Тэги
Авторская рубрика Афанасия Мамедова
Определенно есть что-то в том, что для многих из нас вступление в жизнь самосознающего «я», помимо всего прочего, крепко связано с названиями кинотеатров и кинофильмов. Когда речь заходит о воспоминаниях детства, отрочества и юности, мы удивляемся тому, насколько точно память сохранила для нас, прожженных киноманов, даже все сопутствующее просмотрам фильмов детали — рассматривание гуашевых афиш из окон общественного транспорта (о, новый фильм!), терпеливые очереди в кассы, шампанское и мороженное в буфетах (редко когда кофе), заветные слова застрявших между рядами: «Простите, но это наши места» и прямо-таки «ковбойская» радость после восстановления попранных зрительских прав и успешного освобождения кресел от «захватчиков». Чего стоила только лученосная кремлевская звезда-вещательница с заставки насквозь пропагандистских киножурналов, предварявших показы зарубежных фильмов, дабы наш зритель помнил, откуда сиганул в заэкранье! Дабы не забывал он о родных пределах не только в момент, когда случится ему примерить на себя образ заокеанского конформиста, пророка, частного детектива, папарацци, адского водителя, распятого предводителя восстания рабов, но и когда уже все кончится, и потрясенная публика потянется к выходу, а тоска изгнанного из рая ляжет грузом на зрителя.
Что уже говорить о теперешнем кинопрокате — он давно и, кажется, безвозвратно отдан могущественному монстру Голливуда. Надо отдать ему должное: то, что жизнь, помимо всего прочего, может быть еще и праздником, нигде не понимают так хорошо, как в их Голливуде. Правда, когда речь заходит о Голливуде, говорить о системе общечеловеческих ценностей вне экранной жизни как-то не получается — шкала не та, отличить мечту от реальности очень трудно. Есть и еще кое-что — границы реальности, которые Голливуд настойчиво отвоевывает у нас, навязывая переформатированную в очередной раз грезу. Именно там, на Фабрике грез, умеют вытряхнуть из жизни все лишнее, все, что мешает ей стать сказкой, похожей на жизнь.
Однако и Голливуд с его полукриминальными воротилами можно обвести вокруг пальца, если ты готов это сделать самым что ни на есть голливудским образом, по законам жанра — в данном случае триллера. Именно это и пытается сделать герой книги Леона де Винтера «Небо Голливуда» Том Грин. Он только что вышел на свободу, год в тюрьме отпуском не назовешь, даже если эта тюрьма калифорнийская. И вместо того, чтобы продолжить и дальше платить по счетам Голливуду, Том решил для начала разобраться со всем мировым кинематографом, но по его законам. По этой причине в начале романа у читателя возникает легкая путаница, не так-то просто определить, где кончается фильм и начинается роман, и кто фильмовый герой, а кто романный… Хотя, казалось бы, автор нас с самого начала предупреждает: «Если бы это было кино, то в первом кадре мы увидели бы, как…». Да, но если это «не кино», как уверяет нас Леон де Винтер, зачем тогда нужен, например, следующий кадр — описание кабины автомобиля «олдса», в котором сидят трое мужчин? Все это очень напоминает сценарий кинофильма или, по крайней мере, его описание. А может, автор нарочно добивается того, чтобы мы «видели» то, что он пишет, как бы снятым на ленту?..
«Новый кадр: патрульная машина полиции Лос-Анджелеса, припаркованная возле „олдса“. Около машины курит полицейский в униформе. Он машет пассажирам „олдса“. Снова в кадре трое мужчин, пристально следящих за домом и не обращающих внимания на полицейского».
Так великий писатель Генри Миллер пробовал писать сценарии для Голливуда в конце баснословных двадцатых, когда был уверен, что никогда, никогда и еще раз никогда по тому, что он пишет, не снимут фильм.
