Тэги
Авторская рубрика Афанасия Мамедова
Интересно было бы узнать, до того, как халиф Умар ибн аль-Хаттаб повелел сжечь Александрийскую библиотеку, то есть еще
Многие рассуждения о «серьезной» литературе на деле часто оказываются спекулятивными, а «несерьезная» литература, наоборот, зачастую вполне способна и просвещать нас, и врачевать, и возвышать. Взять хотя бы хрестоматийные примеры: «Трех мушкетеров» Дюма-старшего или «Даму с камелиями» Дюма-младшего. Случается и так, что в прошлом элитарное произведение искусства, предназначенное для отнюдь немногих, некоторое время спустя, словно по решению свыше, либо занимает позицию «середнячка», либо переходит в разряд скворчащего на общепитовской сковородке масскульта. Вспомним хотя бы затертые общественным вниманием нетленные строки: «Свеча горела на столе, /Свеча горела» или «Я на правую руку надела /Перчатку с левой руки», или «Ни страны, ни погоста/не хочу выбирать». Вероятно, здесь мы сталкиваемся не столько даже с «полетными» свойствами того или иного стиха (качество поэзии тут, конечно, не вызывает сомнений), сколько с потребностью массового читателя приобщиться к тем знаковым произведениям, которые с упоением цитирует большая часть знакомых. С другой стороны, следует признать, что и перечень книг, которые никогда не сменят «прописку», тоже очень велик: томас-манновская «Волшебная гора», набоковский «Дар»… Не собираются переезжать и «Сатирикон» Петрония Арбитра, и «Божественная комедия» Данте Алигьери, и «Дон Кихот» Мигеля де Сервантеса… Их место прочно. Но вот насколько прочно место той же «Лолиты» или «Смерти в Венеции»?
Не из-за чехарды ли с определениями «серьезный-несерьезный» сдает свои позиции сегодняшний «худлит», все больше уступающий место литературе нон-фикшн? Документальная проза, по крайней мере, не особо маскируется, обслуживая конкретные потребности читателя, обыгрывая его фетиши, желания и комплексы, в ней по-прежнему «что» оказывается важнее, чем «как». Хотя «что» и «как» тоже готовы сыграть в неопределенность — все подвижно в этом лучшем из миров.
Среди литературных жанров, которые в наши дни мы редко можем лицезреть в чистом виде, есть те, что больше страдают от неразберихи с определениями, и те, коих она мало касается. Но, наверное, из всех них только детектив может свободно перемещаться по литературной шкале из одной крайней точки в другую. Детектив вообще жанр активно мимикрирующий. Попробуй, к примеру, определить, что такое «Имя Розы» или «Братья Карамазовы»? А если детектив начнет пародировать сам себя, тут вообще такая вакханалия начнется — детективы «классические», «мистические», «исторические», «полицейские», «политические», «социальные»…
В этом криминальном хороводе детектив «иронический» занимает особое место. Их всех современных разновидностей жанра он больше всего несет на себе влияние постмодернизма. Казалось бы, «иронический» детектив уж точно никак не может быть «серьезным», но вот, оказывается, и такое случается. Среди известных авторов «юмористических» детективов такие вполне «серьезные» писатели, как Фредерик Дара и Шарль Дюриво, Стивен Фрай и Хью Лори, Лоуренс Блок и Дарья Донцова. Однако особо стоит отметить известную польскую писательницу Иоанну Хмелевскую.
В поисках основоположника «иронического» детектива
Когда на наших продуваемых гиперборейскими ветрами литературных перекрестках заходит речь о «польской Агате Кристи», так ее называют, почему-то всегда случаются долгие и умные споры на тему о том, является ли госпожа Хмелевская матерью-прародительницей «иронического» детектива, или же в истории этого жанра такая почетная роль отводится другим дамам с не менее богатым криминальным воображением.
Трудно сказать, почему вопрос об «абсолютном первенстве» госпожи Хмелевской над другими авторами так сильно занимает умы отечественных поклонников ее творчества. Казалось бы, ну, какая им разница, кто первый решил придать серьезному расследованию немного несерьезности — Иоанна Хмелевская или кто-то другой?.. Но вот спорят по сю пору…
Справедливости ради следует отметить: на вышеуказанный вопрос столь же трудно квалифицированно ответить, сколь и разобраться в причине интереса к нему. Если «отцом» классического детектива принято считать Эдгара По, то логично предположить, что его литературной «мамой» будет все-таки Агата Кристи. А вот что касается детектива «иронического», то тут специалисты уверяют: «мам» и «пап» у этого подвида много, поскольку его развитие проходило в разных точках планет, причем приблизительно в одно и то же время.
Наш отечественный читатель испытывает неизбывную, можно сказать, неутоленную любовь к «ироническому» детективу вообще и, в особенности, к его женской версии в частности. На долю Иоанны Хмелевской выпала небывалая популярность, было время, когда ее книги издавались у нас восьмимиллионными тиражами, но и их было мало.
Чувствуя повсеместную недостачу на фронтах «иронического» детектива, предприимчивой российский издатель времен 90-х и нулевых приложил невероятные усилия, чтобы решить эту задачу. Многие из появившихся тогда в большом количестве российских мастеров женского «иронического» детектива беззастенчиво подражали той, чьи романы были глотком свежего воздуха на всем постсоветском пространстве. Они сделали персонажами своих романов обобщенно положительных героев, похожих на соседей, списывая их портреты с реальных людей с вполне реальными биографиями, а главных героинь-расследовательниц наделили своей внешностью и талантами, главный из которых — изыскивать убийц при полном параде и с лучистой улыбкой на лице. Разве не так же всегда поступала их кумир — Иоанна Хмелевская?
Сложность заключалась лишь в том, что «альтер эго» российских детективных писательниц в значительной степени уступало оригиналу. Впрочем, читательницы наши были не в обиде: главное, что женщины снова оказались умнее, лучше мужчин, и что они пришли на смену этим классическим сыщикам британского образца, чадящим трубкой и пиликающим на скрипке. Прехорошенькая женщина с хорошо развитой интуицией, между делом расследующая запутанный клубок преступлений — это было то, что нужно. И неважно, на кого она похожа, и почему подобных сыщиков женского пола стало вдруг так много на книжных стеллажах.
Ну, а Хмелевскую продолжали много переводить и издавать в России. Монополизировать свои литературные находки она, кажется, не собиралась: умела не только писать, но и жить на широкую ногу, не обращая внимания на подобные мелочи. Она как никто другой могла бы подписаться под одним из известных положений сэра Р. Дж. Коллингвуда: если ты готов бесконечно сражаться за свой копирайт, пиши тогда в стол, а лучше — в сейф.
