже в его мире оказывается немного.
Итак, Волкодав путешествует вместе со своими спутниками по стране, устраивается наемником в отряд, а затем попадает в телохранители к кнесинке Елени. Девушка томится в четырех стенах и обреченно ждет возвращения отца от ненавистного ей жениха. А жених этот оказывается не кем иным, как сыном Людоеда, того самого заклятого врага Волкодава, с убийства которого история и началась...
Бесполезно расписывать все приключения, которые произойдут с Волкодавом. Проще снова достать с полки книгу. Боевые схватки здесь описаны со вкусом и ничуть не надоедают (чего не скажешь о продолжении "Волкодава"). Мифология, созданная Марией Семеновой, детально проработана, равно как и характеры персонажей, которые вот-вот оживут и сойдут со страниц. Прибавьте к этому мощный заряд доброты, с которым Семенова подает истины "Волкодава" - о том как важно почитать родителей, предков, уважать того, кто вошел в твой дом, самоотверженно защищать своих ближних. Истины, кстати, прописные, но о которых в наше время, к сожалению, вспоминают все реже.
И пожалуйста, не стоит судить о "Волкодаве" по его экранизации. Книга Семеновой много, много шире.
Книга "Мост" выпущена издательством "Эксмо" в серии "Интеллектуальный бестселлер". Однако, несмотря на приставку "интеллектуальный", не стоит ждать от нее каких-либо загадок. Если читатель будет воспринимать написанное в аннотации как интригу, то обудет жестоко разочарован. "Кто в итоге проснется" становится ясно уже в первых главах. Важно здесь другое: а проснется ли?
Сюжет книги достаточно прост, и описывается всего одним словом, вынесенным...
Сюжет книги достаточно прост, и описывается всего одним словом, вынесенным в заглавие первой части: "Кома". Что чувствует человек, оказавшийся на пороге между жизнью и смертью? Какие сны он видит? Быть может, перед его глазами промелькнет вся жизнь, перевернутая самым причудливым образом?
"Мост" - ни что иное, как переплетение фантастических сновидений. Огромное значение здесь уделяется символам, за счет которых сны, правдивые и вымышленные, цепляются друг за друга, заполняя своей мозаикой единое полотно. И, как читатель постепенно узнает из него историю жизни главного героя, так и к самому герою постепенно возвращается память - а вместе с тем сны становятся приземленнее и мрачнее, приближая его к моменту, когда предстоит сделать, как он сам сознает, "выбор не между реальностью и сном, выбор - между двумя разными снами".
Бэнкс ведет повествование очень мастерски. Будучи по образованию не только психологом, но и филологом, он великолепно жонглирует стилем, передавая с помощью различных речевых конструкций и даже тонкостей диалекта самые малейшие нюансы настроения. В основном повествование ведется от первого лица и в настоящем времени, создавая эффект нахождения главного героя в состоянии гипноза. Местами со страниц книги льется натуральный "поток сознания", местами (когда слово дается косноязычному варвару) - чуть ли не "падонкаффская" речь, что для книги, написанной еще в 1986 году, более чем неожиданно.
Для нового читателя бэнксовский стиль повествования может стать препятствием к более глубокому ознакомлению с книгой. Самые сложные, на мой взгляд, места, это, во-первых, первая глава, в которой приходится не только привыкать к стилю, но и продираться сквозь "воду": в этой главе почти ничего не происходит. Другим серьезным испытанием может стать и упомянутое выше "косноязычие" варвара, порой растягивающееся на страницы. Тем не менее, сцены с варваром в этой книге очень стебные, живые и составляют одну из ее главных "изюминок".
"Мост" Иэна Бэнкса столь же прост, сколь и многогранен. При повторном его прочтении подмечаешь много нового, чего не сумел заметить ранее. Эта книга придется по душе любителям психологии и толкования сновидений. "Мост" станет простором для размышлений фрейдистов, хотя, к чести автора, представляемая символика ни в коем случае не сводится исключительно к "фаллической".
Наконец, можно не заморачиваться толкованием символов и выискиванием ассоциативных связей, а просто получать эстетическое удовольствие от погружения в сюрреалистичный сновиденческий мир главного героя - мир, над которым возвышается силуэт гигантского моста в поднебесье - как отражения целой жизни.
Де Камп проделал серьезный труд, подойдя к жизнеописанию Лавкрафта, одного из самых загадочных писателей XX века, с позиции едва ли не лечащего врача. Портрет ГФЛ, рисуемый автором, приобретает в этом большой убедительности: в ходе повествования на письма Лавкрафта неоднократно наслаиваются выводы психиатров, а также мнение и самого Де Кампа. Этот подход нехарактерен для биографа, ибо справедливо считается, что жизнеописание должно быть сухим, предоставляя читателю самому осмысливать тот или...
