Тэги
Авторская рубрика Афанасия Мамедова
Быть почетным гостем 21-й международной ярмарки интеллектуальной литературы non/fiction на сей раз выпало Израилю. Понятно, что у России с этой страной много общего, многое нас связывает. Так что повышенный интерес отечественного читателя к израильской книге вполне объясним.
Как уже объявили устроители выставки, посетители израильского стенда non/fiction познакомятся с новыми для российского читателя, но уже всемирно признанными израильскими литераторами: Давидом Гроссманом, Эшколем Нево, Орли
На стенде
Желая составить не только «праздничное» впечатление о происходящих сегодня литературных процессах в Израиле, мы
Кого из писателей сегодня читает израильская молодежь и читает ли вообще? Кого переводят и кто переводит? Как относятся в Израиле к русской классической и современной литературе? Книги каких израильских писателей и поэтов
На эти и другие вопросы ответят наши «проводники»: израильский поэт (пишет на русском языке, иврите и английском), переводчик и фотограф
Гали-Дана Зингер |
Много лет я фотографирую читающих на иерусалимских улицах, в кафе, в транспорте, в парках. Эта серия называется «Люди книжки». Кроме бесконечного разнообразия поз и выражений лиц, меня интересует и самая простая информация: кто и что читает. Иногда удается разглядеть, что же там, на обложке, так что на основе собранной таким способом информации я могу сделать заключение: чего только не читают — от Маймонида до «Мастера и Маргариты» Булгакова, от отцов Церкви до «Джонатана Стрэнджа и мистера Норрелла» Сьюзен Кларк, от «Ромео и Джульетты» до «Повести о любви и тьме» Амоса Оза, от «Памелы» Самуэля Ричардсона до «Танцующих арабов» Саида Кашуа, от книг Ноама Хомски до Платона и так далее, и так далее.
Если бы вы спросили меня, какие книги пригодились бы мне на необитаемом острове, то я обошлась бы всего двумя — Танахом и «Толковым словарем языка иврит»
Возможно, одна из самых важных вещей в современной израильской литературе, о которой многие издатели и исследователи забывают, это ее многоязычие. Нельзя говорить о ней, не упомянув рассказы Иды Финк, написанные на польском языке или английские новеллы Денниса Силка и Габриэля Левина, лирику Ниды Хури и Навали Нафаа и
Надо сказать, что и сама израильская литература сравнительно недавно начала осознавать эту свою особенность.
Прежде интерес к местным авторам, пишущим на других языках, плелся
Если же говорить о литературных премиях, то я не очень представляю себе, как они могут влиять на литературу. Разве что спасти нескольких авторов от неминуемой голодной смерти. Мне в этом смысле везло трижды, и я предпочитаю так и думать об этом впредь — как о везении.
Некод Зингер |
Есть масса произведений израильской литературы, которые могли бы «прозвучать» на русском языке, без которых представление об этой литературе в России не только не полное (полным ему, конечно, быть не дано), но и просто ложное.
Нужно продолжить перевод цикла романов Давида Шахара «Храм разбитых сосудов», два из которых вышли уже давно, нужно перевести и издать «Вечную невесту» Ицхака
Кроме того, есть шедевры в жанре коротких рассказов, и следовало бы издавать соответствующие антологии, есть даже, простите, увлекательные детективы, есть интересная мемуаристика, о поэзии я даже не говорю… И знаете, немаловажная деталь: переводы должны быть хорошими, «художественными», как в старину говорили, но при этом без совершенно не оправданной никакими языковыми проблемами отсебятины, причем желательно с оригинала, а не с английского перевода, хоть так и дешевле. Иначе пусть лучше все это так и остается непереведенным — целее будет. Переводчик литературы — это профессия, требующая квалификации, перевод книги — работа, требующая времени, сосредоточенности. Нельзя перевести «Войну и мир» за три месяца, нельзя платить переводчику за час его работы в три раза меньше, чем ночному сторожу — это неприлично, да и не окупается в итоге.
