Чем выше произведение искусства, с которым мы сталкиваемся, тем больше мы видим и знаем, тем лучше становимся. Эмоциональная волна меняет наше зрение и нас самих. Но проходит время, сила ее гаснет, а нас настигает настойчивое желание обрести утерянное — обратиться к новому источнику, который был бы никак не хуже предыдущего. Мы отправляемся в театры, спешим на выставки и в книжные магазины, и среди бесконечного количества книг ищем то, что не удержали, зачастую даже не зная, что именно. Бесполезно в таких случаях просить совета у продавца; куда надежнее довериться издательству, о котором вы слышали от друзей или за которым сами следите долгие годы.

Для меня один из таких «проводников», в особенности, в мире переводной литературы — издательство «Фантом Пресс». С 1992 года оно выпускает зарубежную прозу самых разных направлений и жанров, и за это время открыло русскому читателю таких непохожих, но в равной степени замечательных писателей, как Мартин Эмис, Джонатан Коу и Аравинд Адига, Кэтрин Стокетт и Софи Кинселла, Халед Хоссейни и Фэнни Флэгг, Джон Бойн и Сью Таунсенд, Джесси Келлерман и Колум Маккэнн.

Каковы составляющие успеха издательского дела? Почему книги, которые мы считаем лучшими, зачастую теряются на книжных полках магазинов? Как меняются читательские вкусы и какие перспективы у отечественного книжного рынка? На эти и другие вопросы мы попросили ответить директора издательства «Фантом Пресс» Аллу Штейнман и его главного редактора Игоря Алюкова.

 

Афанасий Мамедов Алла, по образованию вы инженер-математик, поэтому мой первый вопрос связан с цифрами. 25 лет на российском книжном рынке — это бесспорно много. Но на последней книжной ярмарке Non/fiction я поприсутствовал на юбилее издательства, и у меня сложилось ощущение, что оно «звенит» молодостью. Как вам удается сохранять накал, многолетнюю дружбу с переводчиками, литагентами, художниками, редакторами, наконец, с распространителями книг?.. Это свойство вашего характера — оптимизм, заряженность на успех, привязанность к тем людям, в которых вы когда-то поверили?

Алла Штейнман Возможно, природный оптимизм, но, скорее, — авантюризм, и в добавление к оптимизму и авантюризму — привычка привязываться к людям, с которыми дружу и работаю, да и вообще — много лет имею дело. Я всегда стараюсь окружать себя талантливыми людьми и в некотором смысле, чуть-чуть благоговею перед ними. Наверное, они чувствуют мое к ним отношение, иначе мы бы не сотрудничали столько лет.

АМ Вы хотите сказать, что поддерживаете личный контакт со всеми, на каком бы расстоянии от вас они не находились?

АШ Не всегда, конечно. Многие наши сотрудники работают удаленно, с некоторыми, кто живет в других городах и странах, я вообще никогда не встречалась — и таких немало. При наличии мэйла и соцсетей проблема коммуникаций практически отпала. На расстоянии мы решаем все текущие рабочие вопросы, обмениваемся текстами и замечаниями, просто болтаем о том о сем. Для того, чтобы заключить договор с переводчиком, редактором, нет необходимости встречаться с ним лично. Но есть такие коллеги, которым очень важен личный контакт, в письмах и по телефону не с каждым получается договориться и понять друг друга. В таких случаях личная встреча снимает многие проблемы удаленной коммуникации. Со всеми по-разному. Самое важное, чтобы человек понимал, что он имеет дело не с поточной линией фабрики по производству книг, а с конкретным человекок, с которым всегда есть обратная связь и понимание. Поэтому мы работаем с очень профессиональными людьми.

АМ Они к вам идут из-за особого отношения к себе?

АШ Это во-первых, а во-вторых, они знают, как с их книгой будут работать. Сплошь и рядом случается — книгу отредактировали, и она сразу идет в печать, а переводчик даже не увидел верстки. Открывает книгу, и у него волосы встают дыбом.

АМ И часто такое случается?

АШ Часто, особенно в последнее время. В «Фантоме» такого не бывает. Без визы переводчика верстка в печать не уйдет. Наше отношение к тексту переводчики ценят, в особенности те, для кого важен знак качества их работы. С такими заинтересованными в конечном результате людьми у нас складывается сотрудничество на долгие годы. В «Фантоме», кстати, переводчикам выплачивают роялти. Мы считаем, переводчик должен получать дивиденды за свою работу, если книга переиздается снова и снова. К сожалению, последнее не всегда происходит.

АМ И чем вы это объясняете?

Игорь Алюков Только тем, что бывают книги, которые выдерживают ровно одно издание. Но это вовсе не означает, что они плохи.

АШ В таких случаях, мы даже не отрабатываем гонорар, который был выплачен автору и переводчику. Но поскольку это наш выбор, то и ответственность наша.

