Тэги
Авторская рубрика Афанасия Мамедова
По буддистской традиции, на примере появления Будды на свет, существует пять условий рождения человека: первое — о семье, в которой должен родиться человек, второе — о стране, третье — о времени, четвертое — о национальности, пятое — о своей будущей матери. Эти условия показывают нам, что есть вещи, которые человеку изначально не дано выбирать, они вписаны в карту нашего «Я» прежде его возникновения.
Интересно, что, не противореча этой буддистской доктрине, мы можем говорить не только о времени и месте, которые стали условием нашего рождения, но и о тех странах, которые формировали и формируют целые поколения людей, проживающих в совершенно разных частях света. Эти страны по сей день выступают в роли основных хранителей общечеловеческих ценностей. Одна из таких
На Апеннинском полуострове прошлое течет изо дня в день вровень с настоящим. Здесь «первичные понятия» первичны настолько, что бесконечность воспринимается как нечто само собою разумеющееся, здесь каждая птица — дрозд в шевелюре кипариса, каждый старик — немножко Плиний (младший и старший), каждый владелец семейной пиццерии — почти что Гай Юлий Цезарь. Тут в каждой женщине угадываешь ту, что высечена из нежнейшего италийского мрамора и ожила на пять минут специально, чтобы подмигнуть тебе, тут в каждой чашечке молчаливого кофе — шумит лукуллов пир…
Находясь в Риме, невозможно не быть частью истории человечества. Каково же безотлучно жить в этой стране тем, для кого она — «условие рождения»?!
Неудивительно,
Но такому оглушительному состоянию души может быть подвержен и иностранец. В той или иной степени об этом писали Гёте, Стендаль, Генри В. Мортон, Рёскин, Пруст, наши Гоголь с Муратовым…
Именно на это состояние души в
Родилась госпожа Монтонари в 1948 году в Болонье. Там же поступила в университет. Областью ее интересов была политология. Долго преподавала (более двадцати лет). Писать начала поздно — в сорок лет. Говорят, сразу и безошибочно выбрала для своих книг героя, которого давно ждали в мире исторического детектива — древнеримского
Первый же ее роман этого цикла «Mors tua» (Твоя смерть) получил престижную премию Тедески как лучший детектив года и принес госпоже Монтанари восторженное поклонение читателей. С тех пор писательница полностью отдает себя беллетристике, жанру исторического детектива, что позволяет ей широко использовать свои пристрастия: изучение прошлого (древних цивилизаций) и любовь к загадкам истории.
Всего ею написано более девятнадцати романов, основным массивом которых являются расследования древнеримского
Пишет госпожа Монтанари также повести и рассказы, действие которых разворачивается в разные исторические эпохи. Ее поклонники называют их с обстоятельностью университетских людей — «автономными произведениями». Думается, что основной круг читателей Монтанари — родом из «академической среды». Впрочем, после «Имени розы» и «Баудолино» Умберто Эко любой исторический детектив воспринимается нами как развлечение интеллектуала, пишешь ты его или читаешь — неважно.
Так что нет ничего удивительного в том, что петербургское издательство «Аркадия» открыло под итальянскую писательницу целую серию с ходовым названием «Патриций» — написанного Монтанари должно хватить на года
Книги Монтанари, изданные в России, нам тут не помогут. Нет, без сомнения, в последнее время мы с полным правом можем сказать: «Ну, вот, и у нас научились издавать книги — на хорошей бумаге, со вкусом оформленные…». Однако, как всегда в таких случаях, есть одно «но», и это общее место для сегодняшнего российского книжного рынка — в изданиях повсеместно отсутствуют вступительные статьи. Вероятно, издатель успокаивает себя тем, что трех слов об авторе книги в аннотации нашему читателю хватит за глаза. Это далеко не так! Идет ли речь о классике современной литературы или о королеве детектива — дело совсем не в этом. Тут, простите, не рассуждение о «путевке в жизнь» для автора или его произведения, тут элементарные нормы — ножи справа, вилки слева, локти на стол
Как не вспомнить нулевые и начало двухтысячных, когда книги выходили с такими статьями, которые сами по себе становились частью литературного процесса и даже нашего быта: Долинин — о Набокове, Черняков — о Хайдеггере, Зенкин — о Барте, Шульпяков — об Одене…
Серия «Патриций» в этом смысле шагает в ногу со временем: прекрасно изданные книги, где есть и карты древних времен, и планы вилл, и обстоятельные сноски, и глубокие комментарии, и даже с приложения, позволяющие читателю полностью окунуться в интересующую его эпоху… А вот статьи об авторе нет. Если такая статья не появится и в следующих книгах Монтанари, придется читателю проявить активность и воспользоваться услугами Википедии (итальянской, разумеется) или же отправиться на поиски писательницы в социальных сетях. Правда, следует сказать, что и итальянская википедийная справка о Монтанари удивляет своей лапидарностью.