Те имена и книги, которые я перечислил выше, можно уже считать классикой. До так называемой «экспериментальной прозы», если исключить Силка, мы с вами еще даже не добрались. А там немало всего, причем начинались эти авангардные опыты еще на заре возрождения иврита и продолжаются до сих пор. Назову для примера использование традиционной формы листа Гемарры — текст, окруженный разнонаправленными, разноуровневыми комментариями: «Действо о море» Михали Говрин и «Откомментированная книга» Авраама Хефера. И не могу сказать, что все это, сколь бы прямо ни вытекало оно из особенностей языка и культурного контекста, вовсе невозможно перевести. Начало «Действа о море» в переводе
А из действительно новых имен, то есть, новых и на израильском горизонте, могу назвать Рои Хена. О нем многие, наверняка, слышали как о блестящем переводчике русской литературы на иврит. Несколько лет назад я перевел два его рассказа, а сейчас он закончил роман «Души», который должен выйти в свет этой зимой. Вот вам и свежее дополнение к моим вечным рекомендациям.
Почему вечным? Потому что уже четверть века, чуть ли не ежегодно, мы с
Русскоязычный писатель в Израиле сегодня, по моим наблюдениям, совершенно не заинтересован интегрироваться в израильскую литературу — ничего привлекательного для него в этом нет. Само понятие — израильский писатель, пишущий на русском языке, с которым было связано множество романтических воспарений духа в прошлом тысячелетии, похоже, исчезло.
Он старается, с тем или иным успехом, издаваться в России. Он, конечно, был бы рад, чтобы его переводили и издавали на иврите, но этого практически не происходит — в качестве иностранного автора он для местных издателей, так сказать, «не канает», всемирным рейтингом не вышел, а своим не является вполне объективно, израильская литература
Впрочем, каждый человек — ходячее исключение из правила, даже если он писатель, да и чувство интегрированности — вполне субъективно, так что не стоит обобщать. Я сам, например, хоть и пишу на двух языках, об интеграции во
Яков Красновский |
Чем израильская книга в плане оформления отличается от русской? Сегодня — почти ни чем. Ну разве что типографикой. Но это понятно: ивритская и арабская типографика от кириллической, как вы понимаете, отличается сильно. Концепции оформления массовой литературы не блещут оригинальностью, однако с точки зрения ремесла все они сделаны профессионально. Правда, тут следует отметить, что израильские графические дизайнеры всегда больше ориентировались на тренды американского графического дизайна.
В последнее время появились молодые дизайнеры, стремящиеся создавать дизайн системы — этакий комплексный подход к оформлению продукции для всех носителей текста.
Встречаются и классно оформленные книги по искусству, фотографии, архитектуре… Но так и в России с этими направлениями все хорошо!
Что в последнее время становится заметно, так это результат преподавания в академиях и колледжах студентам такой дисциплины, как «дизайнерское мышление». В связи с чем и работы их сразу же стали на несколько уровней выше.
И, знаете, вот еще одно отличие израильской литературы от российской последних, скажем так, двадцати пяти лет — здесь появилось на порядок больше прозаиков, известных во всем мире. Конечно, это связано не только с качеством самой литературы, но такой факт наличествует и на него нельзя не обратить внимание. Скорее всего, это свидетельствует об активной деятельности литературных агентов, об интеграции израильской литературы в мировые литературные процессы.
Теперь что касается непременного набора
Для меня это — Амос Оз, Меир Шалев, Хаим Лапид, Этгар Керет, Давид Гроссман, Орли
Да, еще деталь — при том, что все они пишут на одном языке, у каждого из них свой иврит. Это такая особенность языка, на мой взгляд, очень тесно связанная с поэзией. К примеру, читая короткие рассказы Амоса Оза — ранние — я слышу голос Оза и фоном Иехуды Амихая. Но, возможно, это просто мое личное восприятие.