АМ Чем же вы руководствуетесь, выбирая такие книги?

АШ В первую очередь — любопытством, иногда авантюризмом — а почему бы не попробовать? Так уж сложилось, что издательство — это и мой ребенок, и моя семья, и смысл жизни. Когда я ухожу из офиса и закрываю за собой дверь, это вовсе не означает, что закончилась работа. Я и дома читаю тексты, рецензии, мы общаемся с Игорем и другими коллегами по телефону или в соцсетях, переписываемся, это непрерывный процесс.

АМ А как же личная жизнь и все, что с ней связано?

АШ Разумеется, у меня есть и личная жизнь, тем не менее, что бы ни происходило в личной жизни, я не могу оторвать себя от издательства. Знаете, это как с родителями, которые, уезжая отдыхать, не перестают думать о своем ребенке, которого оставили дома. И хотя «Фантом» дитя великовозрастное — все-таки двадцать пять лет уже — тем не менее, я думаю о нем постоянно. Конечно, когда работа занимает большую часть жизни, в этом тоже есть некоторый изъян. Наступают моменты, когда охватывает усталость, отчаяние, неудовлетворенность. Но потом восстанавливаешься и понимаешь — хорошего много больше, чем плохого.

АМ И это немало.

АШ Это — главное. Когда я была еще совсем юной, кто-то спросил меня, чем я хочу заниматься, и я ответила, что хочу заниматься таким делом, которое было бы смыслом жизни. Наверное, мое желание в некотором роде сбылось. Но должна сказать, не одна я горю работой, все, кто работает в «Фантоме», тоже горят ею и дарят мне и энергию, и увлеченность, и драйв. Постоянный взаимообмен.

 

 

АМ Можно сказать, что Алла Штейнман — полновластная хозяйка «Фантома»? Вы вообще авторитарного плана начальник? Как директор не боитесь короткой дистанции, когда рабочие отношения перерастают в дружбу?

АШ В этом есть некоторая опасность, безусловно. У меня были ситуации, когда коллеги становились близкими друзьями и в какой-то момент требовали к себе отношения не просто как к коллеге. Нуждались в особом внимании…

ИА Тут многое зависит от нас — насколько мы можем выдерживать и дружбу, и сотрудничество.

АШ Совершенно согласна с Игорем.

АМ «Фантом Пресс» родом из Польши. «Польское происхождение» как-то отразилось на образе, стиле работы?

АШ Безусловно, Польша отразилась на образе нашего издательства, скажу больше, — и пани Иоанна Хмелевская на довольно долгое время определила лицо издательства. Мы ведь издавали ее с первых дней — с 1992 года, хотя, надо сказать, наши польские коллеги считали, что Хмелевская будет неинтересна российской публике. Я же думала ровно наоборот, да и затеяла этот бизнес поначалу исключительно ради Хмелевской.

АМ Вы действительно почувствовали, что она коммерчески успешный автор?

АШ Что вы!.. Я тогда в коммерции вообще ничего не смыслила. Позвольте вам напомнить, что на дворе стоял 1991 год. Коммерция тогда была сродни безумию. И чудовищная нищета ведь была.

АМ Как же вы все-таки решились поехать в Польшу и начать свое издательское дело?

АШ Я осталась без работы и средств к существованию, выброшенной из съемной квартиры, в переломный момент личной жизни, словом, чувствовала, будто угодила в черную дыру. И подруга подбросила мне книжку Хмелевской «Что сказал покойник», со словами, что она точно ненадолго поднимет настроение. Я в это не очень верила, но и правда — ко мне вернулись бодрость и силы. Я поняла, что пора что-то делать, пропиливать крючком для вязания дорогу к свету, как это делала героиня Хмелевской. Я связалась со своим знакомым из Гданьска, университетским преподавателем, русистом. Он оформил мне приглашение, и я поехала в Польшу.

АМ Похоже, дух авантюризма вам и вправду не чужд.

АШ Я рассказала моему польскому другу о своем фантастическом плане издавать в России Хмелевскую, и он задумчиво ответил: «Послушай, я перевожу для одного издательства, могу спросить их, не нужен ли им человек из России, вдруг пригодится». И вскоре я отправилась на собеседование в польский «Фантом». Видимо, мои энергия и энтузиазм произвели на них впечатление, и мне предложили работать на них в России. Никакого отношения к издательскому делу я не имела, в бизнесе тоже ни бум-бум, денег нет. Только горящие глаза, энергия и желание работать. От меня требовалось найти соучредителя в России. Это было долго и муторно, но я справилась. Затем в Москву приехали люди из польского «Фантома», и мы ударили по рукам. И через полтора месяца издательство официально родилось. Кстати, именно польский «Фантом» в то время был эксклюзивным издателем Хмелевской в Польше, но, тем не менее, не Хмелевскую они хотели видеть изданной в России. Поляки рекомендовали книги, которые мне совершенно не нравились. Какие-то полупорнографические романы, женские розовые слюни и страшилки — они считали, что только такое должно продаваться в России. В целом, они были правы, и те издатели, кто вовремя оседлали эти незатейливые жанры, заработали свои первые, а может, и не первые, миллионы. Я же была идейная и хотела издавать только то, что нравится мне, поэтому продолжала настойчиво просить купить права на Хмелевскую. На две первые книжки они согласились. Это были «Роман века» и «Дом с привидениями». Поняв, что их интересы в России ну никак не связаны с пани Иоанной и что рассчитывать на помощь моих польских учредителей в покупке прав на другие книги Хмелевской вряд ли возможно, я поехала в Польшу тайком. Попросила моего польского друга Франека съездить со мной в Варшаву и там встретилась с Хмелевской. Вот так все и началось.