Короче говоря, разноречивые мысли закрадываются перед тем, как отправиться в далекое путешествие — в Рим эпохи императора Клавдия, мужа знаменитой своим сладострастием Мессалины.
Издательство «Аркадия» выпустило уже четыре книги «таинственной незнакомки» — «Кому выгодно?», «Шрам на бедре», «Проклятие рода Плавциев» и «Смерть куртизанки».
Поговорим подробнее о двух последних.
|
Когда все сходится и не сходится
|
Время действия — 797 год от сотворения Города (Рима), то есть 44 год от Рождества Христова. Уже три года Римской империей правит император Клавдий (не самый худший, между прочим, император; время года — осень, точнее, за шесть дней до ноябрьских календ,
Сорокалетний сенатор Публий Аврелий Стаций, много повидавший на своем веку, отправляется в небольшое путешествие на юг страны, в курортное местечко под названием Байи неподалеку от Неаполя.
Он не один. С ним попутчица — невероятно деятельная и невероятно говорливая. Зовут ее Помпония, она жена Тита Сервилия, хорошего друга сенатора, славного, кроме всего прочего, и своими эпикурейскими взглядами на жизнь.
Перед нами панорама залива, сопровождаемая хорошо всем знакомой беседой о том, как хорошо было еще вчера и как худо стало нынче. Ну, все не так, как при Тиберии!.. В конце концов в глазах патриция мы замечаем внезапную онегинскую грусть.
Что стоит за его внезапно возникшей грустью?
А тут все зависит от того, с какой книги мы начинаем читать серию «патрицианских» детективов Монтанари. Хронологический порядок книг очерчен автором не четко, и в этом, несомненно, есть своя прелесть, которую читатель вскоре оценит. Но мы точно знаем, что события в «Смерти куртизанки» происходят значительно раньше, чем в «Проклятии рода Плавциев».
К тому же, «Смерть куртизанки» начинается с большой главы, повествующей о юных годах Аврелия. Но не будем пока говорить о далеком прошлом героя. Обойдемся караваном, минующим Лукринское озеро, находящееся
« — На побережье теперь одни мальчики на побегушках — приспешники Клавдия — да чиновники! — посетовала матрона.
— И в самом деле, в этот раз мы встречали там больше дворцовых вольноотпущенников, чем римских сенаторов, — согласился Аврелий. — Но с другой стороны, среди сенаторов мало найдется тех, у кого не было бы
С этих слов начинается погружение читателя в эпоху, в самый роман. Делает это автор без
Чуткий поклонник детективов всех времен и народов обязательно обратит внимание на слова, касающиеся родословной
Свой раб, хитрющий грек Кастро, есть и у главного героя романа, Публия Аврелия. Их взаимоотношения весьма нтересны: Кастор невозмутимо упрекает сенатора в том, что
И приходится Аврелию послушаться своего Кастро — александрийца, который, к тому же, как и положено настоящему греку, еще и бесстрашно любвеобилен — и сделать привал, хотя ехать до виллы Плавциев, до дочери его Плаутиллы, бывшей возлюбленной Публия Аврелия, осталось им совсем недолго.
Кто такая Плаутилла, благодаря которой мы узнаем о конечной цели путешественников, мы поймем только в ходе самого путешествия, изучив описания курортной местности. Запомнить это имя читателю следует обязательно, впрочем, как и все другие — в хорошем детективе имя властвует над сюжетом и направляет читателя.