Де Камп, как он сам утверждает, вовсе не противник. Еще в предисловии он отмечает, что старается быть объективным, насколько такое возможно в принципе. И, тем не менее, будучи написанной человеком совершенно иной эпохи, иных вкусов и взглядов, как выразился Бережной, она представляет собой ярко окрашенный "диалог двух авторов об одном из них". С одной стороны - в письмах и описаниях друзей - предстает Лавкрафт, цепляющийся за свой "принцип джентельменства", а с другой - приземленный Де Камп, не менее яростно цепляющийся за извечные американские ценности: деньги, понятная обывателям литература, психоанализ, и снова деньги. Деньгам тут вообще уделяется излишне много места - сколько Лавкрафт потратил, каковы были его доходы, оценка имущества и так далее.
Субъективность автора прослеживается и в вопросах лавкрафтовских произведений. Я не рекомендую другим читателям читать эту биографию, если они хотят только лишь сложить о них впечатление, также как и не рекомендую читать по той же причине "Сверхъестественный ужас в литературе" (который Де Камп, кстати, хвалит). И то, и другое - пример отличного, но сугубо личного взгляда писателя. В своих оценках лавкрафтовских текстов Де Камп порой доходит до эмоциональных крайностей и прямо-таки взрывается. Цитирую:
"...автор просто погряз в оргии нарциссизма, пронизанного жалостью к себе. Он воображает, что его обладание "редкостной и утонченной душой" дает ему право на жизнь в вечном эстетическом наслаждении, выше потребностей обыкновенных болванов".
Это - о "Серебряном ключе". Безусловно, выпячивание своего "Я" не является признаком хорошего произведения. Но даже "Селефаису" (а "Серебряный ключ" вполне выдержан в его духе) не доставалось столько. Складывается впечатление, что Де Камп к тому времени с головой погрузился в исследования Лавкрафта, и ему не терпится вынырнуть - настолько противоестественно все, что его окружает.
"Автор воображает, что...". А почему, собственно, ему и не воображать? У ГФЛ, в конце концов, была очень и очень непростая жизнь.
На мой взгляд, чтобы сложить более полное впечатление о творчестве Лавкрафта, лучше почитать эссе-размышление Мишеля Уэльбека "Г.Ф. Лавкрафт: против человечества, против прогресса". Уэльбек - писатель, а не биограф, поэтому в своей работе он опирается, скорее, на биографии, написанные другими, и на письма ГФЛ, чем на собственные исследования. Однако, он очень точно ухватывает самую суть лавкрафтовских произведений, подробно препарируя ее и раскладывая по полочкам.
Ну а, чтобы окончательно убедиться в том, какие чувства вызывает тот или иной рассказ, нужно отправиться в ближайший книжный и разыскать томик, собственно, произведений писателя. Если попадутся в переводе Бернацкой - замечательно. Если в оригинале - еще лучше.
Главным достоинством книги Де Кампа является обилие цитируемых писем писателя - а переписка Говарда Филлипса Лавкрафта, как известно, является одной из крупнейших в двадцатом столетии. По ней, пропитанной классическим лавкрафтовским стилем, мы можем проследить, как менялись взгляды писателя на протяжении всей его жизни. Так что, биография Лавкрафта - это еще и своего рода роман в письмах. Особо ревнивым ценителям писателя предлагается фрагмент оригинального письма. Кто желает - может попытаться расшифровать.
Подводя итоги, нельзя не отметить и вклада переводчика Д.Попова в эту биографию. Он самолично комментирует многие места в тексте, и отмечает ошибки Де Кампа, которые тот допустил в ходе своей работы.
Де Камп, кстати, также подводит итоги. Он цитирует нескольких критиков, разнящихся в своих противоположных мнениях о лавкрафтовских творениях, от "единственный подлинный ужас большинства подобных произведений - ужас плохого вкуса и плохого мастерства" до "только их содержание... не дает им считаться образцами формы и стиля". Истина, как водится, где-то посередине, и Де Камп честно отмечает, что "если читатель не ограничен наипоследнейшими литературными веяниями, то он получит от Лавкрафта большое удовольствие - от его многословного, неспешного стиля и всего остального" И еще: "Изложив собственные неврозы и кошмары в литературной форме, он пронзил чувствительные участки в душах читателей". Это ли не лучшее, чего можно достигнуть?
Вчера оперативно получил то, что заказал:). Замечательная акция, спасибо Вам за нее.
Товар, который я заказывал, подорожал совсем немного - на 15 рублей. Поэтому, экономия очевидна.
Не знаете, что почитать?