 

 

АМ Это судьба, Алла. А вы храните ту книгу пани Хмелевской, которая вас спасла?

АШ Нет, вернула ее подруге. Официально я считаюсь единственным владельцем «Фантом Пресса», потому что в 1994 году моим польским коллегам эта деятельность стала неинтересной. Они ушли с российского рынка. А через год-два польский «Фантом» закрылся. Мой российский соучредитель тоже отошел в сторону, и с 1995 года я единственная владелица издательства. А по поводу ответа на вопрос авторитарна я или нет, пусть Игорь отвечает, ему виднее.

ИА Алла абсолютно не авторитарный человек. Скорее — эмоциональный.

АМ Игорь, а эмоциональность вашего директора отражается на выборе книг? Вы совместно их ищете?

ИА Да, совместно. У нас уже давно установилось негласное — а может и обговоренное, уже и не вспомнить — правило: если та или иная книга кому-то из нас не нравится, то мы ее откладываем в сторону. Причем, это не означает, что книга должна нам понравиться как читателям.

АШ Хотя мы стараемся, чтобы книга нравилась нам не только как издателям, но и как читателям тоже. Поскольку у нас издательство небольшое, и книг мы выпускаем две-три в месяц, это важно.

ИА Можно говорить, что работа нашего издательства основана на личных вкусах. В идеале, нам хотелось бы издавать только то, что нравится лично нам.

АМ И часто ваши вкусы совпадают?

ИА С годами больше совпадают. Есть книги, которые мне менее интересны, а Алле — напротив, но при этом они не вызывают отторжения и у меня.

АМ А не связано ли это с гендерным моментом?

АШ Чаще всего наши расхождения связаны как раз с гендерным фактором.

ИА Что-то психологичное, более, скажем, так, женское, понравится скорее Алле, чем мне.

АШ Ну, почему же, не только женское… Вы разве не заметили, что с годами я все чаще бракую книги, ориентированные исключительно на женскую аудиторию? К примеру, сейчас меня больше интересует политика, и порой мое внимание может привлечь книга из этой сферы. За последнее время мы выпустили две книги политического характера, и хотя они очень разные, обе, увы, не оказались успешными. Игорь меня предостерегал, что так может быть, его интуиция не подвела, а меня — увы…

АМ А что это были за книги?

АШ Одна — о Северной Корее, Ким Чен Ире и кино. Тема — уникальная, читается как настоящий триллер, история рассказана невероятно интересно, но читатели не разделили моих восторгов. Аналогичная история с книгой «Черный ветер, белый снег» Чарльза Кловера, рассказывающая о современном национализме в России. Тема тоже крайне любопытная, написан текст профессионально, но вовсе не занудно и, несмотря на огромный пласт информации, поднятый в книге, читается она крайне увлекательно. Перевод Любы Сумм прекраснейший! Но интерес книга вызвала лишь в узком кругу. Возможно, наши сограждане просто устали от политики.

 

АШ Книга, которую мы меж собою именуем «Про Ким Чен Ира», вовсе не кажется мне политической. Скорее, это такая безумная история, смесь кино, истории и политики. История сама по себе невероятная, но маргинальная фигура северокорейского диктатора явно не вызывает интереса у российского читателя. Хотя история о похищении северокорейцами двух ведущих кинематагофистов из соседней страны с целью соорудить в Северной Корее новый Голливуд даст сто очков вперед любому роману о Джеймсе Бонде.

АМ Да уж, Ким Чен Ир — не Гарри Купер и не Грегори Пек. Вот вы упомянули о книгах, в которых есть политика, а правда ли, что такой жанр, как политический детектив, перестал быть популярным?

ИА Этот жанр и в самом деле сейчас плохо представлен на нашем книжного рынке. Остался, по-моему, только Джон Ле Карре. Но он классик жанра. Как человек, читающий массу изданного и не изданного, я вижу, что на англоязычном рынке политических детективов масса. Мы периодически думаем в эту сторону и, возможно, в нашем портфеле появится и политический детектив. Могу лишь сказать, что вряд ли это будет книга с русской темой, как, например у того же Ле Карре.