В котловине, где земля стоит баснословных денег, семейство Плавциев поселилось еще тогда, когда дед Гнея Плавция был вольноотпущенником. «Теперь их владениям нет цены». Старик разбогател на торговле рыбой во времена гражданских войн. (Как известно, было несколько римских гражданских войн, особенно в период поздней республики, самой известной из них является война между Юлием Цезарем и сенаторской элитой во главе с Помпеем Великим, случившаяся в
Аврелий считает, что, хотя Гней и внук раба, нельзя сказать, что у него нет вкуса. Для сенатора Публия Аврелия Стация, известного в Риме своим эстетством, это очень важное человеческое свойство.
А вот для Помпонии сейчас важно другое: то, что Плаутилла Терция, дочь Гнея, пустила слух, будто происходит от этрусских лукумонов (старейшин, состоявших во главе двенадцати союзных государств древней Этрурии). Помпония считает, что их совместному с Плаутиллой начинанию немного таинственности не повредит: Плаутилла открывает у себя на вилле самую настоящую лабораторию, где будет изготавливать ароматические масла, она уже начала приглашать к себе ведущих неаполитанских мастеров, знающих в этом толк, а Помпония займется распространением продукции. Все это имеет для двух женщин большое значение. Способность пышнотелой Помпонии «доставать деньги почти равняется ее умению их тратить», а Паутилла вдруг решила женить на себе Семпрония Приска — «крайне тщеславного римского аристократа», и для этого ей просто необходимо солидное приданное.
Помпония говорит, что Паутилла сильно рассчитывает в этом вопросе на Публия Аврелия, как на опытного юриста.
Ну, вот и приехали!..
«О, Артемида, как же здесь мрачно осенью!»
Но путешественников встречает в имении не любимая дочь Зевса, богиня охоты, лесов полей и рек, а та самая Плаутилла Терция. Она сообщает им, что случилось нечто ужасное, погиб Атик, ее брат. Его нашли утром в садке с муренами, от правой руки Атика осталась лишь культя. По всей видимости, произошел несчастный случай, и он соскользнул в этот рыбий садок ночью. Впрочем, никто не видел, как он выходил из дома, даже рабы.
Обычно в таких случаях незадачливые гости немедленно уезжают, дабы не создавать лишних хлопот семье, в которой произошло горе, но Плаутилла просит Публия Аврелия остаться: он нужен ей, чтобы помочь составить завещание, а убитый горем отец почтет за честь, если он будет присутствовать на похоронах сына. И Аврелий решает остаться. Расследование исподволь начинается…
Только что прибывший Аврелий интересуется всем. Он узнает, что жена Атика Присцилла особа своеобразная — неряшлива, непривлекательна, постоянно лжет. Атик с ней развелся буквально несколько месяцев назад после двадцати лет совместной жизни. И мало того, что развелся, а еще и женился на красавице, которую зовут Елена. Она умывается каждое утро свежим молоком и заставляет делать себе прическу целый час. А еще…
Вскоре он встречается с хозяйкой виллы Паулиной. Аристократка, несмотря на возраст, все так же хороша и обаятельна, но…
Это «но» сенатор берет себе на заметку, а пока внимательно слушает Паулину. С ее слов и мы узнаем, что сын Паулины от первого брака ныне командует легионом, и что последний раз она видела Аврелия десять лет тому назад:
«Знаю, что ты занял место в сенате, довольно беспутно проведя молодость. Но о твоих проказах мы поговорим позже!», — Данила Комастри Монтанари, «Проклятье рода Плавциев».
Паулина знакомит Аврелия с домочадцами: с пасынком Плавцием Секундом (это второй сын Гнея), с вдовой Атика Еленой и дочерью прекрасной Елены, шестнадцатилетней Невией… Наконец, выходит к трапезе и сам отец семейства — Гней Плавций. Вслед за ним появляется пасынок Гнея Луций Фабриций, командующий рейнскими легионами.
Во время трапезы от сенатора не ускользает ни одна деталь… К тому же, очень кстати случается казус — рабы подали блюдо с муренами, теми самыми, к которым угодил бедный Атик. Гней устраивает слугам серьезную взбучку, в ходе которой сенатор узнает, что хозяин души не чает в одном молодом слуге по имени Сильвий.
