Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Замогильные записки Пиквикского клуба. В 2-х томах | +158 |
Пятнадцатилетний капитан | +147 |
Мертвые души. Избранное | +103 |
Толстый мальчишка Глеб | +28 |
Мушкетёр и фея и другие истории из жизни Джонни Воробьева | +27 |
Эта книга выходила в издательстве в серии "иллюстрированное издание"(https://www.labirint.ru/books/391041/). С кучей опечаток, искажающих смысл текста. В этой серии все ошибки сохранились, т.е. корректуры книги так и не было. Вот ссылка на рецензию, где описаны некоторые из ошибок:
https://www.labirint.ru/reviews/show/640986/
Если человек прочтёт именно это издание "Гранаты", он, увы, не узнает, что в знаменитом севастопольском аквариуме водились (или и теперь водятся?) осетры!
Почему? Вот как выглядит текст Крапивина в прежних изданиях: "В следующем зале морской запах был еще сильнее. В круглом бассейне ходили осетры и похожие на куски черной клеенки морские коты."
А вот как тут, у ИД Мещерякова: "В следующем зале морской запах был ещё сильнее. В круглом бассейне ходили и похожие на...
Почему? Вот как выглядит текст Крапивина в прежних изданиях: "В следующем зале морской запах был еще сильнее. В круглом бассейне ходили осетры и похожие на куски черной клеенки морские коты."
А вот как тут, у ИД Мещерякова: "В следующем зале морской запах был ещё сильнее. В круглом бассейне ходили и похожие на куски чёрной клеёнки морские коты."
Вроде бы мелочь, но...
Яшина Елена пишет: "...на 240 странице в 3 абзаце читаю: "В книге «Петр Первый» МОЙЩИКОВ называл Петра «мин херц»". Какой Мойщиков? "мин херц" Петра называл Меншиков. Почему-то эта глупая опечатка очень расстроила, вернув в наше время поголовной безграмотности..."
Уважаемая Елена, сейчас корректура книг делается машиной, а не людьми. Текст прогоняется программой, ошибки исправляются автоматом. Кто такой Мойщиков? А вот кто:
- Кто, что? - Мойщики.
- Кого, чего?...
Уважаемая Елена, сейчас корректура книг делается машиной, а не людьми. Текст прогоняется программой, ошибки исправляются автоматом. Кто такой Мойщиков? А вот кто:
- Кто, что? - Мойщики.
- Кого, чего? - Мойщиков.
Это люди, которые моют... Конечно же, это непрофессионально и неуважительно по отношению к читателям и авторам. Издательства тратят деньги на оформление (на "обёртку"), а на корректоров не хотят. А зачем? Книжки и так покупают и хвалят. Посмотрите в рецензиях, многие ли сейчас жалуются на опечатки? Почти никто. Главный критерий - чтобы книгу было "приятно держать в руках".
У Введенского всё же пересказ, а не перевод. Чтобы не быть голословным, даю фрагмент оригинального текста и два перевода (привычный, Кривцовой - Ланна и - Введенского). Судите сами.
‘Well, you are a nice young ‘ooman for a musical party, you are,’ said the boot–cleaner. ‘Look at these here boots—eleven pair o’ boots; and one shoe as belongs to number six, with the wooden leg. The eleven boots is to be called at half–past eight and the shoe at nine. Who’s number twenty–two, that’s to put all...
‘Well, you are a nice young ‘ooman for a musical party, you are,’ said the boot–cleaner. ‘Look at these here boots—eleven pair o’ boots; and one shoe as belongs to number six, with the wooden leg. The eleven boots is to be called at half–past eight and the shoe at nine. Who’s number twenty–two, that’s to put all the others out? No, no; reg’lar rotation, as Jack Ketch said, ven he tied the men up. Sorry to keep you a–waitin’, Sir, but I’ll attend to you directly.’
Пер. Кривцовой и Ланна:
"— Ладно, я знаю, вы умеете сладко петь, — сказал чистильщик сапог. — Поглядите-ка на эти-вот сапоги: одиннадцать пар сапог да один башмак из номера шестого, с деревянной ногой. Одиннадцать пар должны быть готовы к половине девятого, башмак к девяти. Кто такой номер двадцать второй, чтобы все ему уступали? Э, нет, в порядке очереди, как говорил Джек Кеч*, вздергивая людей на виселицу: простите, что заставляю вас ждать, сэр, но сейчас я вами займусь.
*Джек Кеч — лондонский палач Джон Кеч (жил во второй половине XVII века, после реставрации Стюартов), чье имя и фамилия («Джек» — уменьшительное от «Джон») стали нарицательными для палача."