«Карманный фонарь толстяка высвечивает (крупный план!) стопки банкнот. Можно дать панораму, чтобы усилить эффект, — ведь речь идет о миллионах долларов. Снова в кадре трое мужчин (вид из сейфа), молча уставившихся на деньги».
Да, но вот только Генри Миллер не стал бы писать о сейфе, набитом миллионами долларов, потому-то, наверное, вместо Голливуда он в конце концов оказался в Европе. А вот Леон де Винтер, уехавший, как и его герой Томас Грюнфельд, из Европы в Америку, начинает с этого роман. В Голливуде Томас Грюнфельд станет Томом Грином — актером, сценаристом, а потом и незадачливым продюсером, забывшим продлить контракт и из-за этого угодившим за решетку. Что ж, Голливуд слезам не верит…
Когда с первых же страниц книги читателю становится понятно, что ее автор намерен раствориться в тексте, с болезненной навязчивостью хочется узнать о нем больше. Препятствие к тому у нас одно: чрезмерная рачительность издателей, взявших в последнее время моду экономить на вступительных статьях. Читатель со стажем легко обнаружит в такой экономии черты неизжитой до конца местечковости советского разлива. Однако предпримем усилия, разыщем автора «частным образом».
Леон де Винтер родился в 1954 году в городе-«миллионнике» Хертогенбосе, расположенном на юге Нидерландов. Память о Холокосте — вот то, что было в полном избытке в бедной семье ортодоксальных евреев, в которой он вырос. Девять из десяти его дядей и теток оказались убитыми в концлагерях. Отношения с отцом, человеком своенравным и жестким, всегда были натянутыми, что в дальнейшем не могло не сказаться на прозе Леона де Винтера. Это особенно заметно в тех вещах, где он отталкивается от своей биографии, как, к примеру, в романе «Супертекс». Любовь к кинематографу и литературе проявилась в нем рано. Свой первый роман Леон де Винтер написал в двадцать четыре года. После обучения в Баварской киноакадемии в Мюнхене будущий писатель учился в Амстердамской киноакадемии, но покинул ее за год до выпускного экзамена. После ухода из Киноакадемии, Винтер снял несколько телесериалов, писал обзоры для еженедельного левого журнала «Vrij Nederland». Хотя основной темой его творчества по сей день является кинематограф, в котором он проявляет себя в трех ипостасях — как сценарист, кинорежиссер и продюсер — широкой публике Де Винтер все же больше известен как писатель, а в последнее время еще и как «взрывоопасный» блогер, борец с антисемитизмом и исламским фундаментализмом, а также неутомимый критик политики Барака Обамы, неоднократно открыто выступавший в поддержку Израиля. Живет и работает Винтер в Блумендале и Лос-Анджелесе. Всего им написано тринадцать романов, но, пожалуй, самый известный из них — «Небо Голливуда». Роман, выстроенный по законам голливудского психологического триллера.
Теперь, когда беглый портрет автора составлен, вернемся к его роману, так похожему на фильм.
«Если бы это был фильм, то изображение постепенно потускнело бы и на черном фоне белыми буквами высветилась бы следующая фраза: ДВУМЯ НЕДЕЛЯМИ РАНЬШЕ».