АМ Я правильно вас понимаю, что современные писатели не дотягивают до «Русского дома» Ле Карре?

АШ С так называемой «русской темой» в зарубежных романах вообще полная беда. Авторы часто строят свои сюжеты про Россию, даже не заглянув в атлас или хотя бы в интернет. Они придумывают своим героям какие-то невероятные русские имена, безумную географию. Новосибирск у них может находиться на таком расстоянии от Москвы, как примерно Томилино. И много других нелепостей, которые любой автор и редактор с легкостью может проверить в интернете, но по загадочной причине не делает этого.

ИА Когда мы только переключились с детективов на хорошую прозу, мы издали британскую писательницу Стеллу Даффи, в русском переводе книга называлась «Сказки для парочек». По приглашению Британского Совета Стелла приехала в Россию. Москва, Петербург и даже упомянутый Новосибирск. И когда Даффи вернулась в Англию, написала нам письмо, в котором делилась восторженными впечатлениями: «Я была в чудесном городе Красноярске, который находится между Москвой и Новосибирском». И это при том, что Даффи — и человек умный, и писатель хороший.

АМ Вы, как мы теперь знаем, первыми в России издали детективы Иоанны Хмелевской, и в дальнейшем твердо закрепились в нише качественной западной прозы в хороших переводах. Означает ли это, что шагов в сторону отечественной литературы от «Фантома» не жди?

ИА Никто и ничто нам не мешает посмотреть на отечественную литературу. Кроме одного. В отличие от Аллы, я испытываю определенное отторжение от современной русской литературы. У меня к ней претензии сугубо профессионального характера — современный русский автор, за очень редким исключением, не умеет работать с сюжетом. Если уж говорить начистоту, он пишет, прежде всего, о себе. И в этом современная русская литература страшно напоминает мне современную французскую. Словоплетение, фиксация на стиле, на красоте письма и почти демонстративное пренебрежение к самой истории. Серьезное отличие от той же англоязычной литературы, где история и сюжет, презираемые русскими авторами, — основа, костяк, структура.

АМ Простите, а Генри Миллер с его «Тропиком Рака», а Джеймс Джойс с его «Улиссом»?..

АИ Что касается Генри Миллера, он же почти француз. Человек, живший и писавший в Париже, в городе, сформировавшим его как писателя. Да и, кроме того, у него как раз с историями все хорошо. У Джойса — тем более. Но я говорю о другом — о современном состоянии книжного процесса. О литературе, которая сегодня стала, будем называть все своими именами, индустрией.

АШ Я не совсем согласна с Игорем. Мне многие русские авторы нравятся именно с точки зрения их взгляда на сегодняшний день, на недавнее прошлое. С их помощью я воссоздаю картину и собственной жизни, и жизни своих близких. Эти параллели мне не просто интересны, они — необходимая составляющая моего понимания того, что у нас сегодня происходит. Я бы хотела заметить еще одну важную вещь, чисто цеховую, которая может объяснить, почему мы не занимаемся русскими авторами. За последние годы рынок сильно структурировался. У каждого издательства — своя ниша. Издательства-гиганты издают все на свете, небольшие и средние — не перешагивают очерченных границ. Например, наши попытки издать что-нибудь из детской литературы, которая сейчас востребована на рынке, не слишком удачны, хотя книги все были очень хороши. Просто мы не знаем этого сегмента рынка, не знаем, как позиционировать эти книги. Что же касается отечественной прозы, то тут все совершенно ясно: хороший российский автор хочет быть в компании других хороших российских авторов. Так что можно говорить о некоторой монополизации этой части издательского дела. Есть импринт в издательском гиганте, который стал лицом современной русской литературы, и конкурировать с ним новичку в этой области трудно. Так что мы предпочитаем работать в том сегменте, где сами являемся одними из лидеров — в зарубежной литературе.

ИА Да, нет такого русского автора, который бы не хотел оказаться в обойме топовых русских авторов. Предположим, некий хороший автор принесет нам свою вещь, и мы ее полюбим. Первым делом мы должны будем объяснить писателю, что у нас ему придется встраиваться в линейку зарубежных авторов, конкурировать с ними. Причем не в наших глазах, а в глазах книготорговца. И это будет не просто. Мы здесь упираемся в проблему не издательского и уж тем более не литературного характера, но сугубо книготоргового, и от нас, как от издателей, тут мало что зависит. Книжный рынок в России очень сегментирован, в каждом сегменте есть свои лидеры, и для книготорговца издательство — это маркер книги. Это очень консервативный подход.

АШ Например, мы издаем хорошую, не жанровую зарубежную литературу на протяжении, как минимум, восемнадцати лет. Вы не представляете, сколько времени нам понадобилось для того, чтобы наши дистрибьюторы и многие наши партнеры перестали воспринимать нас, как издательство исключительно одного автора — Иоанны Хмелевской.

