Блестящий дебют молодой писательницы Гузели Яхиной с ее романом «Зулейха открывает глаза» (роман удостоен премий «Проза года» и «Ясная Поляна», вошел в шорт-листы «Русского Букера», «Большой книги» и «НОСа») не только удивителен сам по себе, но и подтвердил явную тенденцию – современный русский «успешный» роман строится на историческом материале, не будучи жанрово «историческим романом».

Сталинская эпоха как время больших страстей и незаурядных личностей («Каменный мост» Александра Терехова); середина двадцатых, Соловки («Обитель» Захара Прилепина); белое движение в Якутии, страх, романтика, крах надежд легендарного генерала Пепеляева («Зимняя дорога» Леонида Юзефовича); тридцатые, глухое татарское село, привычный, хоть и страшный, языческий мир, из которого молодая женщина Зулейха попадает на просторы большой страны, которую она видит из вагона теплушки для раскулаченных; русская революция сквозь призму библейских источников и сектантства («Возвращение в Египет» Владимира Шарова) – и это абсолютно органично для русского самосознания, считает автор. С ним спорит Алексей Варламов в романе «Мысленный волк», призывая в «сообщники» Василия Розанова и Михаила Пришвина.

Наконец, «Лестница Якова» Людмилы Улицкой. Причудливо построенный роман-сага охватывает время от Первой мировой до 2000-х. И как во всяком семейном романе, в нем много любви – в десятые, тридцатые, сороковые, семидесятые годы прошлого века и двухтысячные века настоящего. Свободные отношения и пожизненная привязанность, фребелевские курсы, Ницше, театр, джаз, Москва, Киев, Нью-Йорк…

Гораздо дальше «в века» ушел Евгений Водолазкин с романом-бестселлером «Лавр». Герой – средневековый врач. Обладая даром исцеления, он не может спасти свою возлюбленную и принимает решение пройти земной путь вместо нее. Так жизнь превращается в житие. Постмодернистский роман (без повойников и кокошников) оказался удивительно актуальным. О важном проще говорить в древнерусском контексте. Например, о Боге, о любви, о перемене участи. И о том, что времени нет, – как и в романе Михаила Шишкина «Письмовник». Листок в конверте взрывает мир, рвется связь времен, прошедшее становится настоящим.

Здесь и сейчас 

И все-таки нам хочется читать книги про «здесь и сейчас», вступить в диалог с современником. Два недавно вышедших «мужских романа» дают эту возможность. В «Ненастье» Алексея Иванова, культового современного прозаика, дело происходит в 2008 году. Простой водитель, бывший солдат Афганской войны, в одиночку устраивает дерзкое ограбление. Но роман не про деньги и не про криминал, а про отчаянную надежду, что человек все-таки должен доверять человеку. Несмотря ни на что. И еще про любовь как последнее прибежище в этом мире.

Похоже, что принципиальный до безрассудства герой романа Петра Алешковского «Крепость» эту надежду уже потерял. Лев Данилкин назвал его аватарой Индианы Джонса. Археолог Иван Мальцов, фанат своего дела, ведет раскопки в старом русском городе (как же хорошо, когда писатель-историк еще и профессионально «знает предмет»! – будь то Водолазкин, или Алешковский, или Юзефович), параллельно пишет книгу о Золотой орде и сам, подобно монгольскому воину, сражается против уничтожения уникальной крепости.

Время женщин 

Разделение прозы на «мужскую» и «женскую» традиционно, хотя и кажется мне довольно искусственным в начале ХХI века. И все же рискну заметить, что женщина видит мир непосредственнее мужчины – а потому пристальнее. Этот пристальный взгляд, внимание к деталям – визитная карточка Марины Степновой в ее романах «Женщины Лазаря» и «Безбожный переулок».

В книгах Майи Кучерской («Тётя Мотя»), Елены Чижовой («Время женщин»), биографической книге Карины Добротворской «Кто-нибудь видел мою девчонку? Сто писем к Сереже» мир строится скорее чувственно, чем через пелену идей. Этим они и притягательны.

Отдельной строкой стоят «Легкие миры» Татьяны Толстой, открывающие одноименную серию. Книга в прямом смысле слова долгожданная: Татьяна Никитична давно не баловала нас новыми текстами. Повесть, давшая название сборнику, и три десятка блестящих новелл, – продолжение старой и начало новой Толстой. Серия уже выстроилась: «Невидимая дева», «Девушка в цвету» – и вот-вот выйдет четвертый сборник «Войлочный век».

Век мой, зверь мой 

В январе 125-летие со дня рождения Осипа Мандельштама – великого поэта и страдальца. Издание его биографии впереди (Олег Лекманов «Осип Мандельштам: ворованный воздух»), а пока вышел том, посвященный его «нищенке-подруге», той, что сохранила для нас его стихи – вопреки всему. «Посмотрим, кто кого переупрямит… Надежда Яковлевна Мандельштам в письмах, воспоминаниях, свидетельствах».

Это издание легко встает на полку рядом с книгой другого страдальца и гениального писателя – Андрея Платонова. Полный том его писем «Я прожил жизнь…» стало событием мирового значения – и для славистов, и для поклонников «Чевенгура» и «Котлована». «Поисками смысла отдельного и общего существования» пронизано и творчество Льва Толстого, который стал героем книг-биографий Павла Басинского: «Лев Толстой: Бегство из рая», «Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой: история одной вражды» и «Лев в тени Льва».

Литературные биографии и мемуары на время сильно потеснили беллетристику, литературу fiction, истории про «замечательных людей» – «Гумилев сын Гумилева» Сергея Белякова, «Пастернак в жизни» Анны Клятис, «Ловите голубиную почту» Василия Аксенова – были и будут популярны всегда.

Народная книга

И не только Сэлинджер