Из архитекторов в писатели
То, что известно нам о Хмелевской, говорит о ней, как о человеке, умевшем жить полной жизнью. Она много путешествовала, обожала породистых лошадей и бега, играла в карты, гадала, словно андалузская цыганка, собирала янтарь (страсть к этому камню легла в основу ее романа «Золотая муха») и марки. А еще, говорят, она недурно постреливала из пистолета, любила скорость и крутые виражи, не обходила стороной европейские казино с историей, достойной Вавилона, не говоря уже о ресторанах с богатой кухней и отменной винной картой. Словом, не отказывала себе в земных удовольствиях. Об ее увлечениях мужчинами не говорил разве что только ленивый, нам остается лишь добавить, что мужчины эти часто оказывались людьми, недостойными ее ни как женщины, ни как писателя. Но мало ли что может предложить жизнь широкой натуре с беспокойной душой.
Ирэна Барбара Иоанна Кун (Кюн) родилась в Варшаве. Видела, как умирают улицы родного города — подростком пережила оккупацию и Варшавское восстание, видела, как эти улицы заново возрождаются, сбрасывая на углах домов флаги со свастикой. Опыт этот стал едва ли не основным в ее жизни: «мой конец — мое начало». Он наделил ее бесстрашием, человеческим и писательским: «А теперь, если вы настроились на то, что я примусь описывать военные действия, облавы и очереди за хлебом, то должна вас разочаровать. Войну я ненавижу всей душой, и пусть она будет проклята». (Автобиография.)
Отец Хмелевской служил директором банка. Воспитанием девочки занимались бабка, мать и ее сестры. То есть воздействовал на юную Иоанну исключительно женский состав семьи. Особенно сильное влияние на будущую писательницу оказала ее тетя Люцина. Интеллектуалка, журналист по профессии, она не только щедро делилась с племянницей добытом на этом поприще опытом, но и занималась с нею школьными предметами, когда из-за оккупации Иоанне пришлось расстаться со школой, а также учила племянницу французскому языку. Это ей она впоследствии будет многим обязана, даже тем, что полюбила читать детективы, а не за экзистенциальные романы, а ля Камю-Сартр. «Вот он, убийца! За твоей спиной…», — пошутила однажды тетя, когда Иоанна читала страшную книгу про горбуна. Мать и тетки почему-то прочили Иоанне работу в белом халате, видимо было в ней на заре туманной юности что-то от врача-педиатра, но, будучи барышней с характером, повзрослев, она предпочла медицине архитектуру. По окончании гимназии Хмелевская поступила на архитектурный факультет Варшавского политехнического университета и благополучно окончила его. Еще во время учебы в старшей школе познакомилась со своим будущим мужем. Несколько лет работала по специальности. А затем, надо же было такому случиться, во Франции, в далеком от Варшавы Орли, случайно наткнулась на небольшую часовню. Эта встреча архитектурного творения и архитектора, камня и художника, оказалась для Хмелевской судьбоносной: она поняла, что такого ей никогда не создать. Она и раньше-то была невысокого мнения о себе, как об архитекторе, а после увиденного шедевра и вовсе утвердилась в мысли, что не ее это дело, не на то она жизнь свою тратит. В результате наша героиня оставила профессию архитектора и взялась за перо. Теперь она была уверена, что ее призвание — литература. Может быть, поэтому перо ее оказалось легким.
Дебютировала Иоанна Хмелевская в 1958 году в журнале «Культура и жизнь», а в 1964 году выпустила свой первый роман «Клин клином» — это была сенсационная книга. На сегодняшний день таких сенсационных книг у писательницы больше шестидесяти, не считая всего остального. Пани Иоанна известна не только как автор «иронических» детективов, она писала и серьезную публицистику, и произведения для детей, и «нравственные» романы, и кулинарные книги… Была ею написана и «Автобиография» в семи (!) частях, заслуживающая не меньшего внимания, чем ее знаменитые детективные романы, такие как «Что сказал покойник», «Все красное», «Подозреваются все»…
Она умела работать, не глядя на время, были бы кофе и сигареты. А кофе и сигареты у нее, заядлой курильщицы, были всегда. Проблемой для нее, как для автора криминальных романов, оставалась лишь необходимость описывать смерть, без которой не бывает детектива. Но и эту проблему ей удалось отчасти решить: посредством снятия с покойников вериг важности, которые придает им изощренная насильственная смерть. Тяжести и трансцендентности романов Достоевского, серьезности мэтров классического детектива — американского и европейского — она противопоставила «невыносимую легкость бытия», которая в ее случае оказалась больше «легкой», чем «невыносимой».
«Скорее всего, все дело было в том, что мы позитивно влияли друг на друга и не позволяли себе раскиснуть. Столярек умер?.. Ничего не поделаешь, все когда-нибудь умрут. Один из нас убийца? Ну, что же, пусть милиция его ищет, а когда найдет, тогда и будем об этом волноваться. А пока, прошу вас, шесть без козыря!..» («Подозреваются все»).
И это не могло не понравиться читателям, в особенности — читательницам. Сложно определить, какой из детективов наиболее удался пани Иоанне, так как все они искрятся благословенным юмором, одинаково легко читаются и проглатываются буквально на одном дыхании. При всем том, что сложными ее романы не назовешь, есть в них что-то такое, что определенно отличает их от других детективов представительниц слабого пола, в том числе и отечественного образца. Хмелевская работает по-другому, она иначе обращается с сюжетом, иначе подтрунивает над своими героями. Есть в ней какой-то воздух свободы, изначально присущий человеку как виду. Все ее детективные книги несут в себе неизменную улыбку — светлую и мудрую, понятную на всех континентах, хотя переводчики и требовали от автора иногда объяснить необъяснимые посылы души ее детективов-любителей.
Думаю, пани Иоанну переводили бы еще больше, если бы не ее героини, которые в Бразилии и в Аргентине воспринимались несколько иначе, нежели в Варшаве, Киеве, Минске или Москве. Хмелевская сама признавалась в одном из интервью, что в основном ее книги переводят на славянские языки: «Были попытки сделать переводы на немецкий, итальянский, английский, французский, датский, но впустую: либо книги переводили не до конца, либо их просто не понимали». А вот улыбку ее, составляющую основу текстов Хмелевской, получалось перевести всегда.
После того, как редактор одного из журналов подарил ей пишущую машинку, Хмелевская начала писать по роману в год. Вот почему за свою долгую жизнь ей удалось создать их несколько десятков.
«Женский» способ изловить убийц, когда подозреваются все
По романам Хмелевской «Что сказал покойник» и «Пан или пропал» в России в свое время были сняты два сериала; а по романам «Все красное» и «Зажигалка» были созданы радиоспектакли. Известно, что сама Хмелевская считала российский фильм «Что сказал покойник» наиболее удачной экранизацией своего романа, и это несмотря на то, что сюжет фильма существенно отличается от содержания книги.