Пер. Введенского:
"— Как не слышать вас, соловей мой голосистый! Очень слышу, ласточка вы моя. Да только вот что, касатка: здесь, видите ли, одиннадцать пар сапогов да один башмак, который принадлежит шестому номеру с деревянной ногой. Одиннадцать сапогов, трещетка вы моя, должны быть приготовлены к половине девятого, а башмак к девяти. Что за выскочка двадцать второй номер? Скажите ему, сорока вы моя, что на все бывает свой черед, как говаривал один ученый, собираясь идти в кабак."
На мой взгляд, юмор у Введенского... своеобразный. Вероятно, в наше время он мог бы писать монологи для юмористов эстрады.
Нежелательно покупать книги "Эксмо". Бог с ними, с бесконечными опечатками. Эти непрофессионализм и безответственность свойственны многим современным издательствам. Но "Эксмо" иной раз выкидывает целые абзацы и даже главы из книг как современной, так и классической литературы (мне лично попадались "урезанные" Гончаров, Крапивин и Жюль Верн). Я не шучу. А это уже называется не просто безответственностью. Выходит, "Эксмо" отчаянно сражается за свои права,...
Калинин Николай пишет:
"Думаю, если печатать трилогии вместе, книги будут большими и дорогими."
Ну да, а так, по-отдельности - мелочь. Две тысячи за трилогию, если без скидок. Дешевле некуда...
Случается, что героев Крапивина небезосновательно упрекают в излишней рефлексии и повышенной чувствительности. Герои Третьякова, включая малышей, этим не страдают:
"Нет на свете речки лучше Гусиновки!
И до чего хорошо устроена: вся мелкая до колен, чтобы малыши могли купаться где хотят, ловить тряпками мальков, ничего не боясь";
"У нас у одного дом знаешь где? На дереве!.. сделал себе гнездо из веток и сидит-посиживает!.. А кто мимо идет, кидается зелеными, яблоками или водой...
"Нет на свете речки лучше Гусиновки!
И до чего хорошо устроена: вся мелкая до колен, чтобы малыши могли купаться где хотят, ловить тряпками мальков, ничего не боясь";
"У нас у одного дом знаешь где? На дереве!.. сделал себе гнездо из веток и сидит-посиживает!.. А кто мимо идет, кидается зелеными, яблоками или водой обольет — смотря какое у него настроение в это время.";
"Сам Мишаня воробьев даже за дичь не считал... А уж если какого воробьишку и сковырнет, то исключительно для практики, чтоб не ослабли глаз и рука.
...Мишаня покрыл себя славой, застрелив птицу дубоноса, страшного вредителя, проклинаемого всей Гусиновкой...
Еще он убил разноцветную хохлатую птицу удода и одну неизвестную рябенькую птичку с длинным хвостом...
Он даже одного зверька подранил — вовсе невиданного: не то белку, не то мышь новой громадной породы: пушистенького, усатенького, очень симпатичного..."
Впрочем, юные жители Гусиновки не лишены чувства справедливости. Поэтому, когда кошку Психею заподозрили в поедании беззащитных птенцов, ей решено было отомстить: "Пожалуй, самое лучшее — отнести ее на речку и там торжественно утопить". Хотя, насчёт казни были сомнения: "Что-то я не слыхал, чтоб такие казни производились через утопление в колодцах, — глубокомысленно покачал головой Гусь. — Особо неисправимых преступников полагается расстреливать. Вот они пистолеты нужны когда позарез!"... Утопить кошку, к счастью, не успели.
Проза у Третьякова яркая и остроумная. И на детские зверства он смотрит сквозь призму доброй иронии. В общем-то правильно, ведь на всё нужно стараться смотреть с любовью. Но меня, к сожалению, не зацепило. Ни умиления, ни ностальгии по детству при чтении не случилось — совсем другие у меня воспоминания, другие были игры. Приключений вспоминается — море. И в городе, и в деревне. И хулиганства случались, и без драк не обошлось. Было весело, несмотря на то, что ни птиц, ни зверей мы не мучили, не топили и не стреляли.
В общем, озорные рубахо-парни Третьякова мне не глянулись. Просто - не моё. Не совпала, как говорится, группа крови. Поэтому вернусь-ка я к рефлексирующим и нервным крапивинским мальчишкам, которые мне как-то роднее и понятнее. Для сравнения — типичный крапивинский герой из только что прочитанного рассказа "Такая была планета":
"Он стоял теперь в тени клёна...
Большой жёлтый лист отделился от клёна и тихо лёг на Вовкино плечо...
Вовка выпрямился и с благодарностью взглянул на клён.
...Он хотел сказать клёну что-нибудь хорошее...
Вовка снял с плеча лист, подумал и сунул его под рубашку. Бросать его было почему-то жаль...
Вовка шагал... вприпрыжку, и кленовый лист шевелился под рубашкой, словно маленький зверёк. Скрёб по животу мягкими коготками.
