Весь мир сегодня опрокидывается в молодость, все хотят понравиться поколению Z (часто даже не представляя себе, кто они такие). Литература – не исключение.

Особенно при том обилии форматов и платформ для издания, которые сейчас предлагаются писателям. Что такое молодость литературы? Миф. Миф, в котором Одиссей просто плыл на Итаку, не ведая, какую бездну психологических открытий мог бы наворотить современный романист вокруг него, Калипсо и Пенелопы. Миф – как легендарная Гондвана – не был еще поделен на материки жанров, не был романом, хотя содержал в себе все его зачатки. Сегодня же, когда авторы овладели, кажется, всеми мыслимыми и немыслимыми механиками и приемами, снова как никогда чувствуется тяга к этой суперконтинентальности.

В ожидании осени

973 ₽

Битов анализирует Пушкинские тексты с точки зрения его стремления выполнить свою творческую миссию. По мнению Битова, идея и необходимость написать все задуманное сформировалась у Пушкина примерно к 1824-му году. Что следующие 12 лет, вплоть до своей гибели, он последовательно и реализовывал, отмечаясь во всех жанрах, даже изобретая новые и везде достигая вершины. Побег от всего и всех ради творческой реализации и внутренней свободы – это было свойственно и самому Битову.

Посмотреть

Пишущему хочется вернуться в свою мифологическую оболочку. Иметь право не различать жанров и присущих им схем и законов, – нет, не нарушать, просто не различать. И, сочиняя историю про компанию молодых людей, нечаянно совершивших убийство (Донна Тартт «Тайная история») превратить роман в восхитительное исследование древнегреческого языка. Придумав сюжет про судьбу архитектора (Алексей Макушинский «Пароход в Аргентину»), развернуть его в исследование этой самой архитектуры изнутри профессии. Какой еще привести пример? Из самого современного – «Риф» Алексея Поляринова, в котором автор, глубоко изучивший тему сект, создал вокруг этого абсолютно non-fiction материала конструкт романа (время перечитать «Подземку» Харуки Мураками, написанную в опоре на рассказы свидетелей атаки Аум синрикё в японском метро). Художественная литература сегодня либо устала от вымысла, либо настолько уверилась в возможности любой вымысел сделать правдой, что всевозможным исследованиям и «фактам» в романах отводится все больше и больше места.

Книжная полка

Подземка 6 рец.
22 фото

Мураками Харуки

Эксмо-Пресс: Европокет. Мураками-мания

Нет в продаже

УЖЕ ПОКУПАЛИ

Риф 63 рец.
25 фото

Поляринов Алексей Валерьевич

Inspiria: Loft. Современный роман. В моменте

Нет в продаже

УЖЕ ПОКУПАЛИ

Тайная история 110 рец.
33 фото

Тартт Донна

Corpus

Нет в продаже

УЖЕ ПОКУПАЛИ

Пароход в Аргентину 1 рец.
18 фото

Макушинский Алексей Анатольевич

Эксмо: Большая литература. Алексей Макушинский

Нет в продаже

УЖЕ ПОКУПАЛИ

Весной (в мае) этого года мы выпускаем еще один, на мой взгляд, блистательный пример такого рода «мифологической» литературы – сборник Андрея Битова, состоящий из ранее не издававшихся текстов о Пушкине («В ожидании осени»). Битов всю жизнь считал себя нелегитимным исследователем Пушкина. Из новой книги: «…надо сказать, с каких пор вообще Пушкин для меня начался, потому что, когда я оказался в 1999 году в Лос-Анджелесе на праздновании 200-летия Пушкина (там какая-то была тусовка для многоязыких пушкиноведов или пушкинистов, а меня туда пригласили), то придавленный этими высокоумными мужами и дамами, я чувствовал себя несколько не в своей тарелке, потому что я никогда не был ни филологом, ни пушкиноведом, ни пушкинистом, и этот важный академический тон мне претил. Но я вдруг вспомнил, что в каком-то смысле у меня 50-летний стаж пушкиниста, потому что в первый раз мне поручили доклад по Пушкину еще в сталинской школе к 150-летию со дня его рождения, при Сталине. Тогда праздновались два юбилея – 70-летие Сталина и 150-летие Пушкина. В наглую я объявил себя полувековым пушкинистом среди пушкинистов.»

Пасовал перед Лотманом и Модзалевским, но при этом Битов никогда, если верить его же признаниям, не стеснялся своего свободного высказывания о Поэте: о его текстах (литературовед), о его судьбе (культуролог), о его любви (истинный романист) и о его жизни (историк). Соединение всех этих крайне разнообразных, но связанных друг с другом оптик и дает тот феерический эффект Гондваны, который прельщает своей простотой и понятностью. А на самом деле – простота здесь кажимая, и за каждым якобы легким сравнением стоят годы погружения в тексты Пушкина и общения с его исследователями.

Почему «В ожидании осени»? Потому, что – согласно мнению Битова, - Поэт к каждой осени (Болдинской) старался собрать как можно больше «достижений» и предстать перед своими товарищами и коллегами по перу в максимально плодотворном виде.

Пушкин был едва ли старше нынешних тридцатилетних, когда с ним случилась первая Болдинская осень. Сегодня, когда возраст молодости официально продлен до 35 лет, есть соблазн взглянуть на Пушкина именно как на представителя молодежной культуры, - что отчасти и пытался сделать Битов в своей последней книге.

Пушкин как герой. Почему бы нет?

Литература имеет право быть какой угодно, кроме права быть скучной. И если жанровый синкретизм – путь к нескучности, по нему стоит пройти, не боясь попасть не в ту библиографическую нишу на полке магазина. Скорее нишам придется подвинуться и измениться: русская современная проза и драматургия, биографии и мемуары, домашние животные… и вот это, мое любимое: Аквариумы!

Пора выбираться из аквариумов. И плыть к новым формам, свободным как сама мысль.