«Подозреваются все» второй по счету роман польской писательницы. Каждый его персонаж имеет своего реального прототипа, а место действия — действительно существовавшая некогда архитектурная контора, в которой пани Иоанна проработала много лет инженером-архитектором.
Опубликована книга была в 1966 году, и вызвала в те годы неоднозначную реакцию читателей. Главным минусом романа посчитали обилие действующих лиц. И сегодня трудно с этим не согласиться. Их так много (всего под тридцать наберется), что, видимо, редакторы посоветовали автору предпослать роману полный список персонажей. Всех этих Витеков, Казиков, Алиций, Рышардов, Витольдов, Янушей, Веславов, Лешеков, Мареков, Ирен, Збышеков, Тадеушей, Влодеков, Кайтеков, Яреков, Моник и Ядвиг… — всех работающих в многоотраслевой проектной мастерской и еще дьявола, с которым активно конфликтует главная героиня. Для небольшого герметичного детектива, события которого не выходят за пределы проектной мастерской, это, и правда, многовато. Тут специалисты по творчеству польской писательницы сходятся в оценках: в число безоговорочно удачных ее произведений данный «производственный детектив» не входит.
Тем не менее, несмотря густонаселенность романа, на то, что некоторые действующие лица упоминаются в нем всего пару раз, а участие половины из них не оправдано сюжетом, роман по-своему все-таки хорош и, добавим от себя, любим поклонниками творчества писательницы.
Сюжет его настолько же прост, насколько и своеобразен. Пани Иоанна, работающая в архитектурном бюро — так сказать, автопортрет писательницы в образе — как умеет, спасается от однообразных серых будней, развлекая себя детективной историей, которую придумывает на ходу.
«Подлая судьба одарила меня чрезмерно богатым воображением, которое самым фатальным образом влияло не только на мое стремление творить, но и на повседневную жизнь» («Подозреваются все», Пролог).
Выбрать жертву из сослуживцев в первый день ей не удается, Иоанна банально не успевает придумать ее до конца рабочего дня: подвело то самое «богатое» воображение, не подсказало, как именно все должно произойти. Зато следующий день наша героиня встретила уже во всеоружии, буквально с утра приступила к решению этой задачи и вскоре так втянулась в криминальную историю собственного производства, что буквально не в силах была совладать с собою, вот и решила поделиться воображаемым с остальными коллегами. Первым подвернувшимся из них оказался Веслав:
«В глазах Веслава появилось удивление. Меблировка конференц-зала была ему прекрасно известна, и он, похоже, подумал, что я сошла с ума, если так таинственно ему об этом рассказываю. Но, не обращая на это внимания, я продолжала:
— … и там, в этом зале, найден труп Тадеуша Столярека, задушенного пояском от женского халата. Кто нашел, еще не знаю». («Подозреваются все»)
Веслав, хоть и испугался поначалу, передал информацию Янушу, «тот выразительно повертел пальцем у виска, но сюжет его заинтересовал». Затем появился и первый подозреваемый, Збышек. И вскоре уже все включились в игру, начали совместно искать мотивы убийства. «Кто задушил Столярека?! Пусть немедленно признается!» — написал Веслав на доске объявлений. В этот самый момент появился сам Тадеуш Столярек, пока еще живой. Стоит ли говорить, как он воспринял известие о собственной смерти:
«— У кого-то явно не все в порядке с головой, — произнес он с глубоким убеждением. — Или говорите, о чем идет речь, или я подаю на вас в суд.
Обрадованные произведенным впечатлением, мы все объяснили Тадеушу. Он слушал с видимым неудовольствием, а потом решительно потребовал, чтобы я назвала ему имя убийцы». («Подозреваются все»)
Затем Тадеуш и Збышек выходят из комнаты в полной уверенности, что ее обитатели не в своем уме. Вернется в нее только один Збышек. Убийство действительно произойдет, и его жертвой станет угаданный пани Иоанной коллега по работе, Тадеуш Столярек из отдела санитарного оборудования… Конечно, после такого происшествия сослуживцы станут косо смотреть на Иоанну: ее выдумка оказалась вовсе не выдумкой, но предсказанием. А возможно даже… кто знает? Короче, подозреваются все. От начальника архитектурного бюро до уборщицы. Стоит ли говорить, что среди них подозреваемый номер один — заложница своего ясновидения. Однако Иоанна не только не теряет чувство юмора, но еще и остается женщиной, стопроцентной женщиной:
«Прокурор взглянул на нас с непроницаемым выражением лица, но в его глазах блеснуло нечто хорошо мне знакомое. Никаких сомнений, стопроцентный мужчина!
— Черт побери… — шепнула Моника с явным одобрением.
Трое представителей власти заглянули на минутку в конференц-зал, затем направились в бухгалтерию, которая была пустой, так как Моника стояла с нами, а Ольгерд сидел у Витека в кабинете. Мы молча наблюдали за ними, потрясенные незаурядной внешностью прокурора». («Подозреваются все»).
В течение четырех дней к ряду милиция, в лице сержанта, капитана и «прекрасного прокурора», пытаются вычислить убийцу. Но ждать стройных умозаключений в духе Шерлока Холмса не стоит, у Хмелевской на скрипке играет дьявол, да и сама атмосфера архитектурного бюро не способствует мыслительной деятельности.
Лишенная возможности дискутировать со своей подругой Алицией Иоанна пробует размышлять в одиночестве, вот тут-то из угла за столом Витольда, в который она усилено пялилась, и выходит дьявол.
«Самый обыкновенный, заурядный дьявол, покрытый черной бараньей шерстью в завитках, с рогами, копытами и хвостом. (…)
— Ну что? — спросил он. — Доигралась?». («Подозреваются все»).
Поначалу дьявол отчитывает горе-сыщицу, но потом помогает уточнить некоторые обстоятельства происшествия. Указывает на то, что Тадеуш точно знал, о чем он догадывался и чего не мог знать никоим образом. Обращает внимание на детали и совпадения и в какой-то момент даже начинает хвалить свою подопечную за проявленную смекалку.
Представитель потусторонних сил сообщает ей, что преступление это очень умное и, скорее всего, совершенно оно во имя ребенка… В ответ Иоанна оскорбляет дьявола, называет того скотиной, швыряет в него коробку с циркулями, лежащую перед ней на столе, и спешит рассказать обо всем коллегам. Один из них удивляется: откуда мог взяться дьявол в нашем бюро, да еще и среди бела дня? (Между прочим, вопросом этим в свое время задавались и критики Хмелевской.)