 

АМ Мое отношение к «Фантому» изменилось, когда я увидел, что вы издаете Мартина Эмиса. Он не только сам блестящий писатель, но еще и сын блестящего писателя Кингсли Эмиса, того самого «рассерженного молодого человека», и расстояние между Хмелевской и Эмисом исчисляется в световых годах.
С вашего позволения процитирую ваши же слова: «В издательском бизнесе самое трудное не найти автора, а суметь удержать его, когда он станет популярным». Думаю, под ними мог бы подписаться любой директор, любой главред небольшого издательства. В этой связи два вопроса. Как вам все-таки удается удержать авторов, ставших известными, и принимаете ли вы участие в их продвижении?

ИА Большие издательства не раз пробовали переманить наших авторов. И по большому счету, у них это, к счастью, ни разу не получилось. Причина, на мой взгляд, одна — доброе отношение к нам со стороны писателей и их агентов. А вызвано оно тем, как мы сами относимся к ним и к их книгам. Например, была история со Стивеном Фраем. Когда Фрай стал известен в России именно как писатель, начались попытки крупных издательств переманить его. Но его личный агент, с которым у нас завязались нормальные человеческие отношения, высказала ему свое мнение касательно нашего издательства. С тех пор Фрай всем отвечает, что из «Фантома» не уйдет. Кроме того, прессы о Фрае и его книгах в России было столько, сколько не было, наверное, и в самой Британии. Фрай даже где-то писал, что ни в одной стране мира к его книгам не было такого пристального внимания, как в России. А для него это важно. Дело в том, что на западе его больше воспринимают как актера, шоумена, нежели как писателя.

 

Схожая история была у нас с Халедом Хоссейни. Личного контакта с автором у нас не было, и в принципе он, как я понимаю, ушел бы от нас — авансовый гонорар ему был предложен другим издателем куда выше — но тут снова сказал свое слово агент, который внимательно следил за тем, как развивалась история с книгами Халеда Хоссейни в нашей стране. Зачастую отношение к книге перевешивает финансы. Для автора может быть важнее, чтобы его книга стала не очередным продуктом, сошедшим с издательского конвейера, а событием. Вот событие мы обеспечиваем всегда.

 

АШ Важным моментом является еще то, что большинство авторов, конечно же, не живут за счет гонораров из России. Гонорары, которые они получают в Европе и Америке, вообще в мире, попросту несравнимы с российскими. Для западного автора издание в России — это, скорее, вопрос престижа, значимости в собственных глазах. Поэтому портить отношения с издательством, которое активно продвигает его книгу, автору резона нет. Зачастую писатели меняют издателя из-за дурного оформления их книг, плохих переводов, пренебрежительного отношения к их просьбам.

ИА Как бы не менялся мир, для писателя по-прежнему важно встроиться в одно пространство с русской литературой. Признание на родине великих русских классиков еще долго будет важным резоном издаваться по-русски. Российские гонорары, конечно, им малоинтересны, если бы дело упиралось в деньги, то авторы и их представители были бы сосредоточены только на мегарынках типа китайского. История со сменой издателя произошла у нас с французским детективщиком Мишелем Бюсси, сегодня он во Франции однозначно номер один в жанре, уже два года подряд сильно опережает своих коллег. Два года назад мы купили одну его книгу, зная, что правами на издание четырех предыдущих книг обладает другое российское издательство. Оно как раз явило классический пример пренебрежения к своему автору.

Из четырех книг была издана одна (при этом остальные переведены), про которую никто ничего не знал — она попросту провалилась в черную дыру. Понятно, что и самому Мишелю Бюсси, и его агенту Анастасии Лестер ситуация эта была не слишком приятна. Мы издали роман Бюсси «Пока ты не спишь», постарались донести до всех — до книготорговцев, книжных обозревателей, читателей, что он хорош. И никакого лукавства тут не было — автор возглавляет списки бестселлеров во Франции, популярен во многих европейских странах. И книга стала вполне успешной. Мы рады, автор и агент довольны. Мы покупаем права на еще две книги Мишеля, и тут просыпается наш конкурент, на скорую руку издает залежавшиеся у него в портфеле три книги Бюсси. Спрашивается, что ему мешало сделать это сразу, отнестись к автору иначе? Разумеется, к двум издателям, так по-разному отнесшемся к его книгам, и сам Мишель Бюсси относится теперь по-разному. Довольно наглядный пример того, насколько важно уважение и внимание к автору.

АМ Вы издаете Амоса Оза. На ваше двадцатипятилетние Оз прислал телеграмму, которая только подтверждает ваши слова.