А двумя неделями раньше господин Грин сорока лет, вернувшийся из мест не столь отдаленных (в США они, похоже, действительно не столь отдалены: у них же Сибири нету), сидел в кафетерии, что на углу улицы Вайн и Голливудского бульвара и, попивая кофе за доллар двадцать пять центов с правом на бесплатную добавку, думал о том, как ему получше обустроиться в новой жизни. Начальник тюрьмы на этот счет никаких советов не дал. Вариантов было не сказать чтобы очень много. Их было бы значительно больше, если бы Грин — актер, о чьей игре когда-то лестно отзывались критики, и обладатель номинации «Эмми» — смог бы расстаться с мечтой о возвращении в свою профессию и покинуть одно из самых кинематографических мест на карте мира. Но это было выше его сил. Потому и роились в голове эти бесчисленные: «Как?» Нужна была новая стартовая площадка. Нужен был человек, который бы снова поверил в Грина, дал ему шанс. И таким человеком мог бы стать Роберт Кант, пражский еврей, бежавший в Америку в тридцать восьмом году. Грин познакомился с ним в самом начале своей карьеры, это было на какой-то вилле в Беверли-Хилз: мягкий калифорнийский вечер, подсвеченный бассейн, блюда с белугой, французские сыры, коктейли «Маргарита» и «Пина колада», похотливая карибская музыка, дорогие духи, меняющие свой аромат в зависимости от очертаний обнаженных участков плоти, степени их загара и лирики женской души… Они говорили на немецком, на идише. «Если тебе что-нибудь понадобиться, просто позвони мне, — повторял по-немецки Кант бесчисленное множество раз». Тогда Грин так ничего и не попросил у знаменитого голливудского агента с фамилией великого философа. Но теперь, как только вышел из тюрьмы, он снова встретился с Кантом и предложил ему свой сценарий.
«— Отлично!.. Ты хороший актер, — сказал он, жуя. — Но я считаю, что ты еще и хороший писатель. Рад, что ты наконец что-то сочинил».
Кант предлагает Тому работу рецензента в своей фирме, и тот соглашается — а что делать, ведь год выдался совсем дерьмовый. Если читать по два сценария в день, то он будет получать по три тысячи долларов в месяц. И все было бы хорошо, если бы буквально через день господин Кант не скончался — ночью, внезапно. Так бывает, это называется «еврейское счастье», оно обязательно нагоняет «везунчиков», похожих на Тома Грина.
«Стартовой площадкой» для новой жизни Тома неожиданно стала гостиница «Сант Мартин», расположенная на углу Голливуда и Уэстерна. Оштукатуренный шестиэтажный куб с высокими окнами — шедевр времен немого кино, в котором он снял номер за сорок баксов вперед. Именно здесь, в этой гостинице, Грин вскоре повстречается с Джимми Кейджем, в прошлом настоящей голливудской звездой, слава которой начала потихонечку закатываться. Грин когда-то снимался с Кейджем в картине «Тупик». Фильм был категории «Б» и снимал его Ричи Мэйер, режиссер, известный своим пристрастием к насилию и сексу. «Тупик» оправдал свое название с лихвой — для обоих актеров он стал последним в карьере.
Кейдж познакомит Грина с еще одним древним ископаемым — легендарным Флойдом Бенсоном, Грин мгновенно его узнал.
«— Флойд, это Том Грин. Талантливый парень. Еще наступит день, когда его наградят премией Американской академии киноискусства. И если мы будем хорошо себя вести, он упомянет наши имена в своей благодарственной речи».
Для толстых семидесятилетних стариков, даже для «оскароносных», каким был Флойд Бенсон, на съемочных площадках Голливуда работы практически нет. Когда-то Бенсон обладал неплохим состоянием, вполне достаточным для безбедного существования на долгие годы, но начал безуспешно вкладываться в развивающиеся рынки Юго-Восточной Азии и разорился. Нельзя звездам играть на рынках. Грин поинтересовался, чем же занимается Бенсон сейчас.
«— Я работаю электриком. Да, я стал простым рабочим.
Джимми Кейдж в изумлении посмотрел на него:
— Электриком? Ты? Да у тебя «Оскар» дома стоит! Неужели нет никакой другой работы?
— Я не единственный обладатель «Оскара».
Кейдж подвел итог их разговору — «партия неудачников» — и поинтересовался, есть ли выпивка в доме у Бенсона. Выпивка конечно же имелась, виски, водка, можно прикупить чего-то еще. По дороге к Бенсону заскочили еще в парочку баров. Грин пил немного, кто-то же должен оставаться в компании трезвым, ну, почти трезвым. А потом на стареньком «олдсе» Флойда Бенсона они взобрались прямо к символу Голливуда — надписи над обрывистыми склонами из девяти букв HOLLYWOOD, каждая из которых высотой в пятнадцать (есть версия, что в четырнадцать) метров и шириной в десять.