Пока Алиция всерьез гадает на кофейной гуще, сыщики ищут, копошатся в мусорном ведре… Что они надеются найти? Ключ? Носовой платок? Кто-то же должен был закрыть дверь в конференц-зал и стереть отпечатки пальцев с дырокола.
В ходе расследования выясняется, что метод исключения работает скверно, а мотивы и возможность совершить преступление были практически у всех: все в той или иной степени были связаны со Столяреком долговыми обязательствами. Жертва была должна кругленькую сумму и пани Иоанне, и это обстоятельство является ее основным алиби: не станет же она убивать своего должника, пусть сначала выплатит долг.
Иоанне удается вызвать расположение «прекрасного прокурора», за которым приглядывает сам дьявол. А тем временем находится исчезнувший проект туристического отеля в Залесье Гурне, обнаруживает его все та же Иоанна и почему-то у себя в столе. Странно, по меньшей мере.
Здесь дьявол, уже сливающийся с «прекрасным прокурором» — вот-вот и это будет одно существо, во второй раз выходит на связь с Иоанной. Оказывается, он за нее волнуется, и пока он волнуется, мы узнаем массу интересного о главной героине. На том, что она, по словам дьявола, полная ослица, мы внимание заострять не будем, лучше отметим про себя, что Иоанна запряжена в работу, как вол, что ее с двумя детьми оставили и муж, и любовник… Подобные подробности очень важны. В особенности, когда дьявол обещает, что благородство Иоанны скоро станет ей костью в горле, и весьма педагогично советует обратить внимание на ряд любопытных бумаг, касающихся руководителя мастерской и его секретаря Ядвиги.
Но вот вопрос: можно ли верить дьяволу? В особенности, когда он знает все об иранском конкурсе. Верь-не верь, а ведь это он, рогатый, подкинул Иоанне идею о небезгрешности Витека.
«— Ну, а теперь суммируй все… — сказал он, пуская дымовые кольца». («Подозреваются все»).
Несмотря на то, что пани Иоанна попыталась все суммировать и даже кое-что нашла в сливном бачке личного туалета пана Тадеуша, Ядвига оказалась в тюрьме, а прокурор с капитаном — в конференц-зале с новыми предположениями и поисками того, кто был там последним в день убийства.
«Влодек утверждал, что последним в конференц-зал пришел Рышард. Анджей утверждал, что Витек. Януш заявил, что это был Збышек, а Казик — что Веслав. Стефан в свою очередь назвал Анджея» («Подозреваются все»).
Стоит ли говорить, что следующее появление дьявола в архитектурной фирме воспринимается Иоанной уже не столь благосклонно. Но что поделать? Во-первых, работы у него непочатый край с самого сотворения человечества, во-вторых, работу эту никому не передоверишь, приходится все делать самому… Дьявол, он всегда в единственном числе, он первый эгоист среди эгоистов. А эгоизм, вне всякого сомнения, «пламенный мотор» любого детектива. И нет ничего удивительного, что именно включившийся в расследование дьявол доведет дело до конца через свою очередную подопечную.
Концовка детективного сюжета тоже будет дьявольской. Рогатый окажется прав, опыта ему, конечно, не занимать. Все сойдется: два ключа от одной двери, платок, губная помада, исчезнувший чертеж проекта… Мотив — о, тут, как всегда, все карты в масть — амбиции, деньги, власть… Сорок веков цивилизации, а мотивы преступления все те же. Преступления отличаются друг от друга только степенью жестокости и размахом, уж он-то, дьявол, это знает. Ему интересна только человеческая душа. Потому-то в ответ на помощь в расследовании он требует всего-то ничего — душу Иоанны, ну, или хотя бы половинку души. Пусть поделится она ею с «прекрасным прокурором», воплощением дьявола (ведь никто же не запрещает дьяволу перевоплощаться).
В этом втором по счету детективе хороша видна уже вся Хмелевская, с ее бесконечным польским обаянием, благодаря которому как-то и не замечаешь недостатков романа. Прощаешь ей и обилие действующих лиц (в какой-то момент нам даже становится не важно, кто убил Тадеуша Столярека — Анджей, Збышек, Марек, Влодек, Ядвига, Алиция или Витек…), и немного размытые очертания жертвы и убийцы (в особенности убийцы), и чуть затянувшийся линейный сюжет, с попыткой придать ему «вертикальности» во второй половине книги за счет появления дьявола. Но главное — акценты, их опять-таки больше, чем нужно, и они нечетко обозначены, а в детективе, как мы знаем, акценты играют роль Ариадниной нити.
Зато в «Подозреваются все» много «побочного материала», хоть и не обязательного, но весьма прелюбопытного. Вероятно, это связано с тем, что в тексте романа оказалось слишком много автобиографического материала, расстаться с которым у автора на тот момент не хватило сил. Не зря она любила говорить: «Шедевров не создаю, но в своих книжках никогда не вру». Личное прошлое в ее книгах присутствует всегда, причем в надлежащей сохранности. И молодость, которая бывает лишь раз, и работа, и сослуживцы, и, наконец, ее собственные романы, один из которых, переросший в бурную страсть — с тем самым бездушным «прекрасным прокурором», живущим под прикрытием дьявола. Вообще не ему ли, «прекрасному прокурору», посвящен этот детектив? Может быть, «Подозреваются все» — это классический образец очередного «лекарства от любви»?
Единственная возможность одолеть дьявола — побороть его внутри себя. Опытом этой борьбы и делится с нами автор, придавая роману черты детектива. И привлекателен он до сих пор не потому, что убийца найден и сидит в тюрьме, а потому, что концовка у него «дьявольская» и заключена она в одной последней строчке: «На проезжей части в такси меня ждал представитель преисподней…».
И все вокруг — червоно вдруг…
Иоанна Хмелевская (Кун) признавалась в свое время, что, мол, никогда не любила «политические» детективы с их национальными проблемами, наркокартелями, торговцами оружием и женщинами. Желанием «польской Агаты Кристи» всегда было писать камерные книги о камерных преступлениях, касающихся отдельно взятой личности, сущность которой раскрывается по мере неспешного продвижения расследования.
«Все красное» — один вот из таких «камерных» детективов. Хотя для камерного в нем, пожалуй, опять многовато участников. И снова никаких «вводных», кроме перечня действующих лиц, мы от нее не получаем, здесь она с нами строга: придется самим догадаться, кто же на самом деле убийца, несмотря на высшую степень запутанности обстоятельств.
