Россия открыла немецкого писателя и сценариста Даниэля Шпека благодаря его мощному дебюту — роману «Bella Германия» — о судьбах итальянских эмигрантов в Германии. Через два года вышел второй роман «Piccolа Сицилия», о судьбе немецкого военного фотографа Морица в оккупированном Тунисе: книга раскрыла мастерство Шпека не только как мастера семейных саг, но и как мастера панорамного портрета эпохи. Неудивительно, что в Германии его новый роман был одной из самых ожидаемых книг, и предсказуемо тоже стал главным бестселлером года. Но и в России новый роман Шпек ждали с нетерпением, многим полюбились две его предыдущие книги, а новая еще и напрямую связана с «Piccola Сицилия».
«Все началось с того, что молодой немецкий солдат одной ветреной февральской ночью заглянул в окно амбара. Его звали Мориц Райнке, он служил оператором в пропагандистской роте Немецкого Африканского корпуса. Вместе со своим отрядом он оказался на ферме к западу от Туниса, они искали продовольствие. Он не знал, что фермер прячет у себя двух евреев. Мужчину и женщину. Ее звали Ясмина. А его — Виктор…»
«Piccola Сицилия» — это не только, и даже не столько, история любви немецкого солдата к тунисской еврейке на фоне Второй мировой войны и тунисской экзотики, сколько драма о потере и обретении дома, корней, самого себя. Тунис стал идеальным фоном для завязки: ведь здесь веками жили бок о бок арабы, евреи, французы и итальянцы — разные культуры переплетались и подпитывали друг друга в гармонии, которую нарушило лишь немецкое вторжение, однозначность и чудовищность которого сделали переход Мориса на «сторону света» неизбежным… И, пожалуй, слишком легким.
«Тебе казалось, что предметом твоей истории была встреча, а оказалось — прощание. Ты думал, ее суть — доверие, а оказалось — это предательство. Ты думал — судьба, а оказалось — глупость. Ты думал — слияние душ, а оказалось — зависимость. Ты думал, речь шла о любви, а она была — о власти»
Потому-то и было необходимо продолжение — новая встреча с Морицем и Ясминой, которая, правда, оказалась и прощанием: уже в самом начале «Улицы Яффо» мы узнаем о трагической судьбе Морица. А затем — открываем его жизнь заново, в старом доме в Палермо, где встречаются трое: молодая немка Нина Циммерман, внучка Морица, израильтянка Жоэль Сарафати и итальянский араб Элиас Бишару. Жоэль и Элиас считают Морица/Мориса отцом, не зная о существовании другого ребенка, и теперь им всем предстоит сложить, как пазл, историю человека с тремя именами, тремя судьбами — и тремя потерянными возлюбленными.
«Улицу Яффо» можно читать отдельно и независимо от «Piccolа Сицилия» — все необходимое о предыдущей жизни героев читатель узнает по ходу сюжета. И акценты в этом романе расставлены совершенно иначе, чем в предыдущем романе: это глубокая драма о потере самого себя, о сути эмиграции, о том, что встроиться в другую жизнь можно, лишь отказавшись от прежней, отказавшись от прежнего себя. И такой переход неизбежно влечет радикальные перемены в человеке, справиться с которыми в одиночку почти невозможно. И если «Сицилию» охотно сравнивали с «Касабланкой», то новый роман становится, скорее, современной версией «Отверженных», сагой, протянувшейся от основания Израиля до наших дней.
В сентябре 1947 года, комиссия ООН предложила разделить Палестину на еврейское и арабское государства — но разделение было проведено англичанами с преступной небрежностью: резали по живому, да и как разделить евреев и арабов, веками живших рядом, в соседних домах? Теперь бывшие соседи стали непримиримыми врагами: одни превратились в убежденных сионистов, другие — в столь же пламенных патриотов Палестины. Морис, Ясмина и их дочь Жоэль оказываются в самом центре этого конфликта: он — немец с фальшивым еврейским паспортом, она — темнокожая тунисская еврейка с арабской кровью. Мориц Рейнке не хотел быть героем, он мечтал о родном доме, о семье, о тихой уютной жизни. Но его дом в Германии давно в прошлом, второй дом, который он обрел в Тунисе, тоже оказался разрушен. И вот третий дом — только что родившийся Израиль — и маленькая квартира на улице Яффо в Хайфе. В городе, который еще недавно был арабским. Рождение новой нации и новой страны происходит через кровь и боль: миллионы людей лишаются дома и земли, в их жилища вселяются новые жильцы, подбирая осколки брошенных или отнятых чужих историй…
«Люди в палатках не просили многого. Они просто хотели вернуться домой. Несчастье, обрушившееся на них, было столь несправедливо, что они отказались считать эту историю своей. Чужак живет твоей жизнью, обустраиваясь в твоем доме и собирая урожай с твоих деревьев. И только потому, что ты — Амаль из Яффы, а не Аарон из Минска. Бог обещал нам эту землю, говорят они. Но что это за Бог, который разделяет своих детей и дает одним то, что отбирает у других?»