Как это часто бывает в жизни, в 1923 году, на рассвете Золотой эры Голливуда, когда эти буквы устанавливали в качестве рекламы маклерской конторы «Голливуд-ленд», никто не думал, что надпись эта после отсечения четырех последних букв превратится в своего рода икону американской киноиндустрии.
И есть, наверное, какой-то тайный смысл в том, что это священное для американской киноиндустрии место является еще и любимым местом самоубийц. Правда, двадцатичетырехлетняя актриса Пег Энтуисл, в 1932 году открывшая счет совершенным на нем самоубийствам, даже «проинтуичить» не смогла бы, что когда-нибудь место это будет осквернено телом заштатного мафиози, которое случайно обнаружат трое ее коллег во главе с «оскароносным» Бенсоном после хмельных разговоров, достигших фазы сентиментальных воспоминаний.
После осмотра трупа, а господа актеры не раз играли полицейских и хорошо знали, как это делается, им стало очевидно, что погибший человек самоубийцей не являлся. Более того, за жизнь свою он цеплялся всеми доступными способами: видимо, было в ней что-то очень важное, что страшно интересовало убийц и что человек упорно скрывал, превозмогая боль от только что раздробленных пальцев.
Это место в романе, как и должно быть, подернуто ореолом тайны… С этого места, то есть, со знака HOLLYWOOD, роман и стартует. Если учитывать, что главный механизм каждого фильма, как сказал бы Ролан Барт, это механизм знаков, решение, принятое автором романа Леоном де Винтером, во всех смыслах символичное. С одной стороны, оно как бы упрощает задачу читателю, умеющему прочитывать голливудские смыслы и подтексты, с другой — заметно ее усложняет: знак в кино может стать эффектным трюком. Обратимся к знаменитому эссе Ролана Барта «Римляне в кино», в котором он рассуждает в том числе о двойственности знаков в кинематографе:
«Смешивать знак с означаемым — непозволительная двусмысленность. Именно такая двусмысленность и свойственна буржуазному зрелищному искусству: колеблясь между знаком интеллектуальным и знаком нутряным, оно лицемерно пользуется половинчатым знаком, эллиптичным и одновременно претенциозным, присваивая ему пышное имя „естественного“».
Книга «Небо Голливуда» — это роман о расплате за любовь к кино. За любовь к тому, что своей «естественностью» так напоминает жизнь.
Голливудская звезда, наверное, как и любой актер, чувствует себя звездой, пока у нее есть хоть один поклонник. В этом смысле нашей «троице» повезло, хоть они и оказались на задворках былой славы, поклонники у них были. Это и бывшая возлюбленная Тома, а ныне его «компаньон» Паула, и Чарли, псих из гостиницы, готовый на все, что ему скажет Джим Кейдж, даже переодеться в полицейского и дежурить в патрульной машине, взятой у голливудских реквизиторов на прокат, и частный детектив, у которого Кейдж проходил стажировку, снимаясь в полицейском сериале… Эти люди и помогут вернуть звездам то, что они заслужили, что им причитается — голливудский рай, счастье по все тем же голливудским меркам.
Флойд Бенсон через полгода отправится в гостиницу в Марокко, чтобы на закате дня раствориться в пустыне; Джим Кейдж после побега останется с Томом и Паулой на пару месяцев, дожидаясь, пока разойдутся круги на воде, и, уезжая на острова с красавицей шведкой по имени Кики, оставит короткую, но очень символичную записку: «До скорой встречи среди звезд». А что Том и Паула? Они, как положено, будут жить долго и счастливо. По просьбе Тома Грина его доверенное лицо, некий господин Шварц, отправит несколько копий злополучного сценария, которому в свое время не нашлось места в кино, но по которому было совершенно дерзкое преступление, своим коллегам по киностудии. И как только акулам кинобизнеса станет ясно, что Том Грин связал убийство в Бенедиктовом ущелье с исчезновением Флойда Бенсона, за его сценарий разгорится нешуточная борьба.