Для детективов Хмелевской, которые всегда снабжены приятной толикой нелепости и абсурдности, криминальное расследование иногда не самое главное. Вот и сюжет романа «Все красное» — балаган, фарс, пародия на некоторые детективы Кристи, в которых и преступление, и расследование происходят в одной и той же локации, зачастую через стенку, через диван. С той лишь только разницей, что в роли «негритят» у Хмелевской оказываются взбалмошные полячки, решившие порадовать своим присутствием Данию, точнее славный датский городок Аллерод, название которого Иоанна и перевела как «все красное». Если бы она только знала, что красным вскоре действительно будет все!..
Что-то я не Копенгаген…
Дружеская тусовка на сей раз оборачивается для пани Иоанны историей с очередным убийством. Случилось оно в доме ее лучшей подруги, Алиции Хансон (это сквозной персонаж, которого мы встречаем во многих книгах Хмелевской), во время празднования — обмывания фонаря на длинной ножке для садика.
Жертва — один из гостей по имени Эдик. Он ведет себе несколько вызывающе, к тому же много пьет, но, несмотря на все это, пытается предупредить Алицию о том, что кое-кто из ее друзей, не тот, за кого себя выдает. Он подробно написал ей об этом в письме, но Алиция не успела его прочесть и вообще отнеслась к письму несерьезно — засунула куда-то, а куда именно, поди вспомни. А Эдик уже не перескажет того, что было в нем написано. После окончания вечера ему не повезло больше всех: он уже не Эдик, он — труп.
Под подозрением, как водится, оказываются почти все присутствующие, а дом Алиции Хансон переполнен ими: Эльжбета, Лешек, Генрих, Эва, Рой, Анита, Зося, Павел, Иоанна… Они должны были приехать в разное время, но по закону «П» оказались на криминальной площадке все в одно и то же время и потому, наверное, реагируют на событие вяло: «ну, умер, ну, что тут поделать…». Все подозреваемые смотрят на полицейского, «боясь встретится взглядом друг с другом и выдать себя». Что касается Алиции, то она вообще из всех сил порывается на работу. И только одну Иоанну кончина Эдика потрясла:
«Скоропостижная смерть Эдика, хоть я его почти совсем не знала, сильно затрагивала меня лично, Я выехала из Варшавы вслед за ним, через три дня после его отъезда, с твердым намерением задать ему один вопрос» («Все красное»).
Полицейский Мальгорд сначала подозревает Лешека, затем Генриха, потом исключает из числа подозреваемых и того, и другого. Его очень начинают интересовать Павел и Зося:
«— Инцидент. Был еси какая алебо несть?»
Как это всегда бывает у писательницы Хмелевской, ее Иоанна живо общается с людьми, в каком-то смысле поддерживает бедлам, царящий в доме подруги, но при этом не упускает из виду подозрительных персонажей. Следит она и за тем, как ведет расследование представитель датской полиции.
Активность ее не спадает: убийца продолжает охоту, на этот раз его цель — хозяйка дома Алиция. На краю Копенгагена, за теми же окнами, что и раньше, происходит целая череда неудачных покушений. Нам предстоит выяснить: «кто кого, зачем и почему…». Не так ведь часто в ход пускают эскимосские гарпуны. Каким только образом злоумышленник не пытается совершить свое черное дело, под руку идут всевозможные орудия убийства!
Гости вынуждены оставаться в стенах дома, естественно, очень скоро они начинают подозревать друг друга и попадают в ими же расставленные силки. Стоит ли говорить, насколько важным в этой ситуации оказывается прошлое гостей.
Водевильная кутерьма, комичные ситуации, рассеянная хозяйка, господин полицейский с его старо-польским языком: «— Было ли особ тьма и тьма?», убийца-дилетант, с маниакальным упорством, ошибающийся с выбором жертвы, и, конечно, диалоги…
В этом романе оказалось так много диалогов, напоминающих самый обычный треп, что их использование вполне сходит за литературный прием. Ну, как у Хемингуэя его пресловутый «подтекст», а у Джойса — столь же пресловутый «поток сознания». Роман этот вообще, следует заметить, активно тяготеет к пьесе, к сценарию. Такое впечатление, словно Хмелевская сначала написала пьесу, а после того передумала и перевела ее в разряд прозы, у которой при этом сохранились драматургические черты. В свое время по роману «Все красное» у нас был снят шестнадцати серийный фильм «Пан или пропал», в котором играли такие звезды отечественного кинематографа, как Елена Сафонова (пани Иоанна), Лариса Удовиченко (пани Алиция), Виталий Соломин (армейский офицер), Сергей Никоненко (Ларс Мульгорд) и др.
В этом детективе, кроме красного цвета, никто ничего не замечает, ничего не знает и даже ни о чем не догадывается. Кажется, что и читатель никогда не узнает о причине убийства. Так и будут все ходить друг за другом и говорить ни о чем. Реальны одни только вспышки страха, которые побеждает юмор.
Больше, чем Мегре и мисс Марпл
В «красном» детективе Хмелевской наиболее ярким персонажем оказывается господин полицейский. Это его появления с таким нетерпением ожидает читатель. Откуда герру Ларсу Мульгорду ведомо старо-польское наречие? Пусть это останется загадкой для нас. Может, он в прошлом филолог.
«Первый вопрос был задан приятным, доброжелательным тоном, причем в голосе полицейского явственно слышался живой человеческий интерес:
— Воистину на вече'ря было человецех, яко песку морского?
Мы дружно вытаращили на него глаза. Павел издал звук, как будто чем-то поперхнулся, Зося застыла с сигаретой в одной руке и зажигалкой в другой. Лешек и Эльжбета, до удивления похожие друг на друга, с непроницаемым выражением, не мигая, смотрели на него. На вопрос никто не ответил. (…)
— Да, — с благодарностью кивнув мне, подтвердил полицейский. — Аз глаголю — сколько штука вкупе?
— Одиннадцать, — вежливо ответил Лешек.
— Кто суть оные?»
(«Все красное»).
С точки зрения сюжета следует признать, что детектив этот нелеп и даже немного движется в направлении «Ожидания Годо» и «Лысой певицы» Беккета с Ионеско. Абсурдности добавляют и разные ситуации, в которые время от времени влипают с разбега герои, попавшие на обмывание замечательной садовой лампы, которую приобрела хозяйка дома.
Алиция Хансон — «неутешная» польская вдова, живущая в датском доме, как принц Гамлет в королевстве своего дяди Клавдия. Вот только датские тоска и грусть — не для Алиции с ее славянской душой, которую пытался уберечь от опасности Эдик.
Было бы лучше, если бы она сразу, с первых же страниц романа согласилась со своей подругой, но вот почему-то решила с ней поспорить, а вступать в спор с Иоанной Хмелевской — это обеспечить себе место в новом романе:
«Мы с Алицией стояли на привокзальной площади в ожидании такси. Умей Алиция угадывать будущее, она наверняка еще энергичнее восстала бы против моего перевода названия «Аллерод».