Едва Аврелий убеждается в правоте своих предположений, едва у него складывается своя версия смерти Атика, и он радуется про себя, что затронул верные струны в разговоре со вторым сыном Гнея Секундом, как случается еще одно несчастье — теперь уже убивают Секунда, причем в его же вольере с птицами.
Находит несчастного Невия, дочь Елены: она гуляла с Аврелием, в которого влюбилась, несмотря на разницу в возрасте, но ей не понравилось его обхождение, и она убежала от сенатора прочь…
Ноги Секунда упирались в открытую дверь вольера, а любимая цапля по прозвищу Каталина стояла на песке и, словно
И происшествие это, заставившее сенатора несколько иначе взглянуть на все происходящее в доме Плавциев, произошло за три дня до ноябрьских нон. Да, «нон». Рассказ о римском календаре, о том, как он менялся и какое значение имел для всех нас, издатель предусмотрительно поместил в конце книги к услугам читателей.
Понятно, что голову Секунду пробили не его любимые птицы из любопытства.
Сначала Атик, теперь Секунд… Что ж, есть о чем задуматься Публию Аврелию. И сенатор снова спешит отправить своего секретаря выяснить, может,
И пока Кастор будет тайно выпытывать у слуг, кто из их господ кого любит, кого ненавидит, кому выгодны эти убийства, а кому напротив, сенатор весь с головой уйдет в повторяемое всеми предсказание, страшное и темное. Что же оно
Можно, конечно, сходить к аракулам, но аракулов еще правильно понять надо, а то получится, как с бедным Крезом, который спросил у одного аракула, начинать ли ему войну с персами:
«Ему сказано было, что начав ее, он погубит великое царство. И он действительно погубил, но свое собственное, а не персов», — Данила Комастри Монтанари, «Проклятие рода Плавциев».
Первое, что понимает Публий Аврелий, это то, что ему необходимо установить, когда именно появилось это пророчество, произнесенное германской рабыней, после же можно будет выяснить, насколько опасно его значение.
Убитый горем
«Самой судьбой записано, что сыновья мои умрут прежде времени, и Сильвий станет наследником Плавциев», — Данила Комастри Монтанари, «Проклятие рода Плавциев».
Аврелий начнет выяснять, при каких обстоятельствах внук раба, торговец рыбой женился на благородной Паулине, которая, между прочим, не стоит об этом забывать, до того была женою полководца Марка Фабриция, а
А дальше будет все, как сказала Паулина:
«Будущее покоится на коленях богов, которым оно, конечно же, известно…».
Публий Аврелий, сенатор, провидец существа людей, знаток классической культуры и философии Эпикура, если уж берется за дело, непременно доводит его до конца. Каким бы сложным оно ни оказалось. Как бы все не сходилось и не расходилось в ходе расследования.
И, в конце концов, Аврелий найдет безжалостного убийцу всех трех жертв. Он также узнает и во имя чего были совершены эти преступления. Можно ли было их избежать? О, тут вопрос скорее сенатору, нежели к детективу. И скорее всего, благороднейший сенатор ответит на него «нет».
В каждой римской семье есть
Единственный, кто ничего не знает — это
Закончив расследование, сенатор и
С ним едут те, кто приехал в дом Плавция вместе с ним, и те, кому сенатор пообещал по ходу дела, что заберет их с собой.
Аврелий поднимает руку, дает сигнал к отъезду. В Рим!.. К грубо обтесанному камню империи! К плодам Венеры…
И тут: «В далеком окне по ту сторону каменной ограды со старой надписью „Осторожно, собака“, промелькнула тень женщины, которая, казалось, уже принадлежала иному миру», — Данила Комастри Монтанари, «Проклятие рода Плавциев».
Приняв жест Аврелия за прощание, она тоже вскинула руку. Две поднятые руки!.. Так расходятся миры, так расходятся все провинции у моря и все имперские столицы. Будто не встретятся никогда, будто нет у них ни конца, ни начала. И проклятых тоже нет. Есть только нетерпеливое желание, к которому вечно стремится человек.
|
Не торопи, Венера!..
|
Если «Проклятие рода Плавциев» — третий роман в серии расследований знатного римлянина Публия Аврелия Стация, то «Смерть куртизанки» — первый по счету.