И еще одно любопытное наблюдение. Израильская молодежь в последнее время проявляет повышенный интерес к поэзии «Spoken Word». На самом деле, это просто бум
Что сегодня читает и читает ли вообще израильская молодежь? По моим наблюдениям, в Израиле, впрочем, как и в России, молодежь пока что читает. Может, меньше чем раньше, но читает. К примеру, у моих знакомых трое детей, от двенадцати до девятнадцати, которые родились, выросли и живут в кибуце. Я посмотрел их книжные полки. Там есть все — от non fiction и детективов до мировой классики. Причем, как переводные книги, так и книги на иврите. Много книг на английском. Да, забыл сказать, что эти дети еще и в библиотеку записаны. Но тут хорошо бы учесть, что мой круг общения в Израиле не сильно отличается от московского, в основном, это творческие люди, образованные, профессионалы своего дела, музыканты, литераторы, дизайнеры…
Рои Хен |
Для израильского читателя русская литература всегда была чрезвычайно значимым явлением. Может быть, еще в силу того, что наши классики времен основания государства Израиль, такие, скажем, как Натан Альтерман, Александр Пэн, Авраам Шленский, Хаим Нахман Бялик, Лия Гольдберг и другие, можно сказать, «вышли из ее шинели».
Чем переводы русских произведений отличаются от переводов, скажем, французских и английских? Думаю, основное отличие здесь — между самими книгами, а вовсе не между языками. Подход к переводу каждой отдельной книги в любом случае остается индивидуальным.
Что касается моих переводов, то я выбирал те книги, которые на иврит еще не переводились. К примеру, «Колымские рассказы» Варлама Шаламова, «Темные аллеи» Ивана Бунина, «Шутки», все короткие пьесы Антона Чехова и «Бедные люди» Федора Достоевского. Также я сделал новый — после Шленского — перевод «Маленьких трагедий» Пушкина.
Но начал я с Хармса. Почему? Потому что все говорили, что перевести его на иврит невозможно. А в результате, благодаря моему переводу, родился спектакль под названием «Старуха и чудотворец» в театре «Маленький» . А потом вышла и книга «Я люблю бить людей по морде», тираж которой, к слову сказать, полностью разошелся.
Перевод — это понимание, разбор текста, а потом и его новое строительство. Переводя качественную литературу, ты можешь многому у нее научиться, можешь постигать благодаря ей историю, географию, лингвистику, биологию, психологию — но я совсем не уверен, что можешь научиться писать. Знаете, когда я утром переводил «Бедных людей», а днем садился писать свое, Федор Михайлович не приходил мне на помощь, хотя я и служил ему верой и правдой.
Конечно, израильская молодежь сегодня читает, но кого читает, сказать не смогу. Я не думаю, что в юности я был представителем израильской молодежи. И уж тем более сейчас. Посему вряд ли могу говорить за нее.
К сожалению, в Израиле недостаточно знакомы с современной русской литературой. Есть такие писатели, которых даже
Что касается меня самого, то я могу честно сказать, что с современной русской литературой знаком самую малость. Ведь времени, как водится, на все не хватает.
Что же касается
Приеду ли я на ярмарку в Москву? Не знаю. Я надеюсь приехать, когда мой новый роман «Души» будет переведен на русский язык.
Главные герои моего романа — сорокалетний Гриша и его мать Марина, переехавшие из Москвы в Яффо. Еврейская душа Гриши вот уже 400 лет переселяется и путешествует между телами и странами, а Марина объясняет читателям, что все, что говорит Гриша, является полной ерундой.
Из произведений новых израильских авторов меня чрезвычайно тронула книга Итамара Орлева «Бандит». А еще я бы назвал таких молодых писателей, как Ишай Сарид, Йоэль Хофман, Яара Шхори… А также
Есть в Израиле и прекрасные поэты — Сиван Бескин, Дори Манор, Анна Херман, Йона Волах, Тирца Атар.
Множество книг переводится, множество книг пишется, и все же каждый, кто действительно любит литературу, знает, как найти своих писателей и не делит их по национальностям.
Петр Криксунов |
По правде сказать, я не особо дружу с израильским мейнстримом. Скажем так, творчество Амоса Оза, Меира Шалева или
Среди любимых мною израильских писателей одного я выделю особо — это Давид Шахар. Люблю у него почти все, особенно его иерусалимский эпос — «Храм разбитых сосудов». Еще мне нравится Ариэла Дим, она малоизвестна даже нашим израильским читателям, чего уж там о русских говорить. Чрезвычайно хороши, на мой взгляд, и Яаков Шабтай, и Юдит Кацир (особенно в своих коротких повестях и рассказах). Ну и, конечно, «короткий» Йеошуа Кназ — его вы тоже непременно возьмите на заметку.