— А что не так? — спросила я. — «Род» — «красный», «алле» — «все».
— На каком языке, хотела бы я знать?
— На среднем… между немецким и английским.
— Ах, среднем… Скажи на милость, чем набит твой чемодан?
— Твоим бигосом, твоей водкой, твоей колбасой…»
(«Все красное»).
Какое бы ни было настроение у читателя, начав читать «Все красное», он поймает себя на том, что как только на сцене появляется датский полицейский, ты начинаешь улыбаться, а затем и смеяться про себя и задаешься вопросом: над кем ты смеешься? Над заколотым Эдиком, которому пани Иоанна так и не успела задать вопрос? Над герром Мульдгордом, Зосей, Белой, Алицией, которую, оказывается, очень трудно убить? Ответить на это так непросто, что об этом можно написать целую книгу. Настоящий иронический детектив, разгадка которого на последних страницах.
«Крокодил из страны Шарлотты»: когда дьявол не в силах помочь
Один из лучших детективных романов Иоанны Хмелевской носит название «Крокодил из страны Шарлотты». Жаль, что оно звучит несколько поверхностно, впрочем, а каким еще должно быть название «иронического» детектива? К слову сказать, в оригинале оно звучит несколько иначе, но крокодил — он в любой стране крокодил. И символизировать может что угодно — и дорогие сапоги, которые пани Иоанна купила в Копенгагене, и мелко-мафиозную сеть, опутывающую конные бега, и знак на теннисной майке… География этого романа — Польша и Дания, Варшава и Копенгаген. Этими двумя городами книга как бы поделена на две части.
Роман начинается с гибели лучшей подруги Иоанны Алиции. Ее уход воспринимается нами, как провокация со стороны автора и выглядит в высшей степени нелепо: как можно пренебречь такой выигрышной картой, как дружба? Это же все равно, что лишить роман необходимого тепла. Но все по порядку…
Алиция рифмуется с полицией
С лучшей подругой пани Иоанны постоянно что-то происходит: все у нее невпопад, все она нервничает, подозревает что-то, говорит какими-то загадками… Хорошо, что пани Иоанна знает ее много лет. Может быть, тому причиной предстоящее замужество Алиции?
Они с Иоанной долго не виделись, такое случается с подругами. И при новой встрече странности в поведении Алиции сразу же бросились в глаза Иоанне: иная, чем прежде, взбалмошность, странная безалаберность, рассеянность… А куда подевались ее отзывчивость с душевностью? Если это все из-за брака, простите, можно же передумать и возле алтаря, а после развестись. То же мне ошибка, не за того замуж вышла…
Через две недели Алиция наносит ответный визит Иоанне.
«— Я вся на нервах! — сказала она вдруг безо всякой связи с предыдущим, пристально разглядывая сверкающую бледно-зеленую эмаль, на которой еще никто ни разу не сидел, даже муха.» («Крокодил из страны Шарлотты»).
Иоанна интересуется, что случилось, и подруга нехотя делится с ней. Но рассказывает далеко не все. Ровно столько, сколько нужно автору детектива, чтобы его разогнать.
Поклонники остросюжетных романов знают — быть внимательными следует уже с первых страниц книги. Ты должен превратиться из книжного червя буквально в книжного обозревателя, а еще лучше — литературного критика. Закладки, карандашные выписки, чтобы с одной стороны было удобно запоминать, с другой — по мере продвижения детектива, стирать резинкой ошибочные направления. Как пример, выписываем для начала в столбик все, что нам может пригодиться:
Алиция погибла или ее смерть — обман, ложное направление, заданное автором?
Горбоносый в синем «Опеле» — спецслужбист или мафиози?
Дьявол…, он же гражданский муж, он же прокурор, железное существо с массой пороков, стоящее на страже закона … он с кем вообще, он на чьей стороне?
Майор — профессиональный сыщик, ясное дело, он на стороне добра, в отличие от Дьявола. Но, с другой стороны, а что для него добро?
Бедный Збышек — неужели это он одним ударом стилета заколол Алицию, женщину всей его жизни?
Подслушивающие устройства… как же без них, но причем тут деревянный сучок?
Красные свечи… очень красивые, но к чему их крошить?
«Бесподобное» лекарство от беспокойства… уже в самом начале романа Иоанна вместе с автором заявляет, что и предположить не могла, на какие крупные неприятности обрекает себя из-за этого флакона с лекарством.
Ну, и так далее. И вот вы уже в игре и чуть ли не на равных с автором.
Иоанна последовательно исполняет волю подруги, все то, что та начертала на свежевыкрашенной стене.
До половины книги вам не разобрать, из-за чего весь этот сыр-бор, зато вы угадываете направление романа, по крайней мере, географическое — Копенгаген. Не зря же Иоанна покупает три килограмма вареной колбасы, чтобы в одном из этих килограммов переправить записочку, в которой будет написано… но не будет открывать все карты сразу.
Встает резонный вопрос, а почему Дания? А почему бы нет? Поляков в Дании много.
«— Да, в Копенгагене есть такая пешеходная улочка с магазинами, — объяснила я. Называется Строгет, но до чертиков напоминает кусочек нашей Хмельной между Брацкой и Новым Святом. Похожа просто один в один, разве немного пошире и витрины позавлекательнее» («Крокодил из страны Шарлотты»).
Дания — вот что объединяет подруг. Обе успели там поработать, у обеих случались там романы и довольно странные знакомства. Для красной в то время Польши Дания —определенный знак буржуазности, Кстати, а что Дьявол нашел в такой взбалмошной особе, как пани Иоанна? Вопрос. И как все-таки попадали к Алиции письма? И чьи они в итоге были?
Но вернемся к Дании, сделаем пару шагов назад.
Вернувшись в родную Польшу, Алиция не просто чувствует, она хорошо понимает, что ей грозит большая опасность, но, к великому сожалению для нее и к великой радости для читателей, не успевает поведать всего, что ее страшит, своей любимой подруге Иоанне. И вот ее находят мертвой в собственной квартире, причем, как отмечает про себя Иоанна, в позе, которую она никогда не любила. Стоит ли говорить, что Иоанна полна решимости найти убийцу, чего бы ей это не стоило. Она ведет параллельное расследование не без участия Дьявола, конечно. Отношения у них, следует отметить, еще
А может быть, Алиция не совсем умерла, тело-то ее родственникам не отдают? Может быть, ситуация повторится, как это уже было в романе «Все красное»? А что насчет трупного окоченения? И как же ледяная рука, которую держала Иоанна, стараясь нащупать у подруги пульс?
