Слышали фразу «Выживает сильнейший»? Кажется, что с этим сложно поспорить: ведь чем ты крупнее, тем больше шансов победить противника, а значит — стать успешнее в завоевании лучших территорий, заведении лучшего потомства, да и в любом деле. Однако немногие знают, что Дарвин под «выживанием сильнейших» подразумевал лишь способность к жизни и размножению, а не стратегию выживания всех существ на земле.

Выживает самый дружелюбный

1 064 ₽

Антрополог и доктор наук Брайан Хэйр сделал важное открытие в науке: самая выгодная стратегия выживания — дружелюбие. Именно этот механизм позволил Homo Sapiens остаться жить и процветать, волкам полюбить людей, бонобо создать райское место и советскому ученому сделать мировой прорыв в генетике. Но у этого есть обратная сторона — мы жестоки к тем, кого не считаем своими друзьями.

Посмотреть

Ученые-антропологи Ванесса Вуд и Брайан Хэйр выяснили, что на самом деле выживают самые дружелюбные. Не сила и агрессия, а способность работать сообща обеспечила человечеству выживание. И хотя человек — наиболее развитое существо, чем любые животные, мы еще и самые жестокие создания на нашей планете. Как так вышло?

Рассказываем, опираясь на книгу «Выживает самый дружелюбный».

Один из фундаментальных принципов социальной психологии гласит, что люди предпочитают иметь дело с членами своей группы. И это предпочтение так сильно, что они бывают очень нетерпимыми и агрессивными к чужакам — особенно во время конфликтов.

Вместе с пониманием принадлежности к группе у нас также развилась способность к дегуманизации: когда возникает угроза, мы закрываем глаза на то, что чужаки — это тоже люди. Поэтому, не будучи способными испытать эмпатию по отношению к чужакам, мы не воспринимаем их страдания. И тогда любая агрессия становится допустимой, а правила, нормы и мораль перестают для нас действовать.

Свидетельства дегуманизации появляются в каждой культуре, которую изучали авторы книги «Выживает самый дружелюбный»: древняя резня в Карфагене и на острове Милос, жестокость, приближающаяся к геноциду, в античных Персии, Ассирии, Израиле, Египте и на Востоке. Они пишут: «Даже современный индустриализированный мир восприимчив к этому виду жестокости. За последние 200 лет на всех континентах, кроме Антарктики, имели место множественные эпизоды геноцида».

Окситоцин называют гормоном любви и привязанности: он повышает уровень доверия, снижает страх, дарит спокойствие и «включает» эмпатию. Благодаря ему мы поддерживаем связь и укрепляем отношения с другими людьми.

Вместе с тем, как полагают Вуд и Хэйр, именно изменения в системе окситоцинов привели человечество к вспышкам агрессии. Ведь нам нужно защищать тех, кого мы любим.

Вспомните маму-медведицу (да и вообще любую маму): только что она обнимала своего детеныша, но, почуяв угрозу, готова убить любого, кто приблизится к нему.

По мере самопроизвольного одомашнивания нашего вида ярко выраженная дружелюбность принесла с собой новую форму агрессии. Члены группы научились выстраивать между собой связи, и эти узы были так сильны, что они ощущали себя одной семьей. Но с сочувствием и заботой появилось и желание яростно защищать членов группы или даже внутригрупповых незнакомцев — тех, кого мы подсознательно относим к своей группе.

Социальный психолог Нур Ктейли и его соратники недавно начали проводить серию передовых исследований. Сначала ученый попросил 172 американцев оценить следующее высказывание: «Люди могут различаться по содержанию в себе человеческого. Некоторые кажутся высокоразвитыми, тогда как другие ничем не отличаются от низших животных. Используя приведенное ниже изображение, укажите при помощи слайдеров, насколько развитыми вы считаете среднестатистического представителя каждой группы».

Результаты показали, что в тестируемой группе половину этнических меньшинств указали менее «очеловеченными», чем американцев, а больше всего дегуманизации подверглись мусульмане.

Также Ктейли выявил, что дегуманизация усиливалась, когда люди ощущали угрозу от конкретной группы. Можно решить, что, скорее всего, дегуманизация другой группы поощрялась угрозой ресурсам, престижу или еще каким-то экономическим выгодам. Однако исследование Ктейли показало: хотя эти элементы могли сыграть свою роль, лучше всего прогнозировала взаимная дегуманизация — чувство, что конкурирующая группа тоже дегуманизирует вас.

Наши ближайшие родственники — обезьяны бонобо — делят с нами 98,7% ДНК. Однако ни люди, ни большинство других видов не сравнятся с бонобо в дружелюбии.

Например, для самца бонобо немыслимо убить детеныша — как это делают самцы шимпанзе. И в неволе, и в дикой природе бонобо не убивают своих собратьев. Соседи-бонобо будут скорее делиться пищей и дружески общаться, чем враждовать и драться. А с незнакомцами эти обезьяны ведут себя очень заинтересованно и вообще с удовольствием заводят новых друзей.

В книге «Выживает самый дружелюбный» ученые пишут: «Бонобо превозносили и глумились над ними как над „пацифистами“, обезьянами-хиппи. Их игнорировали, потому что многие смотрели на более привычных шимпанзе и видели в них самое достоверное отражение себя. К тому же у шимпанзе есть почти все, что есть у нас. Светлая и темная стороны. Яркий интеллект и дьявольская злоба. Нежность и способность убить на одном дыхании. Но из всех наших великих родственников-приматов только бонобо сумели избежать смертельной жестокости, что разъедает всех нас. Они не убивают друг друга. И ужас в том, что, несмотря на наш интеллект, нам до них еще расти и расти».

Как нам стать более дружелюбными по отношению друг к другу — чтобы жить в мире и гармонии? На кого еще мы можем равняться в привязанности и дружбе? Ответы на эти и многие другие вопросы об эволюции вы найдете в книге Брайана Хэйр и Ванессы Вудс «Выживает самый дружелюбный». Вместе с авторами вы заглянете в самые темные уголки истории и увидите, почему эволюция против агрессии.