Но давайте
Когда мы говорим сегодня о России и Израиле, о литературах этих двух стран, мы должны сразу учесть несколько основных различий между ними. Как мне кажется, одно из них, пожалуй, наиболее важное, состоит в том, что наша страна, в отличие от России, никогда не была литературоцентристкой. Израильская литература даже в лучшие свои времена никогда не занимала того высокого положения, какое на протяжении долгих лет занимала у себя на родине русская. Причин тому я вижу несколько. Главная — борьба за выживание, вседневная и всепоглощающая борьба за существование страны и народа ее населяющего, за элементарное — «и сегодня я здесь, и завтра тоже буду». Согласитесь, в таких жестких условиях бытования очень часто бывает не до духовной пищи.
Второе, на мой взгляд, не менее важное отличие, — это культурная раздробленность, так называемая «секториальность» Израиля. В нашем израильском обществе существует не менее семи различных «секторов», разделенных по этническим,
Есть, наверное, среди этих семи один основной, или на звание основного претендующий — это сектор «белых ашкенази», представляющий собой Европу в восточных декорациях. При этом «белые ашкенази» хорошо — иногда даже блестяще — разбираются в еврейских и «общеизраильских» культурных ценностях (хотя я, например, не очень понимаю, что сие есть такое).
Иногда встречаются и такие израильтяне, кому удается органично сочетать Восток с Западом, если не в жизни, то в искусстве, на письме — точно. Органичным культурным «кентавром» и являлся писатель Давид Шахар, о котором мы говорили выше.
Давид Шахар, которого уже, к сожалению, нет в живых, был иерусалимцем чуть ли не в десятом поколении, говорил с сефардским «акцентом» времен Оттоманской империи. С пяти лет Шахар ходил учиться в «хедер» в Старом городе. Потом — в религиозную школу. В результате чего овладел великолепным ивритом и отличным знанием еврейских «первоисточников». Позже он достаточно глубоко изучал и каббалу. Но уже в средней школе вдруг взбунтовался, предпочел религиозному светское образование, и отправился учиться во Францию, в совершенстве овладев культурой этой страны.
Не случайно писательская слава пришла к нему именно во Франции, там его впервые перевели — и, видимо, очень хорошо — там же, во Франции, Давид Шахар был удостоен престижной премии Медичи, причем, отметьте, всего лишь за один рассказ («Смерть маленького Бога»). А сегодня в небольшом курортном городке
Живейшее чувство «материала» — языка иврит — поэтического, многослойного, выходящего за рамки любой «секториальности» — на мой взгляд, по крайней мере — присутствовало уже в первых литературных опытах Давида Шахара.
В 1960-
Кстати, стиль письма Давида Шахара во французской прессе часто сравнивали с прустовским, замечая при этом, что не знать Шахара столь же неприлично, как не знать Пруста.
На ваш вопрос, есть ли в израильской литературе свой Пушкин, могу сразу сказать: к великому нашему сожалению, своего Пушкина у Израиля пока что не случилось.
Пытались назначить на схожую роль Хаима Нахмана Бялика, позже — Натана Альтермана. Но, признаться, эта затея не слишком у нас получилась. За все эти годы ни разу не был достигнут «широкий консенсус» в связи с выборами «первого поэта» — или нескольких «первых».
Сам же Хаим Гури помогал мне отлаживать эти переводы, абсолютно не зная русского, и сам Генделев тоже в этих наших с Хаимом сессиях участвовал лично, не особенно хорошо владея ивритом. Таким образом, до меня вдруг практически дошло, что в поэзии «формальный» язык вовсе не является главной составляющей. Она, поэзия, прячется
Как жаль, что обоих этих моих друзей больше нет на свете!..