В конце истории об Алиции уже речь не идет, зато появляется крокодил, вернее, даже не он сам, а черные туфли из крокодиловой кожи. Жаль, конечно, что они выходят из моды, но что тут поделать. И, конечно, нельзя забывать про стеарин… Помните, мы еще в столбце написали про красные свечи: к чему было их крошить, ведь они такие красивые…
И еще одно условие этого романа — не бойтесь приведений, как не боялась их Иоанна Хмелевская! И всегда помните, с какой стороны находится сердце у ваших подруг и друзей. Да, и — поосторожней со скачками!..
Не играйте в азартные игры, или сколько весит слово покойника
Четвертый и, пожалуй, один из самых известных романов Хмелевской «Что сказал покойник» был опубликован в 1972 году. В каком-то смысле он продолжает третий роман, вернее, подражает ему, но лишь до некоторой степени, возможно, в этом и кроется секрет его успеха. Удача подкараулила его уже с заглавия — идеального для детектива, в нем есть все, включая оксюморон, польский гонор, ну, и гонорары, конечно.
Главная героиня романа, все та же Иоанна, в какой уже раз отправляется в Данию. (Везет же польским архитекторам, елки-палки!) Что она там делает, и кто ее позвал, мы точно не знаем. Все, что нам известно уже с первых страниц, это то, что она исчезла. Ах, как же приятно начать роман от первого лица, когда тебя самой в нем пока что нет, а твоя лучшая подруга, проводник твоих мыслей, с ног сбилась в поисках, не знает, что ей делать, кому звонить.
Теперь что касается звонков. Многие детективы, вошедшие в число классических образцов этого жанра, начинаются с телефонных звонков, вспомним хотя бы знаменитый чейзовский детектив «Гроб из Гонконга»: «Я уже собирался запирать на ночь свою контору, когда на столе зазвонил телефон». Так начинается роман, а заканчивается он тем, как этот самый телефонный звонок выводит частного детектива на разгадку преступления.
Роман Хмелевской — некоторые критики называют его повестью, впрочем, как и две другие вещи трилогии, думается, это не связано с объемом — начинается с невозможности совершить звонок. Раньше Алиция ежедневно звонила Иоанне в обеденное время: так им было удобно. Но вот в тот самый роковой понедельник все изменилось. Давить на судьбу Алиция не стала, перенесла звонок на вторник. А когда позвонила через день, трубку взял некий Фриц (предполагаем, что это либо очередной муж, либо бой-френд Иоанны), каковой и ответил Алиции, что Иоанны с ним нет.
«—Боюсь, не заболели ли она, — добавил Фриц, — Вчера ее тоже не было». («Что сказал покойник».)
Встревоженная не на шутку Алиция тут же позвонила Иоанне домой (предполагаем, что в Польшу), но безрезультатно. Подождав еще сутки, Алиция решается на звонок в полицию Копенгагена, чтобы рассказать датским сыщикам об исчезновении подруги из Польши.
Тут нам следовало бы отметить удачный писательский прием: Хмелевская начинает роман от лица Иоанны, главного героя и альтер эго автора, которая говорит не за себя, но за свою подругу, которая, в свою очередь, находится в поисках героини. То есть, мы здесь имеем дело с картиной в картине. Меньшая из них — направление сюжета. Такой ход говорит о том, насколько Хмелевская уверена в своем читателе, а следовательно — в своих предыдущих вещах.
«Полиция соизволила проявить к моей персоне неподдельный интерес — сначала умеренный, потом повышенный, поскольку происходящим заинтересовался инспектор Йенсен, знавший меня лично». («Что сказал покойник».)
С чем же связан этот повышенный интерес? Все очень просто. С чего начинаются поиски пропавшего человека? Понятное дело, с того, кто видел его последним. И все, на кого выходит полиция в своих поисках — в высшей степени странные типы. К примеру, припертые к стене французы принимаются тут же выкручиваться, давать противоречивые показания: то они подбросили Иоанну на машине до станции, то высадили прямо в городе… сначала машина была их, после — уже нет… Следы исчезнувшей героини романа ведут к ипподромам, игорным домам, притонам и к другим не в меру развлекательным заведениям. Понять ее можно: нужно же людям как-то скрашивать свои будни серые. Но тут Интерпол подготовил большую и сложную операцию по ликвидации мафии: надеялись захватить всех ее главарей с их имуществом в придачу. Не подумали только, что мощные преступные синдикаты повсюду имеют своих людей…
Это очень интересно — наблюдать за Иоанной как бы со стороны. Вот она играет в покер, а вот она уже за рулеткой. Вот она ставит 20 крон на четырнадцатый номер (минимальная ставка 5 крон), а вот в Шарлоттенлунде ей уже выплачивают выигрыш по 100 крон. Сколько же она выиграла, эта женщина в парике платинового цвета?
Все описано автором очень точно. Мы буквально видим, как это все происходит. Видим и боимся эффекта «чистого стекла», поскольку понимаем, что нельзя написать роман целиком на одном приеме — с чьих-то слов, дошедших до героини, конечно же, с небольшими искажениями. Мы понимаем, что наступит момент, когда Иоанна будет говорить о себе сама в реальном времени. И когда это, наконец, случится, мы станем свидетелями того, как пани Иоанна превратится в Джеймса Бонда. Ведь если Яна Флеменга, автора романов о Джеймсе Бонде, читают до сих пор, почему-то же самое не может произойти с Иоанной Хмелевской? Что, разве нет у сменяющих друг друга поколений фанатов? Конечно, Джеймс Бонд — разведчик, шпион, за ним стоит его страна и миллионы людей, он разоблачитель вражеской системы, нет, иногда его, конечно, бросают на борьбу с наркокартелями, но чаще всего — на борьбу с коммунизмом. В отличие от Бонда за Иоанной никто не стоит, со злом она борется индивидуально, с помощью женских чар — а это совсем другое дело.
Но вернемся к роману «Что сказал покойник». Посетив очередное игорное заведение, Иоанна решила зря «свой день» не терять, сыграть наудачу везде, где можно и где нельзя. Порою бывает так — идет выигрыш и все, ну, хоть мешки подставляй. Она же не думала, что в этот самый момент может произойти самая настоящая облава, что и на руках у нее может умереть незнакомый человек. Уж не говоря о том, что этот смертельно раненный человек, приняв ее за кого-то другого, успеет произнести несколько непонятных, но оттого не менее важных слов:
«— Слушай, — с усилием повторил он и продолжил, задыхаясь и останавливаясь после каждого слова: — Все… сложено… сто сорок восемь… от семи… тысяча двести два… от Б… как Бернард… два с половиной метра… до центра… вход… закрыт… взрывом… повтори…
Все это он выдавил из себя, как одну непрерывную фразу, и я не сразу поняла, что последнее слово относится ко мне. Это его очень рассердило». («Что сказал покойник»).