ИА Амос Оз — это уже как раз пример сложившихся личных отношений, через переводчика. Отношения завязались еще до выхода книг, в процессе редакторской шлифовки перевода. Для Амоса Оза очень важно, что происходит с его книгами, как они звучат на других языках.

АШ Ему интересна буквально каждая рецензия, которая выходит в России.

ИА Мы ему отправляем все рецензии. А переводчик Виктор Радуцкий переводит их для Амоса. И речь тут не о том, что Оз сосредоточен на успехе своих книг, а совсем о другом — для него важно, чтобы его не самые простые идеи были правильно переданы. И книжные рецензии вполне наглядно это показывают. Мы очень надеемся, что в следующем году Амос Оз сумеет приехать в Россию. Планировали его привезти на прошедшую ярмарку Non/fiction, но состояние здоровья ему не позволило.

АМ У каждого издательства есть авторы, которые приносят удачу, выводят издательство на иной виток, а случается — помогают выстоять в не самые лучшие времена. Но есть еще и такое понятие, как «автор с отложенным успехом», к примеру, для знаменитого аргентинского издательства «Судамерикана» таким автором стал Хулио Кортасар. Его рассказы пролежали на полетах целых десять лет, ожидая своего часа. У вас есть авторы, которым вы благодарны за новые витки и авторы, в которых вы верите, несмотря ни на что?

АШ У нас таких витков было много. Мы многим обязаны и Сью Таунсенд, и Стивену Фраю. Они оправдали наши надежды. Их книги стали очень успешными на российском рынке. И конечно, наша звезда — Халлед Хоссейни, первый роман которого «Бегущий за ветром» мы издали 2007 году.

ИА Из русских издателей Хоссейни в то время никто не хотел издавать, буквально вздергивали брови. Мы все-таки решились, именно потому, что тут все сошлось — мы полюбили сам роман «Бегущий за ветром», и у нас было понимание, что книга может стать бестселлером, у нее на это есть все основания. Так и получилось, но какое-то время первый тираж лежал на складе без особого движения. Автор — афганец, тема — война, Афганистан. В общем, поначалу читатель отнесся к «Бегущему за ветром» настороженно.

АШ Первые полгода к нему не было вообще никакого интереса. Но мы по-прежнему верили в успех романа. И где-то спустя год случился настоящий бум. И продолжается уже ровно десять лет.

ИА Более того, успех только набирает обороты, и романы Хоссейни, а их всего три, продаются в последние три года даже лучше, чем раньше. Похожая история случилась с «Мальчиком в полосатой пижаме» Джона Бойна.

АШ С «Мальчиком» вначале все было очень скромно. Книга продавалась, но никаких чудес не случилось. И когда у нас уже почти заканчивались права на издание, к роману вдруг вспыхнул интерес. Мы обрадовались, заключили с автором новый контракт, а продажи романа неожиданно просели. Мы решили, что все, сдулся наш «Мальчик в полосатой пижаме», но оказалось, что это лишь затишье перед огромным успехом. Схожая история у «Прислуги» Кэтрин Стокетт. Причин подобных флуктуаций множество и заранее их предсказать вряд ли кто-то может. Такие истории происходят нередко, и от издателя требуется терпение, вера и удача.

ИА У нас есть автор, которого мы все очень любим и в которого верим — Джуно Диас с его романом «Короткая фантастическая жизнь Оскара Вау». Роман, увы, в России не стал таким же значимым на литературном ландшафте, как в остальном мире. Но мы надеемся, что все еще впереди.

АШ У романа есть успех, пусть и скромный, но наш взгляд, это величайший роман ХХI века и пока в России не оцененный по достоинству. Эта одна из тех книг, которая должна стоять на полке у любого вдумчивого читающего человека. Как и «Рассечение Стоуна» Абрахама Вергезе. Мы надеемся, что с Вергезе и Диасом когда-нибудь случится такая же история, как с Кортасаром, и однажды читатель осознает, сколь значительны эти книги.

 

 

АМ Один из моих любимых романов — «Глазами клоуна» Генриха Белля. Есть в нем такие строки, которые я вместе с Беллем и Гансом Шниром повторяю всю свою сознательную жизнь: «Я уже давно перестал говорить с людьми о деньгах и об искусстве. Там, где эти категории сталкиваются друг с другом, добра не жди: за искусство либо недоплачивают, либо переплачивают». Алла и Игорь, вам не кажется, что законы рынка, книжного в том числе, влияют на современную литературу куда сильнее, чем во времена белевских клоунов? Устраивает ли это вас как издателей, вы с этим боретесь или предпочитаете балансировать?