Последовательность написания романов в данном случае важна не только для тех, кто устал от модернистских и постмодернистских игр и любит читать обстоятельно от аb ovo и далее… В первую очередь, следует сказать, что «Смерть куртизанки» — это и есть тот самый роман, за который Данила Комастри Монтанари получила премию Тедески. Его оригинальное название «Mors tua» (в переводе с итальянского «Смерть твоя»), а вот отечественные издатели решили сменить его на «Смерть куртизанки». Насколько премия Тедески престижна в Италии, из Москвы сложно сказать. Мы знаем, как минимум, пять престижных литературных премий существующих в этой богатой литературными традициями стране: «Багутта», «Виареджо», «Стрега», «Кампьелло» и «Гринцане Кавур» (о последней отечественные любители книги наверняка слышали). Но это не суть. Важно другое: похоже, у нас опять возникают сложности с русскими переводами названий зарубежных романов.
Госпожа Монтанари, как правило, дает своим книгам латинские названия и часто ими служат усеченные пословицы или крылатые выражения. И это не просто желание писательницы с первых же слов придать своим романам древнеримский оттенок. На всем протяжении книги Монтанари этими поговорками играет, для нее мысль, сжатая до одной фразы, до нескольких слов, отправленных сквозь толщу веков в назидание потомкам — это повод к написанию одного романа и задумке следующего. Все верно, а maximis ad minima («от большого к маленькому») — так она и идет в своем творчестве. Но всегда ли первый — обязательно большой? В случае с романом «Смерть куртизанки» все как раз ровно наоборот.
Роман начинается с эпиграфа из Эпикура: «Пока мы живы, смерти нет, когда же она есть, нас нет». Тут как раз ничего неожиданного, как мы уже говорили, Монтанари любит обыгрывать заглавия своих романов. Не будем забывать, что оригинальное название книги — «Mors tua» («Смерть твоя»). Уликой этого произведения кажется любая его связь с прошлым; ей же — любое предпочтение героя. Для автора серии детективов звучит как комплемент.
Время действия —
ГЛАВНЫЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ПУБЛИЙ АВРЕЛИЙ СТАЦИЙ, римский сенатор
КАСТОР, раб Публия Аврелия, его секретарь
ТИТ СЕРВИЛИЙ, друг Аврелия
ПОМПОНИЯ, жена Сервилия
КОРИННА…
А если по порядку, нас сразу же после знакомства с действующими лицами ожидает большой флешбэк, о котором мы говорили еще в самом начале и который
Эта вставная новелла — «Помоги, Аврелий!», то самое малое, с которого начинается большое.
Считать не надо, за нас посчитали: события новеллы разворачиваются в 772 году от сотворения Рима (
Как и в «Проклятии рода Плавциев» автор строит сюжет, исходя из того понятия семьи и дома\domusa и виллы, какое было у римлян на переходе из одной эры в другую. Мы хорошо знаем о нем, благодаря дошедшей до нас живописи (фрескам) и книгам.
Вот что, к примеру, пишет Паскаль Киньяр, этот исследователь полета ласточек и взглядов, отведенных чуть в сторону, в своей замечательной книге «Секс и страх»:
«Римские дома были, прежде всего, книгами, а затем памятью. Не следует забывать, что, входя в римский дом, вступаешь на страницу книги или проникаешь в memorandum; в этом случае нужно тотчас восстановить в уме те малопонятные для нас утверждения, что Цицерон высказывал в конце существования республики («К Герению», IV, «Об ораторе», II): «Ибо места очень походят на покрытые воском таблички или на папирусы. Образы (simulacris) походят на буквы (litteris). Расположение и чередование образов походит на писание. А процесс произнесения речи сравним с чтением.
Эти утверждения принадлежат оратору, который заучивал свои речи наизусть, глядя на стены своего дома».
