Роман Стивена Фрая «Как творить историю» выходит уже не первым изданием. Но тут нет ничего удивительного.

При всей своей кажущейся простоте и обыденности, это книга, не теряющая своей актуальности и по сей день. Это настоящий интеллектуальный бестселлер, в котором, как и в случае с «Теннисными мячиками небес», занимательный сюжет (скольжение по временным веткам) — лишь предлог для того, чтобы поговорить о вещах намного более важных.

Фантастический сюжет в духе альтернативной истории позволяет Фраю поиронизировать над бытующими представлениями об истории, но не ради пустого смеха, а для того, чтоб подвести нас к более глубокому и осмысленному ее пониманию.

Отсюда и такой объем романа, из которого читающие обычно выдергивают «самое вкусное» — историю о том, как Майкл Янг, без пяти минут доктор наук, решает изменить ход истории XX века, изъяв из нее Адольфа Гитлера.

Между тем проблематика книги намного шире вопроса, было бы без Гитлера лучше или нет. Фрай, скорее, размышляет о том, почему Гитлер всегда возможен, и делает это не только в плоскости исторических обстоятельств. Собственно, вся книга Фрая как раз и рассказывает об этом, о глаукоме исторического, зацикленного на личностях и событиях.

«Историю творят историки». Подобный взгляд по-прежнему широко распространен. Добавим к этому другое популярное представление, утвердившееся с легкой руки Оруэлла, — «будущее в руках того, кто управляет прошлым», — и история сведется исключительно к нарративу и дискурсу, к надлежащей идеологической картинке.

Наверное, отсюда рождается стойкое убеждение в том, что историю изменить довольно легко. Всего-навсего надо переписать ее набело. Взять другого героя. Тогда вместо одной истории будет другая. Поэтический произвол, соседствующий с почти лапласовским детерминизмом. Как итог — убеждение в том, что правильное прошлое порождает правильное настоящее и будущее.

Как творить историю

Нет в продаже

Майкл Янг, аспирант из Кембриджа, уверен, что написал отличную диссертацию, посвященную истокам нацизма, и уже предвкушает блестящую университетскую карьеру. Для историка знание прошлого гораздо важнее фантазий о будущем, но судьба предоставляет Майклу совсем иной шанс: вместо спокойной, но скучной академической карьеры заново сотворить будущее, а заодно историю последних шести десятков лет.

Посмотреть

Но если про идеологию мы уже, в общем, все понимаем, то изъяны естественнонаучного подхода так и остались для нас незамеченными. Историк Майкл Янг решает творить историю в прямом смысле этого слова, не на бумаге, а экспериментально, вмешиваясь в ход исторических событий.

Что ж, давайте посмотрим, как тезис о том, что любые социально-исторические проблемы можно решить технически, работает на практике.

Наконец, Фрай вступает в неявную полемику с Рэем Брэдбери, после рассказа которого («И грянул гром») представление об истории стало слишком упрощенным — раздави бабочку, и будущее поменяется коренным образом. Рассказ Брэдбери, навязывавший идею взаимосвязи всех событий, породил при этом мифологическое представление об отсутствии у истории своего объективного хода, о доминирующей роли случайности, оборотной стороной которой является жесткая необходимость. Вот и Майкл Янг с Лео Цуккерманом, словно начитавшись американского классика, решили «раздавить бабочку», избавиться от Гитлера и получить в итоге новый дивный мир.

Простое и элегантное решение. Старый добрый способ разрубить гордиев узел — «нет человека, нет проблемы».

Мы все привыкли так считать, а тут нас спускают на землю. Оказывается, в истории все зависит не только от личности и случая. В ней есть объективная закономерность, собственная логика, свой ход вещей, в ней действует тот самый гегелевский дух, который все равно найдет себе подходящую душу или душонку.

Естественное вмешательство в неестественным образом складывающийся исторический процесс, союз меча и орала, физиков и лириков, попытка решать сложные социальные проблемы исключительно естественнонаучными средствами оборачивается еще худшими последствиями. Почему? Да потому что это и есть путь нацизма, обожающего естественнонаучную прагматику и техничные решения.

Борьба с личностью, с человеком посредством пилюль — это способ, мало чем отличающийся от хорошо знакомого нам по газенвагенам и печам Освенцима.

Поэтому попытка окончательного решения исторического вопроса, даже исключительно в благих целях, ведет в том же направлении, что и остальные окончательные решения.

Фрай своим романом не только предостерегает нас от опрометчивых простых решений. Он пытается убедить нас, что в истории не бывает иных путей, кроме обычных, человеческих, тех, которые мы все выбираем, которые всегда должны выбирать, — труда, борьбы, сомнений, ошибок, свободы и любви.