Культовая книга Элизабет Вуртцель «Нация прозака» впервые выходит на русском языке. Несмотря на тридцатилетний отрыв от эпохи, для которой роман стал «книгой поколения», в сегодняшних российских реалиях он очень нужен. «Прозак» — это один из антидепрессантов, получивших широкое распространение в 90-х годах прошлого века. Он стал долгожданной «волшебной таблеткой», которую врачи широкого профиля могли выписывать пациентам, страдающим тревожностью. Но путь к прозаку героини романа (и, собственно, его автора) длился довольно долго. Атипичная депрессия, которая была выявлена у Лиззи/Элизабет в раннем возрасте, требовала подбора и отмены разных препаратов, смены специалистов и лечебниц. Говоря о прозаке для поколения 90-х, писательница словно завидует простоте, с которой пациенты теперь решают свои проблемы. Ведь для самой Вуртцель депрессия стала долгим мучительным испытанием.

Дебютный роман 27-летней писательницы, созданный с дерзкой претензией, породил скандал среди критиков. Как можно писать о себе с таким самовлюбленным пафосом и такими бесстыжими откровениями? Как можно держать читателя, бесконечно жалуясь на жизнь, не особо сильно продвигая сюжет? Как можно вообще делать главным героем романа — болезнь? Мемуары от неизвестной молодой женщины, которая на протяжении трехсот пятидесяти страниц мечтает о смерти — разве это литература? Тем не менее, роман стал прорывом именно благодаря своей дерзости, бескомпромиссности и пронзительности.

Элизабет Вуртцель стала «иконой» своего поколения, открыто рассказав о детских травмах и их последствиях, эмоциональных и психических зависимостях, пороках и фантазиях. Если сам прозак подарил ей свободу от душевного недуга, то «Нация прозака» подарила финансовую свободу и свободу быть собой.

Критики пытались оправдать самовлюбленность и несовершенство Вуртцель честностью, но вполне обоснованно отмечали, что учеба в Гарварде — это вообще не повод для депрессии, а мечта для многих молодых людей. Удивительно, что человек, пытающийся рассказать о непонимании в обществе сути депрессии, столкнулся с упреками в эмоциональной нестабильности и эгоцентричности. Рецензии буквально обвиняли автора в противоречивости и эксгибиционизме.

Но еще более жестокой, чем все литературные критики, была к себе сама Элизабет Вуртцель. Ведь она выставила напоказ то, что принято скрывать. Мысли и поступки героини Лиззи напрочь лишены фальши.

Вуртцель отринула условности и правила, она написала о том, что чувствовала, и это было похоже на бунт. Но и после выхода книги, получив признание, она продолжала работать на образ бунтарки: дерзила в телеинтервью, употребляла наркотики, не выполняла своих обязательств перед издательством. Из-за ее неоднозначного высказывания о событиях 11 сентября экранизация «Нации прозака» с Кристиной Риччи в главной роли не вышла в американский кинопрокат. Писательница продолжала провоцировать общество и раздражать его.

Однако, помимо скандальности, дебютный роман все же имел неоспоримую литературную ценность. Автор изобрела собственный язык повествования, ее средства художественной выразительности точны и оригинальны, а чувство юмора среди всей мрачности просто поразительно.

Вторая книга Вуртцель была посвящена ярким женщинам современности, среди которых были и поэт Сильвия Плат, и певица Мадонна, но не повторила успеха «Нации прозака». Третью книгу и вовсе обвинили в самоцитировании.

С фирменной откровенностью писала Вуртцель и журналистские тексты, без стеснения говорила о собственном добровольном инфантилизме и нежелании взрослеть даже после сорока.

О собственном месте в литературе Элизабет Вуртцель намекала уже в «Нации прозака», называя созвучными авторами Сильвию Плат, Вирджинию Вулф и Энн Секстон. В предисловии к российскому изданию приводится остроумное высказывание Вуртцель, полностью отражающее ее характер: «Все имеют право на мое мнение».