Факелы
Но
Стаций старший покинул дом
Итак, управляющий со светильником в руке проник в кабинет хозяина, явно намереваясь там
На утро в атрии (главном помещении, где у римлян всегда находился домашний очаг) того же домуса на Виминальском холме два мальчика, старший из которых Аврелий, наш герой — ему буквально через несколько дней исполнится шестнадцать, и он наденет мужскую тогу, а младший — сын того, кого нашли в тублинуме оглушенным и потерявшим сознание, обсуждают случившееся этой ночью. По их словам мы понимаем, что далеко не все ясно, не все однозначно, и что случившееся можно трактовать
Второй мальчик, его зовут Парис, утверждает со стопроцентной уверенностью, что его отец не вор.
«Весь Рим знает, что мой отец Диомед, самый честный из управляющих. Его непременно оправдают, верно же?»
В ответ Аврелий говорит Парису, что если бы все было так, как он только что сказал, Парис не должен рассчитывать на освобождение отца, ибо он понесет страшное наказание.
« — Помоги ему, Аврелий… Благородный Публий Аврелий Стаций!», — молит Парис. И Аврелий берется за первое в своей жизни расследование.
Он тоже считает, что настоящий вор подсунул пряжку Диомеду, чтобы свалить на него вину. Можно себе представить, что ждет бедного управляющего, когда вернется домой Стаций старший. Аврелий не забыл, что случилось, когда раб, защищаясь от побоев его отца, осмелился поднять на того руку. Раба отец приказал распять, а все, кто поддерживал его в момент перебранки, были проданы им в рабство. Каким же суровым должно оказаться наказание, вынесенное отцом Диомеду? Вот почему Аврелий должен доказать полную невиновность несчастного управляющего.
Аврелий разворачивает логическую цепь своих умозаключений, отталкиваясь от первого вещдока — пряжки, подброшенной Диомеду в дом и потому оказавшейся у Аврелия.
Пока юный Стаций спорит со своим наставником Хрисиппом, норовящим высечь непослушного наследника рода Аврелиев розгами, а заодно тайно ото всех ведет первое свое дело, появляется секретарь отца с вестью, что хозяин внезапно скончался на очередном пиру — видно, перебрал с едой и вином, «упал и ударился головой».
Прямо скажем, Аврелий не сильно сокрушается об отце: отношения у них сложились не очень теплые. С юных лет он был свидетелем жестокого нрава Стация старшего и его подлости. «Он осуждал его со свойственным юности нравственным максимализмом», и постепенно от сыновней любви ничего не осталось».
Так благородный Публий Стаций, едва надев мужскую тогу, без слез и высокопарных речей становится отцом семейства Аврелиев. И этот факт позволяет ему с еще большим усердием вернуться к делу об ограблении.
Он проверяет счета управляющего, но они оказываются в полном порядке. Он устанавливает количество недостающих украшений, и главным из них оказывается браслет с сапфиром. По ходу дела молодой господин выясняет отношения с Лукрецией, любовницей своего отца: «В этом доме я — господин!», и устраивает суд в Таблинуме.
Преступника он вычисляет с помощью пряжки и хитроумной этрусской надписи на ней:
« — Мой отец не знал ни слова
Тот падает ниц… но Аврелий его прощает. А через десять дней уже в белоснежной мужской тоге, которую он надел рано утром, после того, как возложил на алтарь в Капитолии первый сбритый с подбородка пушок, Аврелий принимает еще одно верное решение — он оставляет любовницу отца Лукрецию в доме и не просто оставляет, а делает ее своей любовницей: «Жду тебя в моей комнате после ужина».
Так заканчивается одна детективная история в книге и начинается другая. Одно время года сменяется другим, год следует за годом… После смерти честнейшего управляющего Диомеда его место занимает честнейший Парис. Аврелий успевает отметиться службой в одном славном легионе (Монтанари не уточняет, в каком именно, а жаль…) и даже неудачно женится, правда, со временем ему удается
Неизвестно, в связи с разводом или женитьбой, а, может, в связи и с тем, и с другим, Аврелий станет убежденным последователем Эпикура и посвятит свою жизнь, которую намерен потратить с толком, изучению трудов классиков и путешествиям. В одном из таких вояжей, на этот раз в Египет, в Александрии он приобретет, спасая его от виселицы, Кастора — «хитрого грека сомнительной честности», и сделает его своим бессменным секретарем.
Еще спустя двадцать лет, в 41 году, вскоре после того знаменательного дня, когда Аврелий впервые надел мужскую тогу, Клавдий, всеми забытый брат Германика, которого так стыдилась семья, взойдет на трон Цезарей.
