Тэги
Отчетливо помню свое первое впечатление от столкновения с социумом журфака МГУ, где мне предстояло провести треть данной на этот момент жизни: я была такая… нормальная! Худющая, в очках и с двумя косичками. А рядом на первой лекции декана Ясена Засурского сидел… эльф. С ним даже потом в коридорах фотографировались, просили подержать меч. А еще на втором курсе единственный мальчик из нашей группы лег в психушку, взял академ, не вынес программы по античке и подступающему Средневековью. Как мы ему завидовали!
Никто тогда, понятное дело, не задумывался о том, что спустя годы молодежная шизофрения войдет в число своеобразных медийных трендов. И быть немного (или много) сумасшедшим станет красиво и привлекательно. Потому что когда ты сумасшедший, ты же — странный. Ты — не такой, как все. А что может быть круче в эпоху тотальной индивидуальности?
Читать про шизофрению — если читать настоящую научную литературу — не так уж и весело. Наблюдать болезнь вживую — тем более. Но вот романтические истории, тем более упакованные в формат набирающих популярность книжек young adult, — самое то. Когда вроде и про трагедии, но так, словно они — часть особого пути, и стоит тебе преодолеть рубеж совершеннолетия, как все изменится в лучшую сторону.
Теннисные туфли станут наконец малы, и мальчишки станут пить не вино из одуванчиков, а простое «Клинское».
Читать романы про подростковую шизофрению грустно и одновременно приятно. Словно ты расчесываешь небольшую ранку, и тебе не больно, но щекотно, потому что чешется. Заглядываешь за край нормальности и обнаруживаешь, что и там есть жизнь. Эти девочки и мальчики (но в романах странным образом почему-то намного чаще все же девочки. И в русских, и в переводных) живут в семьях, ходят в школу или в институт, общаются со сверстниками и старшими, — их никто особо не запирает в психушках, врачи прописывают таблетки с красивыми названиями, медицина делает на этом неплохие деньги (цена упаковки слабого нейролептика не ниже цены билета на кинопремьеру, а обычно выше), и трагедия их состояний привычно размывается в пейзаже.
Размазывается тонким слоем по будням. Оказывается, что шизофрения совсем не освобождает тебя от нагрузок мира. Не будет волшебной таблички на груди, как у Джейн Эйр в пансионе. От тебя никто не отстанет. Ты должен учиться, должен жить в обществе, должен соблюдать правила, по которым живет твоя семья и твои друзья.
Тебе просто намного труднее.
Но это, вообще говоря, никого не волнует.
Не могу сказать, что мы читаем такие романы для того, чтобы узнать проблемы подростков лучше, ощутить, как любят иногда писать в плохих аннотациях, «острую социальность». Нам ведь по большому счету на этих незнакомых подростков наплевать. Мы уверены, что нас это никогда не коснется, — что мы сами и наши дети абсолютно нормальны. Но вот зачем мы смотрим TLC, например, или русский его аналог ТНТ, — с этими бесконечными реалити-шоу про людей, весом больше центнера; про карликов и инвалидов, про одержимых наведением чистоты или, наоборот, заросших отходами и грязью? Про докторов, которые давят прыщи в прямом эфире и собирают сотни тысяч лайков в инстаграмме? Мы расчесываем ранки.
Мы радостно окунаемся в ненормальность, устраиваем себе сеансы правды о мире, после которых обычная ванильная действительность кажется спасением, несмотря ни на что.
Нам нравятся описания действий лекарств, которые есть в этих романах. Описания сложных состояний, — когда герой с трудом может поднять руку, чтобы поправить волосы, с трудом додумывает мысль до конца, видит и слышит то, чего нет.
Возможно, на каком-то совсем извращенном уровне мы воспринимаем все это как сказку нового века. И меньшее, что вызывают такие романы, это — сострадание героям. Скорее наоборот: мы начинаем им немного завидовать. Прямоте их мнений о мире, их воображению (плевать, что оно — эффект от таблеток и процедур), их, в конце концов, молодости и образованности (как правило, большинство героинь таких романов очень начитанные и насмотренные особы).
Нас восхищают их снобизм и ситуативная грубость. Мы ведь, как Диоген, только спустя время придумываем и оттачиваем до совершенства смелые ответы в трудных разговорах, когда уже все собеседники давно разошлись…
У Екатерины Рубинской героиня, пожалуй, «пенсионер» по меркам young adult’а: ей 17, свой выпускной она провела в санатории для умственноотсталых, и уже никогда (никогда!) у нее не случится роман с пятнадцатилетним парнем. Она учится на филолога, даже имеет педагогическую нагрузку! Родители у Алисы по определению «плохие»: они постоянно нарушают границы личной свободы девочки, заставляют ее пить лекарства (это мой организм! кричит им она), ходить к врачам, учиться.
Справляться с приступами спонтанной агрессии (ах, как прекрасна эта агрессия!).
Алиса, однако, не так проста: она легко «переваривает» Хейзингу (на котором сломало голову не одно поколение студентов, а у кого-то, — как у меня, например, — Хейзинга в новейшем подарочном издании до сих пор стоит на полке для красоты и напоминает о мазохистских радостях высшего образования).
Ей претят розовые единороги, которых так любит ее ученица, — но на самом деле Алиса сама как раз про тех же розовых единорогов.
Просто она — с «изнанки» (вспомним Stranger Things). А на «изнанке» форма приобретает новое содержание…
Романтизация шизофрении вирально воплотилась в «изнанку», сказочную «по ту сторону», куда и откуда есть дорога, а значит, можно туда не только уйти, но и вернуться оттуда.