Легко сделать выбор, когда две стороны конфликта разделены — там свет, там тьма. Так было в «Piccola Сицилии» — но не в «Улице Яффо», где и у евреев, и у арабов своя боль, своя правда, своя жестокость. Шпек показывает рождение Израиля с двух точек зрения, с разных стороны стены, разделившей два некогда родственных народа, сделавшей их смертельными врагами. Сначала мы радуемся обретению «Земли Обетованной» вместе с изгнанниками, только что пережившими Холокост — но через пару глав ощущаем боль палестинцев, которых «восстановление справедливости» сделало изгоями. Трагически разделена и семья самого Морица: его жена Ясмина разрывается между чувствами к мужу — и к неожиданно вернувшемуся Виктору, не последнему человеку в израильских спецслужбах. И тогда Мориц, словно новый Жан Вальжан, принимает решение вновь пуститься в скитания, отказываясь бороться за любовь, за семью, за новую родину (которая, в конце концов, предъявит ему свой счет).
«Всегда найдется кто-то, кому хуже, чем нам… Лишь когда ты можешь это по-настоящему осознать и перестать отчаиваться от постоянной жалости к себе, тогда ты перерастаешь ситуацию»
Как и в «Отверженных», рассказ о судьбе Морица дает возможность понять и почувствовать драму куда большего масштаба — братоубийственного и беспощадного сражения двух народов за землю, которую каждый из них по праву считает своей. Конфликта, который давно уже вышел за пределы Земли Обетованной — его тень настигнет Морица и в Германии 1972 года, во время трагедии на Мюнхенской Олимпиаде, и еще несколько лет спустя — в Палестине, где его прошлое вновь предъявит ему страшный счет, и в последнем приюте — на Сицилии, в Палермо, где прозвучит выстрел, который мы услышим в самом начале книге, и который придаст истории еще и детективный оттенок.
Эпизоды в Мюнхене и в Сицилии придают «Улице Яффо» особую структуру: Шпек словно замыкает круг, возвращаясь к истории, начатой даже не в «Piccola Сицилии», а в его первом романе «Bella Германия». И заданные в нем вопросы — о том, что такое дом, насколько мы ответственны за происходящие в нашем доме безумства — и в чужих, и в собственных глазах — получают, наконец, четкий и однозначный ответ:
«Но родина — это не место. Родина — это детство. И назад дороги нет… У каждого человека есть место, которое облекает его как вторая кожа, надежная и нежная, — то единственное место, где он становится с миром одним целым. Родина — это где больше не нужно воевать… Каждый человек — это космос, и столь же неразумно сужать его до коллективной идентичности: арабы, христиане или мусульмане. Проблема в глазах смотрящего. Апельсиновое дерево не делает различий между фермерами, которые поливают его и собирают его плоды. Если мы все трое — дети Авраама, то кто нас разделил? Дом… это место, в котором мы впервые познаем мир, его запахи и тайны. Это язык матери и история отца»
Все три романа Шпека — и особенно «Улица Яффо» — рассказывают, по сути, одну и ту же историю: о разделенном народе, об отчуждении и вражде людей, живущих рядом. Не впадая в рефлексию и сентиментальность (и в этом, наверное, его главный талант), Шпек умеет донести точку зрения каждой стороны, без деления на черное и белое. И наверное, как и любой настоящий писатель, он мастерски умеет отображать великие исторические драмы в зеркале судьбы отдельного человека.
Эта драма очень понятна немцам, прошедшим через трагическое и насильственное разделение страны, а затем через мучительное осознание собственных ошибок и преступлений. И, в конечном счете, понятна она и всем, находящимся на этой трудной дороге. Подобной улице Яффо, которая есть в каждом крупном городе Палестины/Израиля.
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