А потом настанет знойное и относительно благополучное лето 42 года, без преступлений и загадок, «которые можно было бы распутать, без виновных, которых следовало бы разоблачить», и после памятного отдыха в Байях Публий Аврелий вернется в Рим.
Тем, кто начал читать детективы Данилы Комастри Монтанари с «Проклятия рода Плавциев», может показаться, что Публий Аврелий возвращается с термального курорта как раз после расследования дела Плавциев, но это не так. Тут арифметика простая. Между 44 и 42 годами, как минимум, два года, а между летом и осенью всегда найдется зазор… Вспомним, что Аврелий появился у Плавциев за шесть дней до ноябрьских календ. Просто Байи — примета древнеримского быта едва ли меньшая, чем римские термы.
С помощью этой новеллы, рассказывающей о давней истории из юности Публия Аврелия Стация, истории первого его расследования накануне вступления во взрослую жизнь, Монтанари не только знакомит нас со своим героем, но и наглядно демонстрирует его исключительность и неординарность.
Были ли на самом деле такие патриции, сказать трудно. Но образ писательнице удался. Определенно есть в Публии Аврелии Стации и
Мы еще в «Проклятии рода Плавциев» заметили, что римляне, словно
И Публий Аврелий Старший в этом отношении мало чем отличался от своих соплеменников. Он почти бежал к дому, где жила его новая знакомая. Хотя, если честно, знакомой ее сложно назвать — приметил буквально утром. Познакомился, договорился о встрече…
Ее звали Коринной. Рыжеволосая, вся полыхающая, сводящая с ума… На таких достаточно взглянуть и сразу перестаешь бояться смерти, исчезает страх, будто
И вот уже дело к вечеру, и наш герой в отличном расположении духа направляется к дому, где живет его новая знакомая. Несклонная описывать природу или уделять внимание городскому ландшафту госпожа Монтанари, тут дает себе волю:
«Вечер был великолепный. Закатное небо над столицей окрашивало кирпичные стены красным и
Ну вот, даже метафора появилась, а то все по существу да по существу, да что там, госпожа Монтанари решилась даже раскрыть нам чувства Аврелия:
«Ему хотелось было поторопить носильщиков, но он передумал и лениво откинулся на мягкие подушки, снова и снова с удовольствием рассматривая город, который, как ему казалось, знает во всех подробностях, но который не переставал удивлять и восхищать его».
Вот носилки с Аврелием останавливаются возле дома Коринны — куртизанки высшего разряда, активно работающей на полновесных мужчин. И тут Монтанари, как истинная последовательница Агаты Кристи, уже в начале детектива бросает читателю маленькую деталь, которая в свое время позволит ей разогнать детектив до крейсерской скорости, придавая расследованию ту остроту и ту логичность, каковые во все времена восхищали поклонников не вчера появившегося жанра литературных расследований.
Отметим эту деталь:
«Аврелий улыбнулся про себя и постарался рассмотреть
Аврелий обычно оставляет подле себя только секретаря Кастора: тот издавна в курсе всех его любовных дел. Вот и сейчас он, выставляя напоказ всему свету похождения своего хозяина, несет его подарок куртизанке по случаю знакомства — роскошную алебастровую вазу.
Сенатор оставляет секретаря у входа в дом, а сам проходит внутрь, никого не встречая. Ни одного слуги, ни одного раба… Быть может, то проверенная тактика Коринны?.. Не все же полновесные мужчины хотят, хотя многие из них готовы золотом заплатить, чтобы весь город говорил об их любовных похождениях — «Наука любви» Овидия тому серьезное ручательство.
Надеясь обнаружить в доме признаки жизни, сенатор тем временем отмечает про себя изящество убранства дома своей избранницы. А с каким вкусом подобраны и как дороги вещи, расставленные вокруг. Аврелий почти уверен, что Коринна находится на постоянном содержании. Интересно, кто этот человек, позволяющий себе такую щедрость? Вероятно, он весьма великодушен с Коринной, если не запрещает ей встречаться и с другими мужчинами. Вероятно, понимает, как короток век женской красоты, и потому не ревнует…
Аврелий теперь уже не сомневается, что его алебастровую вазу оценят по достоинству.