Перевоплотившись в Мадлен (так назвал ее умирающий незнакомец, должно быть, та еще штучка), она, ничего не понимая, повторила вслед за покойником все, что он ей сказал, у Иоанны-Мадлен хорошая память. Прием это, конечно, старый, но оттого не менее действенный. Но тут на нее налетел англоговорящий гангстер, тыча ей пистолетом в печень. Говори, мол, говори, что тебе только что сказали! В ответ Иоанна молчит и будет молчать. Ее берут в заложники и перевозят не куда-нибудь, а…
«А кстати, что это за вода? И куда мы, собственно летим?». («Что сказал покойник»).
Вода — это Атлантический океан, а летят они — в Бразилию. С помощью совершенно дивных с точки зрения профессионализма расчетов пани Иоанна сумела вычислить, что сейчас она находится чуть ли не на самом тропике Козерога.
И вот она уже в какой-то резиденции, и тупоголовый бандит предлагает ей пройтись до бассейна, у которого стоят дегенеративные пластмассовые кресла. Ее пугают каким-то загадочным шефом и требуют раскрыть тайну предсмертных слов незнакомца… А вот она уже украла «ягуар» и несется по какой-то чертовой дороге, а над нею барражируют вертолеты мафии. Поворот… один, второй, третий… Только бы не догнали!
Конечно, догнали. Но Иоанна не унывает ни капельки, дает гангстерам прикурить и снова, и снова строит планы побега (бандитская яхта с полными баками к ее услугам). Еще бы! Ведь она единственная теперь знает, где спрятаны все сокровища гангстеров. Смекалка и умение не теряться при любых обстоятельствах — вот что спасет Иоанну в этой полной крутых виражей детективной истории.
Больше всего роман «Что сказал покойник» напоминает приключенческое произведение для подростков. Детектива как такового в нем, пожалуй, и нет. Это очень похоже на излюбленный в кинематографе сюжет под названием «женщина в беде», который сразу обеспечивает вам беспроигрышный легкий фильм. Такое впечатление, что Хмелевская, в своих более ранних произведениях нацеленная на женщину средних лет, столичную модницу, у которой что-то не заладилось в личной жизни или, напротив того, личная жизнь бьет таким ключом, что хоть уезжай из католической страны, решила расширить свою аудиторию за счет той аудитории, которая еще вчера зачитывалась «Затерянным миром» Конан Дойла или «Наследником из Калькутты» Роберта Штильмарка.
Стоит ли удивляться, что России существует целых пять аудио версий книги «Что сказал покойник», а так же режиссером Игорем Масленниковым в 1999 году был снят сериал по роману с одноименным названием, в котором играли Марта Клубович, Олег Табаков, Олег Басилашвили, Александр Домогаров, Алексей Булдаков, Эва Шкульска и др.
Одним из главных плюсов «Покойника» Хмелевской является отсутствие никак не оправданных сюжетом толп подозреваемых. Имена персонажей не слипаются в ком, их запоминаешь, от них ждешь соответствующих образу поступков. Упрощен доступ к уликам первой важности, число «обманных» улик сокращено до минимума. Хотя сказать, что пани Хмелевская обходится с ними аккуратно, тоже было бы преувеличением. Она предпочитает использовать свою колоритную надстройку. На этот раз в ее балансе сил — континенты без расстояний, страны без границ, опасные приключения без логической подоплеки, тайны мадридского двора, глубокие подземелья, немыслимые сокровища, бандюги международного класса, роковые красавицы. Мужчины в книге — все, как один, мерзавцы, негодяи и изменники. Не забывает Хмелевская и о намеченной пунктиром феминистской линии: то и дело она доказывает читателю, что ее героиня вовсе не какая-нибудь там глупенькая штучка, главным достоинством которой является ее внешность. Хотя ситуации, в которые Иоанна то и дело вляпывается, как раз доказывают нам, что «Закат Европы» ей не ведом, а вот рулетка, скачки и ни к чему не обязывающие отношения с противоположным полом — как раз, напротив, ее стихия.
Принято считать, что роман «Что сказал покойник» — лучший в череде книг Иоанны Хмелевской. Однако кажется, что третью, финальную его часть Хмелевскую просто-напросто упросили написать ее фанаты, вернее, «фанши». Юмор? Желает лучшего. Сюжет? Неправдоподобен. Детективная часть? Масса проколов, которые не перекрыть уликами. Но что особо печально, главная героиня, из-за которой с удовольствием читались предыдущие главы и два более ранних романа (в особенности первый — «Подозреваются все»), превратилась в этакую «лимонадную Джо». Так чем же, собственно говоря, так дорога российским читательницам эта книга и вообще ее автор, Иоанна Хмелевская? Есть одно предположение.
Еще в относительно недавние советские времена, когда на одной шестой части земного шара повсюду царила недостача, когда «личная жизнь» наших пап-мам целиком и полностью зависела от перевыполнения пятилетнего плана, партийных съездов, бесконечных парадов и демонстраций, ничто не ценилось так высоко, как глоток чистого воздуха прямиком из-за железного занавеса. Жить не во имя партии и народа, но во имя собственной жизни и жизни близких тебе людей, в Союзе пока еще не умели, молодежь 60-х-70-х годов только-только начинала разбираться в этом искусстве с помощью чешских журналов «Фото», польских — «Фильм» и «Экран», училась и по джазовым, и по рок-н-рольным образцам, и по регулярно забиваемым вражеским голосам, и даже по доходящим слухам о том, что где-то есть страны, в которых едва ли не самой главной задачей считается задача — просто жить.
Когда мужское население страны еще продолжало драть себе щеки лезвиями «Нева» в коммунальных сортирах и вешать у себя в комнатах портреты Эрнеста Хемингуэя в «рыбацком» свитере и Збигнева Цибульского в кожанке, у советских женщин неожиданно начали появляться не только шиньоны и плащи из болоньевой ткани, но и настоящие духи, нет, не французского производства, польского, зато с каким обжигающим сердце названием!..
Духи «Может быть» меняли самую основу молодой советской женщины. В ней пробуждалась та сила, которая единственная делает женщину — женщинойи дает шанс дожить до следующей весны.
Сегодня эксперты утверждают, что польские духи, изменившие наших бабушек и мам, на самом деле были вовсе не польские, а самые настоящие французские, отсюда, мол, и шарм, и обаяние, и вообще много чего, что в избытке имелось у польских красавиц. От природы была награждена всем этим и Иоанна Хмелевская, сумевшая перенести на бумагу этот безупречный состав, эту божественную эссенцию, вкупе с духом времени и беззаботным постукиванием каблучков.
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