В романе Джоанн Гринберг «Я никогда не обещала тебе сад из роз» героиня — пятнадцатилетняя Дебора — в отличие от героинь других популярных романов про подростковую шизофрению большую часть жизни проводит в больницах. Мы застаем ее на очередной «покладке» и видим картину, сильно напоминающую картину из «Пролетая над гнездом кукушки»: хорошие и плохие врачи и санитары, безумные мудрецы и жажда побега на свободу.
И, удивительное дело, — выздоровление.
Конечно, на сто процентов от шизофрении вылечиться нельзя, особенно если она не приобретенная, а врожденная (шизофрении бывают разные, да). Но можно научиться сдерживаться. Воображаемые друзья и голоса останутся, но станут тише, и ты сможешь, — правда ценой ежедневного подвига, как завязавший наркоман, с этим жить.
Жить, не привлекая внимания других.
Что меня поразило в этом романе, кроме того, что он для автора — биографический, так это то, что в Европе и Америке выписавшимся из психбольницы людям общество помогает адаптироваться и по-настоящему вернуться. Получить работу, завершить образование (кто не успел, пока лечился), — их патронируют и не относятся к ним, как к изгоям.
У нас же — отвлекаясь от эстетической критики в пользу критики этической, — ситуация обратная: человек боится встать на учет в районный неврологический диспансер, потому что это неизбежно повлияет на отношения с будущим или текущим работодателем…
Деборе эти сложности не ведомы: мало того, что семья ее полностью поддерживает и примает такой, какая она есть, — даже забирает домой из больницы на праздники, так еще и социальные механизмы работают как нужно.
Читаешь этот роман с плохо скрываемым чувством зависти к жизни героини, пусть и больной. Текст Гринберг, — возможно, из-за густой автобиографичности, — читается сложно, в нем мало фикшн, гораздо больше нон-фикшн: разговоров героини с лечащим врачом, которая и помогает Деборе «вернуться» с «изнанки». Ценность этих разговоров велика. Это наглядный путь излечения словом, — причем, ты, пока читаешь, прямо чувствуешь, какие области тьмы врач вытаскивает на свет и как именно их лечит.
И опять: в романе нет ни капли жалости к героине. Парадоксальным образом излечение приходит в точке максимальной не-жалости врача, когда Дебору как будто берут «на слабо»: ты думала, что тебе жить тяжелее всех в мире? Ты ошибалась, детка.
У Анны Козловой в романе «F20» — пожалуй, самой обсуждаемой в связи с премией «Национальный бестселлер» книге позапрошлого года, — целых два подростка-шизофреника в главных героях. Юля и Аня — сестры, Ане одиннадцать лет, Юля чуть постарше, младшая успела на момент нашей с ней встречи полежать в Ганнушкина, получить диагноз «параноидальная шизофрения с постепенной деструкцией личности» и научиться самостоятельно искать аналоги для лекарств, вызывающих жуткие побочки. Этот роман, пожалуй, самый беспощадный из всей моей подборки.
Не потому, что, ах, опять шизофрения у бедных маленьких девочек. А потому, что эти бедные маленькие девочки лучше взрослых осознают свое положение. Осознают четко, цинично и безжалостно. По отношению к себе самим. То есть они понимают, что голоса, видения, состояния — это та реальность, в которой им жить, и она просто так однажды не уйдет. И каким-то невероятным усилием воли обнуляют свои страхи и ожидания.
Да, все плохо и страшно. Возможно, станет еще хуже, когда произойдет гормональное созревание (в случае шизофреников это играет роль). Но жизнь дана одна и именно такая, поэтому надо ее прожить на полную катушку.
Аня и Юля, а особенно Юля, конечно (ей в романе уделено больше внимания) привлекают своим фатализмом. Вот почему только когда герой глубоко болен, он начинает жить как казалось бы должен жить настоящий герой современной прозы? Ярко, бесстрашно и с иронией.
Как будто болезнь снимает какие-то ограничения, чаще всего надуманные и не настоящие, но причиняющие вред сильнее настоящих.
В финале (да, я люблю спойлеры!) Юля своим фатализмом захватит судьбу одинокой пенсионерки, за которой в рамках программы адаптации (жалкая пародия на то, что общество предлагает своим больным за границей) ухаживает изо дня в день. Пенсионерка за короткие недели успеет наверстать все, в чем так или иначе отказывала себе всю жизнь: познать любовь и страсть и на этой высокой ноте умереть.
Потому что, как ни крути, а у всех — и у больных, и у условно здоровых и нормальных, — в итоге одно приключение в конце. И начаться оно должно со вкусом.
Осенью мы планируем издать еще один роман в тему подростковой шизофрении: «Доктор Х и его дети» Марии Ануфриевой.
Оптика автора в этом тексте смещена с подростковых проблем в сторону проблем тех взрослых, которые за подростков отвечают. А именно — лечащих врачей. Доктор Христофоров (аллюзии на святого Христофора, да-да, переносящего ребенка на плечах через опасную воду) совсем не Доктор Хаус. Он по сути своей — маленький человек, которому приходится решать большие задачи: но в нем, как в хорошем актере, нет глубины собственной личности. Есть миссия — спасать детей, заболевание которых и есть великая тягота этого мира.
В финале этого материала должна была быть какая-нибудь пафосная мысль про то, что больные шизофренией подростки имеют шанс вырасти в нормальных людей, адаптироваться в обществе, и — давайте же читать романы про таких подростков, чтобы внутри себя стать к этим ребятам добрее… Но заканчивается текст более прозаически: никогда не жалейте себя, даже если у вас в анамнезе есть эта или похожая зараза. А быть добрее можно и без книг. Хотя с книгами — веселее.
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