Не стану касаться принципов построения того, что принято у нас называть «библейской поэзией» или, например, «поэзией
Что касается вашего вопроса об израильских переводчиках. Есть у нас чудесный переводчик, зовут его Рои Хен, работает он завлитом в бывшем двуязычном, а ныне только ивритском театре «Гешер» («Мост»). Русский у Хена
Начинал он как переводчик с русского на иврит, как драматург маленькой сцены и как писатель (на иврите). Перевел, только представьте себе, полностью «Случаи» Хармса и некоторые его стихи (вышла книжка, и ее даже читали). Прекрасно перевел «Маленькие трагедии» Пушкина. Выпустил (на иврите) молодежный роман «Чернильные кони» и сборник рассказов о
Нельзя не сказать пару слов и о Иммануиле Гельмане, который лет десять назад выпустил целый том переводов раннего Маяковского, включавший еще и маленькую «энциклопедию» русского футуризма и высказывания великих современников о Маяковском. Эту книгу мы с ним вместе редактировали чуть ли не целый год. Эммануил Гельман перевел и несколько стихотворений Бродского.
Мои друзья, супруги
Некод Зингер, при участии своей супруги
Нельзя не вспомнить и о переводчике, которого в России тоже, наверное, не знают, о Ронене Сонисе. Ронен Сонис прекрасно владеет несколькими языками. Он доктор (
Полина Брукман |
В Израиле переводят всех и переводят много. Русских классиков, да и не только русских, переводят повторно, так как современный иврит постоянно развивается и меняется, переводы довольно быстро устаревают и возникает необходимость в новых. Помимо крупных издательств, которых больше
Как ни странно, до сих пор на иврите вышло всего две книги Сорокина. В 2010 году довольно крупное издательство «Киннерет,
На вопрос, чем лично для меня привлекательно творчество Сорокина, отвечу цитатой из «Манараги»: «…книга должна быть яркой: пылать и поражать». Сорокин — это весело, это встряска, это ярко и поразительно. Для читателя. А для переводчика — втройне. Я в принципе, не занималась особо литературным переводом, основная моя профессия —
Я бы еще перевела «Тридцатую любовь Марины». Люблю эту книгу. Недавно прочла «Белый квадрат», тоже интересно было бы перевести, но, несмотря на азарт, побаиваюсь. Читала рассказ «Поэты» и смеялась в голос, но переводимо ли это, даже не знаю… Это в принципе интересный вопрос для переводчика: все ли можно перевести? Хочется верить, что все. У меня нет планов переводить одного Сорокина или исключительно постмодерн. Как раз сейчас думаю о том, что бы еще такого предложить издательству. Так как литературным переводом, по крайней мере, в Израиле, не обогатишься, я стараюсь, чтобы работа была мне в радость.
В каких израильских городах поклонников Сорокина больше и отчего это зависит? Израиль совсем маленький, вряд ли можно поделить читателей по городам.
Глядя на моего восемнадцатилетнего сына и его окружение, у меня создается впечатление, что молодежь в массе своей не особо читает художественную литературу. Это при том, что они вполне интересуются искусством, популярной наукой и, как ни странно, хорошо выражают свои мысли. Мне раньше казалось, что это умение напрямую связано с чтением, но, возможно, я ошибалась. Так что, не знаю даже, стоит ли сокрушаться на этот счет. Наверняка
Из названных выше классиков я люблю Амоса Оза, Меира Шалева, Этгара Керета. Орли
Я не знаю институтов и организаций, которые бы «вели» израильскую литературу, отслеживали бы жизнь тех, кто принимает в ней участие. Знаю, существует такая организация как Институт переводов ивритской литературы. Они координируют переводы с иврита на иностранные языки, предлагают издательствам книги, подбирают переводчиков. Знаю, что помимо института существуют еще культурные центры. К примеру, Центр имени Гете, существуют и ему подобные французские и испанские центры.
Наше Министерство культуры ежегодно субсидирует денежными премиями литераторов и переводчиков. И хоть суммы, доложу вам, очень скромные, а все равно приятно.
Что касается будущего израильской литературы, отвечу так: вопрос сложный, и я его не случайно, если помните, обошла в начале нашей беседы. Я не литератор, и ответить на ваш вопрос исчерпывающе не смогу. Могу лишь попытаться. Мне кажется,
–75 % Выгода 828 ₽
–75 % Выгода 828 ₽
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