- Тихо ты... - сказал ему Вовка."
Такое отношение к жизни, к живому, мне ближе. Вот с такой... степенью чувствительности.
Это сокращённый вариант "Детей". Местами вымараны не только предложения, но и целые абзацы текста! Например. Смотрим фото 25, начиная с текста "— Я ничего не преувеличиваю..." и внимательно сравниваем с неурезанным:
" — Я ничего не преувеличиваю, — возразил географ. — Роберт уже не раз показал себя мужчиной, и я говорю с ним как с мужчиной, не скрывая правды. Новозеландцы самые жестокие, если не сказать самые убежденные, из всех людоедов. Они пожирают всех, кто им...
" — Я ничего не преувеличиваю, — возразил географ. — Роберт уже не раз показал себя мужчиной, и я говорю с ним как с мужчиной, не скрывая правды. Новозеландцы самые жестокие, если не сказать самые убежденные, из всех людоедов. Они пожирают всех, кто им попадается. Для них война — всего лишь охота за вкусной дичью, которая называется человеком, и, надо признать, такая война не лишена смысла. Европейцы убивают врагов и зарывают их в землю. Дикари убивают врагов и поедают их, а, как сказал мой соотечественник Туснель, не так жестоко зажарить врага, как убить его, когда он не хочет умирать.
— Это спорный вопрос, Паганель, — сказал майор, — но сейчас не время для дискуссий. Есть ли логика или нет в том, чтобы быть съеденным, нам этого не хочется. Но как же христианство еще не победило эти людоедские нравы?
— Так вы думаете, что все новозеландцы христиане? — возразил Паганель. — Таких очень немного, и миссионеры слишком часто становятся жертвами дикарей. В прошлом году был зверски замучен преподобный Уокнер. Маори повесили его. Их женщины выкололи ему глаза. Его кровь выпили, мозг — съели. И это убийство произошло в 1864 году, в Опотики, в нескольких лье от Окленда, буквально под носом у английских властей. Нужны века, друзья мои, чтобы изменить натуру целой расы. Маори еще долго будут такими, какими были всегда. Вся их история полна кровавых расправ. Сколько моряков они растерзали и сожрали: от матросов Тасмана до экипажа судна «Хоус»! И дело не в том, что им понравилось мясо белых. Задолго до прибытия европейцев новозеландцы убивали друг друга, потакая своему чревоугодию. Многие путешественники, жившие среди них, присутствовали при каннибальских трапезах, участникам которых просто хотелось поесть лакомого кушанья, такого, как мясо женщины или ребенка!
— Ба! — сказал майор..."
В издании используется не совсем перевод Петрова. Он или плохо отредактированный, или набранный с черновиков. Иногда я переставал понимать смысл текста и сравнивал с привычным переводом Петрова.
Примеры. В этом издании:
"...находился экипаж из пяти матросов и одного младшего матроса. Этого было достаточно, так как охота на китов требует довольно большого экипажа для обслуживания шлюпок и для разделки добытых туш."
Как - шестерых достаточно?.. Лезу в старую...
Примеры. В этом издании:
"...находился экипаж из пяти матросов и одного младшего матроса. Этого было достаточно, так как охота на китов требует довольно большого экипажа для обслуживания шлюпок и для разделки добытых туш."
Как - шестерых достаточно?.. Лезу в старую книгу:
"...находилось пять опытных матросов и один новичок. Этого было недостаточно: охота на китов требует довольно большого экипажа для обслуживания шлюпок и для разделки добытых туш."
Дальше. Тут:
"Каждый день он подолгу возился со своими кубиками в каюте или на палубе, то складывая слова, то вновь перемешивая все буквы алфавита.
Эта книга послужила причиной происшествия..."
А надо:
"Каждый день он подолгу возился со своими кубиками в каюте или на палубе, то складывал слова, то вновь перемешивал все буквы алфавита.
Эта ИГРА послужила причиной происшествия..."
Дальше. Тут:
"Но если бы меня не было на борту, — отвечала миссис Уэлдон, — если бы кузен Бенедикт, Джек, Нан и я не приплыли на «Пилигриме» и если бы вы не подобрали в море Тома и его товарищей..."
Да ведь они изначально вместе с Диком (которому она это говорит) плыли на "Пилигриме", вместе нашли тонущее судно!
Привычный перевод:
"Но если бы случай не привел меня на борт, — ответила миссис Уэлдон, — если бы кузен Бенедикт, Джек, Нан и я не плыли на «Пилигриме», если бы в море не подобрали Тома и его товарищей..."
Дальше. Тут:
"...португалец и американец встретились всего минуту назад и теперь рассказывали друг другу о случившемся за последние несколько часов."