В одной из спален он замечает свет и решает направиться туда…
(«Горел свет» — в этой книге читателю предстоит свыкнуться с подобными оборотами или же самому заменить его на «горели светильники», ну, а если свыкнуться не получится, пусть читает не детективы
Итак, в чашах светильника еще горит масло (возможно, ароматическое — римляне любили ублажать себя ароматами разного рода. Аврелий, сдерживая сладостные порывы и биение сердца, приближается к возлегшей на ложе куртизанке и… вздрагивает от неожиданности, увидев безжизненное лицо Коринны.
Судя по тому, что труп ее не успел остыть, преступление было совершено совсем недавно.
Драгоценности на девушке никто не тронул, значит, преступление совершили не ради корысти. По положению тела Коринны Аврелий заключает, что никаких любовных ласк перед убийством не было, и что удар кинжалом в грудь нанесен
Заметив приход
Конечно же, сенатор намерен лично заняться расследованием этого дела:
« — Кого может интересовать смерть куртизанки?.. Будь она рабыней, хозяин ее был бы заинтересован в поисках убийцы, что бы получить хотя бы
И тут очень кстати появляется славная Помпония, жена Сервилия, к которому Аврелий зашел поделиться случившейся с ним историей.
« — У Коринны была
Нить детектива начинает понемногу раскручиваться. Аврелий подключает к расследованию своего секретаря — вездесущего выжигу Кастора.
Они выясняют, что большим другом куртизанки мог быть влиятельный человек, борец за порядок и строгие нравы, воплощение римских традиций периода республики и вот уж точно полновесный мужчина — сенатор Фурий Руфо. А то обстоятельство, что его «рабы самые нищие во всем Риме», значения не имеет, рабов в Риме тоже распускать нельзя. Но Аврелий сомневается: вряд ли Руфо стал бы тратить свои старательно оберегаемые средства на сладострастную любовную связь. «Ведь это та самая распущенность, с которой он так упорно и безуспешно боролся».
Сенатор Публий Аврелий Стаций договаривается с сенатором Фурием Руфо о встрече, которая должна произойти в доме последнего. Старый сенатор зовет Аврелия на скромный, так он выразился, обед: познакомит его с домочадцами, да напомнит, как предки ели полбу в эпоху ранней республики.
А пока что сенатор Публий Аврелий, переоблачившись в детектива, правда, не очень удачно — даже торговец свитками узнает в нем своего клиента и предложит купить пару интересных свитков — спешит по наводке Кастора в Субуры, пригород Рима, местечко отвратное, зловонное, во всех смыслах гнездилище пороков.
Однако делать нечего, именно здесь Кастор сможет отыскать сестру Коринны.
Сестру Коринны зовут Клелией, она нынешняя хозяйка прачечной. Аврелий знакомится с ней и выясняется, что настоящее имя убитой куртизанки вовсе не Коринна, а Цецилия, и что она вовсе не гречанка…
Поскольку
Колелии ни к чему наследство сестры, ведь она прекрасно знает, чем та зарабатывала на роскошную жизнь. К тому же, Колелия верит в близкий конец света и в приход Миссии, она почитает распятого сына плотника… Словом, она принадлежит к той самой секте, о которой наговорил Аврелию столько интересного его еврейский друг, купец Мордехай Бен Моше, тот самый, что жил в районе Трастевере (за Тибром) и не раз угощал сенатора ужином. Недоумевающий Аврелий спрашивает христианку, а нужно ли ее богу такое самоистязание и отсутствие элементарной любви к себе?
А потом случится обещанный обед у сенатора Руфо, на котором Публий Аврелий многое узнает, например, имя того, кто содержал Коринну, потом, через несколько глав, в сенате произойдет его встреча с великим философом Сенекой, затем Аврелий встретит Кризифора, Ариадну и Фимусту… Расследование будет петлять, заходить в тупик, вновь разгоняться за счет Кастора и Помпонии. И прежде чем читатель поймет, какую роль во всей этой истории сыграла жажда наживы, сладострастие и хна (египетская краска, которой пользовались еще со времен фараонов), и в чем разница между танцовщицей и
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