ИА Влияют, конечно, и еще как. Если во времена Генриха Белля литература была литературой, и для писателей, в большинстве случаев, она была не профессией, а сутью жизни, то сейчас литература — это индустрия, а писательство — профессия. И большой талант может легко затеряется среди хорошо сделанных, добротных, профессиональных книг. Конкретный пример — как раз Джуно Диас. Его роман высочайшего уровня оказался в тени просто неплохих книг. Или взять того же Абрахама Вергезе, человека в высшей степени успешного в своей основной профессии — он физиотерапевт с мировым именем. «Рассечение Стоуна» он написал уже в зрелом возрасте, скажем так, по старинке — из внутреннего побуждения, а вовсе не ради успеха. Роман очень большой силы, крайне насыщенный, но конкурировать с книжным конвейером ему оказалось трудно. Поэтому литература старого беллевского образца зачастую и уступает в смысле успешности продуктам современной литературной индустрии.

АШ Все верно, это именно индустрия. Зачастую успех книги связан не только с ее литературными достоинствами, но и с тем, сколько средств в ее продвижение вкладывает издательство. Зайдите в любой книжный магазин и увидите, что люди ориентируются по знакам, которые магазины разбрасывают на каждом шагу: «Лучшие книги месяца», «Главные книги зимы», «Это должен прочитать каждый»… Все эти манки и ориентируют человека, который по большому счету не понимает, что именно он хочет купить. Этим занимается огромный штат людей — и в магазинах, и в издательствах. И, конечно же, книги автора, на которого магазины делают ставку, выложат огромными стопками на ярко-красный или кричаще-желтый куб и напишут огромными буквами «Главная книга года!» А на соседней полке будет скромно стоять книга, которой этот бестселлер в подметки не годится. А все потому, что издатель не сумел убедить дистрибьюторов в достоинствах книги; магазины и сети не прислушались к издателю или исходили из стереотипных представлений «мы сами знаем, что сегодня продается»; издатель не нашел средств на продвижение или попросту не захотел со всем этим связываться. Книжный рынок — такой же рынок, как и любой другой. Правда, иногда случаются чудеса. У нас такое чудо случилось с книгой Колма Тойбина «Бруклин». Мы не делали на него серьезную ставку. Магазины поначалу были совершенно равнодушны к книге, не было никаких значимых выкладок. Зато участники соцсетей очень полюбили этот роман, и он стал популярен именно благодаря активности Инстаграма… Первоначальный скромный тираж в три тысячи мы продали за считанные дни, и в течение 2017 года четыре раза переиздали этот роман.

АМ А вы можете себе позволить издавать книги ради собственного интереса?

АШ Иногда можем.

АМ Например?

ИА Мы взялись за издание «Иуды» Амоса Оза, совершенно не держа в голове коммерческий успех.

АШ Или того же Мартина Эмиса, о котором вы вспомнили.

АМ И как же читающая публика встретила Эмиса-младшего?

АШ Громкого успеха не произошло. Но тираж продан, книга не лежит на складе мертвым грузом. А это означает, что она себя окупила. В случае Эмиса как раз важна не коммерческая, а литературная составляющая. Его «Зона интересов» появилась в пространстве русского языка, и это важно уже само по себе.

АМ Понятно. А что с Колмом Тойбиным?

АШ Когда мы прикидываем экономику издания книги, я просчитываю нижний порог тиража, ниже которого нельзя опускаться, иначе мы не сможем окупить даже вложенные средства. С Тойбиным, мы были уверены, что, как и в случае с романом Мартина Эмиса, будет один тираж. И вдруг без всяких с нашей стороны усилий по ее продвижению, книга не просто окупила себя, а стала бестселлером.

ИА Мы так и остались в приятном недоумении. Если в отношении других успешных наших книг мы можем сформулировать для себя причины успеха, то с «Бруклином» у нас даже предположений нет.

АШ Вспомним Энн Тайлер. Автор совершенно замечательный, но почему-то в России она до недавнего времени была мало кому известна. Несмотря на множество премий, двадцать книг, весомую писательскую репутацию. В 2016 году мы издали самый последний ее роман, двадцатый по счету — «Катушка синих ниток». Мы надеялись, что у книги будет такой же большой резонанс, как в Америке и Европе. Но случившийся успех превзошел все наши ожидания. Для нас она оказалась главной книгой 2016 года. Мы продолжили издавать Тайлер, выпустили романы, которые ничуть не хуже, а, на мой взгляд, даже лучше — «Уроки дыхания», «Случайный турист», «Морган ускользает». Но ни одна из этих книг не могла сравниться с успехом «Катушки». Как и чем это можно объяснить?

АМ Может быть, наш привередливый читатель хочет разнообразить свое меню, коль рынок позволяет ему это сделать?

ИА Читатель — существо загадочное, безусловно. Снова вспомню «Иуду» Амоса Оза. Роман сложный в идейном смысле и непрост для чтения. И вот уже два тиража. Очевидный коммерческий успех для такой непростой книги. Только что мы издали «Фиму», я редактировал перевод романа и считаю его даже сильнее «Иуды» и вообще одной из лучших книг Амоса Оза. А читательский интерес гораздо скромнее. Даже книжные обозреватели не особо заметили выход «Фимы». Хотя появление такого романа — настоящее событие.