Но они рассказывали друг другу о событиях последних лет, а не часов!
В старой книге:
"Они только что встретились и теперь рассказывали друг другу о случившемся за последнее время."
Дальше:
"По глазам моего юного друга я понял, что он готов послать мне полный заряд свинца прямо в грудь, а надо тебе сказать: я совершенно не перевариваю сливовых косточек по двенадцать штук на фунт."
Чего-чего?.. Оказывается:
"Я читал во взгляде «моего юного друга» горячее желание послать мне полный заряд свинца прямо в грудь, а надо тебе сказать, я совершенно не перевариваю сливовых косточек, которые отпускают в оружейных лавках по двенадцать штук на фунт."
И т.д... Это не все примеры, а только замеченное мною в первой половине книги. После я прекратил чтение этого издания, дочитывал уже в "старом" переводе.
Впечатляющее издание. Очень. Новый Завет в синодальном переводе. Книга тяжёлая, страницы плотные как картон и НЕ блестящие. Ватманы делают из такой бумаги — вот наиболее точное сравнение, пожалуй. Книга радостная. Т.е. она оформлена не о том, что Христа не поняли, замучили и распяли, а о том, что Он воскрес, о победе жизни над смертью. Пасхальная такая книга.
У каждого из евангелистов — своя рамка (и рисунок и цвет), так же как и у каждой из книг Апостола. Те же цвета идут по обрезу, поэтому...
У каждого из евангелистов — своя рамка (и рисунок и цвет), так же как и у каждой из книг Апостола. Те же цвета идут по обрезу, поэтому нужную книгу можно найти даже по цвету обреза.
Вообще, я не люблю слишком пёстрых книг со всевозможными рамками, поскольку чаще всего они как-то безвкусно выглядят. Эта книга совсем не тот случай, со вкусом у оформителей всё в полном порядке. Редкое сочетание — невозможно красочная, но при этом стильная. В конце книги даются краткие биографии художников, иллюстрации которых использованы в издании.
Пара фоток, сделанных древним, увы, телефоном.
Как и все книги серии, она красива. Очень. И, как обычно у Эксмо, несмотря на то, что издание подарочное - косяки. Открываю и с самого начала читаю:
"«Это что за невидаль: Вечера на хуторе близ Диканьки? Что это за вечера? И швырнул в свет какой-то пасичник! Славу богу!.." Опечатка в первом же абзаце (у Гоголя - "СлавА"), "Бог" набран не с прописной, а со строчной буквы. И далее во всех произведениях (помимо опечаток) слова "Бог", "Господь" и...
"«Это что за невидаль: Вечера на хуторе близ Диканьки? Что это за вечера? И швырнул в свет какой-то пасичник! Славу богу!.." Опечатка в первом же абзаце (у Гоголя - "СлавА"), "Бог" набран не с прописной, а со строчной буквы. И далее во всех произведениях (помимо опечаток) слова "Бог", "Господь" и все производные печатаются исключительно со строчных букв, по правилам советской цензуры (увы, не только в этой книге серии, но уж с Гоголем так поступать совсем не годится, хотя бы потому что он был православным верующим). В "Вечерах" и "Мёртвых душах" других современных издательств вышеупомянутые слова набраны корректно. Я не "религиозный фанатик", а просто предполагаю, что правила русского языка рекомендованы к исполнению для всех пишущих и издающих, вне зависимости от их религиозных взглядов. Получается, что - нарочно или нечаянно, - но Эксмо игнорирует установленные современные нормы языка.
P.S. Иллюстраций очень много и хотя они мелковаты, но все - чёткие, детализированные. Тут без претензий. Шрифт не мелкий, но, я бы сказал, слишком тонкий.
Симпатичная книжка. Бумага, иллюстрации, два романа под одной обложкой. Всё почти здорово.
Минусы. На некоторых страницах бледноватый текст, вполне читабельный, но не чёрный, а тёмно-серый и - нет комментариев к произведениям. А они существуют для обоих романов и присутствуют в других изданиях (не во всех, как выяснилось). Мне кажется, лучше бы вместо не относящихся к тексту портретов современников Осте(и)н, повсеместно разбавляющих и без того иллюстрированный текст, поместили бы в конце книги...
Минусы. На некоторых страницах бледноватый текст, вполне читабельный, но не чёрный, а тёмно-серый и - нет комментариев к произведениям. А они существуют для обоих романов и присутствуют в других изданиях (не во всех, как выяснилось). Мне кажется, лучше бы вместо не относящихся к тексту портретов современников Осте(и)н, повсеместно разбавляющих и без того иллюстрированный текст, поместили бы в конце книги комментарии.
Но, повторюсь, книжка симпатичная, что купил - не жалею.
Не знаете, что почитать?