В издательстве «Фантом Пресс» вышел роман Дэниела Мейсона «Зимний солдат» — история о подлинном, внутреннем свете — и трагедии целого поколения «зимних солдат», описанном Ремарком, Олдингтоном и Хемингуэем.

О книге рассказывает Сергей Борисов.

Зимний солдат

585 ₽ 1 170

Вена, начало XX века. Люциуш Кшелевский — юноша из аристократической польской семьи. В отличие от братьев, выбравших традиционные для шляхты занятия, он решает стать врачом — однако в разгар его обучения в Европе вспыхивает мировая война. Зачарованный романтическими рассказами о военной хирургии, он записывается в армию.
То, что случится в месте его службы, навсегда изменит жизнь Люциуша и всех близких ему людей. «Зимний солдат» — история войны и медицины, роман о поиске любви в бурных волнах европейской истории, об ошибках, которые совершает каждый, и о драгоценном шансе их искупления.

Посмотреть

Трудно вообразить себе героев Стефана Цвейга в рядах потерянного поколения. Но Дэниел Мейсон в «Зимнем солдате» как раз это и делает. И пусть здесь нет взволнованности, субъективной горячности новелл великого австрийца, призвук «жгучей тайны», «нетерпения сердца» и даже «амока» порой очевиден.

Сочетание личной, почти интимной истории возмужания, антивоенной по своему посылу, но лишенной при этом пафоса и экспрессионизма прозы, изящество подачи, делает книгу почти уникальной на нынешнем довольно однотонном и безрадостном фоне исторической романистики.

Дэниел Мейсон не гоняется, как это стало принято, ни за аутентичностью, ни за обилием исторических деталей, не стремится продемонстрировать прекрасное знание матчасти. Он просто пишет историю молодого студента-медика, имевшего несчастье (а может, и наоборот), родиться на рубеже веков, в эпоху перемен, — родиться для того, чтобы пережить Первую мировую войну, крушение старого мира, порядка и, в итоге, застыть перед чистым листом личной судьбы и судьбы всей Европы.

Роскошная проза Дэниела Мейсона, отсылающая нас к лучшим образцам начала XX века, — степенность, увесистость, порой, бесстрастность повествования, переданная в прекрасном переводе Виктора Сонькина и Александры Борисенко — словно мост между тревожным вчера и неопределенным сегодня.

В книге почти нет батальных сцен. «Зимний солдат» — книга иной тональности, чем, положим, «Абсолютист» Джона Бойна. Но роман Мейсона стоит в том же ряду. Да, Люциуш служит в госпитале, а не на передовой. Но тягот и лишений здесь, в Австрии, на Восточном фронте, предостаточно. Они, в общем-то, те же, что и в окопах: жестокость, бездушность военной бюрократической машины, голод, Вошь.

Но есть и иное. Здесь не получится каждого из пациентов воспринимать просто как фамилию в списке ежедневных потерь, которая не имеет к тебе никакого отношения.

Ужасы войны причудливо отражены в изломанной психике пациентов, некоторые из которых и телесно, и духовно уже не похожи на людей.

Понять, отчего так — нетрудно.

Что такое война? Что происходит на войне с человеком? Война превращает людей в отходы.

Человек, переживший войну, перестает быть человеком в обычном смысле этого слова.
Здесь два пути — вверх и вниз.

Оба они в романе Мейсона на миг пересекаются, чтоб разойтись, и стать параллельными друг другу. Одни люди переходят в какое-то высшее состояние, другие теряют себя. Либо ангел, либо обрубок, духовный или физический «самовар» — потерянное поколение.

Как-то так получилось, что понятие «литература потерянного поколения» закрепилось за определенным кругом писателей, за определенной эпохой. Но война раз за разом воспроизводит новые потерянные поколения. Таково ее свойство. Роман Мейсона напоминает об этом.

Потерянность проявляется по-разному: в нездоровом влечении к армейскому адреналину, не отпускающей фантомной тоске по войне, независимо от того, сколько лет этой одержимости, в отчужденной жизни, в апатии, опустошении, в ощущении исковерканности собственной судьбы, в которой уже ничего не изменить.

Константин Симонов как-то назвал войну ускоренной жизнью.

Такова она и в «Зимнем солдате». Вроде бы тихий, почти тыловой госпиталь в забытом богом местечке. Но каждый день — изматывающий бег по кругу: обход, лечение, операции, ампутации, смерти и выздоровление.

Но за этим бегом есть кое-что еще. Война — время возможностей. Неожиданно перед выбравшимся из-под профессорского крыла, вышедшим из университетской оранжереи Люциушом, открываются двери в иную, альтернативную жизнь. Можно стать начальником госпиталя, незадачливым мужем, степенным семьянином, встретить единственную любовь, обрести неожиданное и незаслуженное счастье.

В мирное время на то, чтобы жить, не хватает духу, решимости, а здесь сама война подталкивает тебя то к одной, то к другой альтернативе. Но это и есть главный и скрытый изъян войны, присущая ей лживость, обманчивость. На войне многое кажется не тем, чем является в действительности. И подвиг, и любовь, и жертвенность, и даже милосердие. Все здесь носит искаженный и от того несвободный характер. Военную жизнь часто сопровождает иллюзия простоты, ясности. Но раскаяние за опьянением ею рано или поздно настигает человека. Все это — продукт условий, вынужденной несвободы. Война склонна к мифологии. Многое здесь предстает в перевернутом виде.

Люциуш — врач, медик. Но зачем нужна медицина на войне? Ответ «чтобы спасать жизни» выглядит слишком поверхностным. Гуманная профессия оказывается на службе у явления далекого от подлинной человечности.

Медицина предстает даже в лучших своих порывах делом антигуманным. Цель бросает тень на средства. И где-то там, за занавесью операционной, уже маячит тень доктора Менгеле, человека, изгнавшего из медицины всякий дух и всякую мораль, делящего человечество на мясо испорченное и покамест еще пригодное.

Поэтому «Зимний солдат» не только книга о первой любви и «следах войны», но и размышление о медицине вообще, — о том, должна ли она ограничиваться только телесным, или ей стоит по-прежнему помнить о том, что человек — есть дух. И оттого не зря рядом с медициной на страницах романа соседствует религия, с усмешкой взирающая на потуги разглядеть в извилинах рождение мысли, а в нервных окончаниях — чувства.

Лечит забота, а не страх. Любовь, а не только лекарство. Она, порой, исцеляет даже то, что, казалось бы, излечить невозможно. Но если все-таки уже ничего поделать нельзя, то любовь помогает, несмотря на увечья, жить дальше, потому что да, человек — это не только мясо.

Фото в оформлении: Хирургия в полевом госпитале. Острожец, сентябрь 1915