 

АМ Каким оказался для издательства «Фантом Пресс» прошедший год? Какие книги этого года вы бы особо выделили?

ИА Для меня автором 2017 года, безусловно, был Амос Оз. Мы, как уже говорилось, издали его две очень сильные книги — «Иуду» и «Фиму». Выход двух книг Энн Тайлер — тоже важное событие. В «Фантоме» так получается, что с автором, чьи книги мы издаем одну за другой, складываются какие-то личные отношения. Раньше для нас таким автором была Сью Таунсенд, и возможно, таким человеком для нас станет Колм Тойбин, хотя мы выпустили пока только его «Бруклин». В 2018-м выйдут еще два его романа — «Нора Вебстер» и «Дом имен». А буквально вчера я закончил редактировать перевод «Удочеряя Америку» Энн Тайлер. Когда ты заканчиваешь работу над очередным текстом Энн Тайлер, возникает полное ощущение, что вот эта ее книга — самая лучшая. Правда, потом проходит какое-то время, и ты понимаешь, что все ее книги хороши.

АШ Я бы еще хотела добавить к списку Игоря книгу Селесты Инг «Все, чего я не сказала». Мы давно не выстраиваем книги в серийные линейки, просто отбираем то, что нам самим нравится, а также книги, которые открывают какие-то новые горизонты. И если говорить про какое-то значимое для нас направление, то им, наверное, окажутся романы взросления. Романы взросления — вполне классический жанр, но мир настолько изменился, что сейчас эта тема обрела новое звучание. И не случайно, наверное, мы завершили 2017 год книгой Эммы Клайн «Девочки». И хотя 2017 год для нас оказался урожайным, книги Селесты Инг и Эммы Клайн я бы выделила особенно. «Девочки» Эммы Клайн стали своего рода хедлайнером зарубежной прозы на прошедшей ярмарке, это самая упоминаемая в прессе книга из тех, чтобы были там представлены. Интерес к ней очень высок и вполне заслуженно.

ИА Хотя автор очень молода, ей нет еще и тридцати. К слову сказать, это довольно наглядный пример того, что Россия в своих читательских предпочтениях мало отличается от остального мира. В прошлом году роман Эммы Клайн стал романом года по выбору читателей на портале Гудридс, причем с серьезным отрывом. Есть книги, которые мы очень любим, а есть просто очень важные книги. Лично мне «Девочек» Клайн полюбить сложно, но я понимаю, насколько это значительная книга.

 

АШ Еще очень важной книгой уходящего года для меня стала «История одиночества» Джона Бойна. Роман не похож на другие книги Бойна. Книга эмоционально трудная, поднимает темы, которые предпочитают замалчивать — насилие над детьми, насилие внутри церкви. Вообще тема насилия над личностью — главная в этом романе. Бойн очень откровенен и честен в этой книге. Написана она от лица ирландского католического священника. Но, в первую очередь, это глубокая семейная сага. Читатель пока не особо оценил эту книгу, но я верю, что все еще впереди. Я рада, что в уходящем году мы вернулись и к роману, который уже издавали около десяти лет назад — «Половина желтого солнца» Чимаманды Нгози Адичи. Мы издали его в новой редакции и в совершенно другом оформлении. А также выпустили второй роман Адичи — «Американха». Надеемся, что читатель все-таки всерьез откроет для себя этого автора, Адичи — писатель высочайшего уровня. Ее солидные романы и читаются на одном дыхании, и заставляют поразмышлять, и надолго сохраняются в памяти. Стоит вспомнить и «Дом на краю ночи» Кэтрин Бэннер, и новый роман нашей любимицы Фэнни Флэгг «О чем весь город говорит» — теплое, истинно духоподъемное чтение.

 

И конечно, нельзя не сказать о книге, которая вышла под занавес 2017-го года — «Змей в Эссексе» англичанки Сары Пери. Этот роман вышел в Британии под самое Рождество и стал главным бестселлером всего года — менее чем за месяц. Мы издали книгу в оригинальном английском оформлении, которое нам очень понравилось. «Змей в Эссексе» поначалу прикидывается эдаким викторианским романом, но на поверку оказывается книгой со множеством пластов, секретов и смыслов. В нем так много всего зашито, множество реверансов в сторону разных тем, жанров и авторов, что книга прочитывается на самых разных уровнях и адресована самым разным читателям.

Еще в надежде придать новую жизнь любимой нами «Короткой фантастической жизни Оскара Вау» мы переиздали роман в прекрасном новом оформлении. Я до сих пор дивлюсь нашему читателю, как он не распознал в Диасе блестящего автора. Но это всего лишь часть из того, что вышло в 2017-м году, так что российскому читателю будет, что почитать и на что обратить внимание.