«Киностудии перебивали покупку прав друг у друга, но, в конце концов, сценарий за немыслимую сумму приобрела „ХХ век Фокс“».
Трудно сказать, читал ли автор романа «Небо Голливуда» вышеупомянутое эссе Ролана Барта, но то, что кинематограф — это в первую очередь механизм взаимодействия знаков и символов, для него не является секретом. Потому-то он и начинает роман с главного — десакрализации голливудского сакрального, отделяя реальность от того, что изо всех сил стремиться быть на нее похожим. И делает это с помощью утрирования, жанрового в том числе. Не зря герой де Винтера вспоминает «Бульварное чтиво» Квентина Тарантино, одного из наиболее ярких представителей постмодернизма в кинематографе.
Тарантино приходит на ум читателю сразу же, когда тройка забытых голливудских актеров решает заморозить Тино, бандита, найденного убитым у голливудского знака, в домашнем холодильнике Флойда Бенсона. А что?.. Очень даже надежное место. Если бы у трупа еще не отломался от заморозки палец, когда Грин с Кэйджем собирались снять с него отпечатки, все вообще было бы прекрасно.
Вспоминать «Криминальное чтиво» читатель будет и на крутых виражах романа, когда, к примеру, Том Грин, узнав голос Паулы, Паулетты Изабеллы Картер, в подслушивающем устройстве и догадавшись, что преступление совершенно точно по его сценарию, решается ехать за нею в Лас-Вегас… Или когда с помощью того же подслушивающегося устройства, установленного Бенсоном на съемной вилле гангстеров, читатель услышит, о чем беседуют меж собою преступники. Их голоса скажут нам больше, чем могла бы сказать камера или авторская ремарка. Голос, как это ни странно, рельефней передаст масштаб их мыслей, моральные установки и даже сексуальные и гастрономические предпочтения.
Впрочем, есть еще один режиссер, о котором вспоминаешь вслед за Квентином Тарантино, хотя его следовало бы вспомнить первым. Я имею в виду Луи Маля и его фильм «Атлантик-Сити». Может, Луи Малю и не удалось навязать Голливуду европейскую эстетику, но снять в Америке пару фильмов, не забыв о ней, ему удалось, и «Атлантик-Сити» — один из них. Правда, и Голливуду следует отдать должное, пять номинаций этого фильма на «Оскар» о чем-нибудь, да говорят.
Есть между «Небом Голливуда» и «Атлантик-Сити» немало схожего — это и жизнь, хоть и на удалении от казино, но судьбою связанная с ним, и старость «на правах молодости», и драматургия с «незаметным зазором» (допустимым в Европе), и блестящие диалоги, не только ткущие сюжет, но и просто доставляющие удовольствие. Чего не скажешь о фильме «Знак Голливуда», снятом германским режиссером Зенке Вортманном по роману Леона де Винтера. Хотя, казалось бы, и режиссер интересный, и актеры талантливые, со стажем — Том Беренджер, Род Стайгер, Берт Рейнольдс, Жаклин Ким, и денег на фильм потрачено двенадцать миллионов долларов…
Фильм по книге вышел какой-то торопливый, скомканный, лишенный европейского акцента, несмотря на то, что сценарий к нему писал сам Леон де Винтер. Такое впечатление, будто режиссер и автор сценария чего-то испугались, то ли голливудского знака, то ли голливудских звезд у себя на съемочной площадке, то ли голливудских денег. Все, конечно, возможно, всего не узнаешь, у каждого фильма своя судьба. Но как Леон де Винтер обошелся с собственной книгой, право, удивляет. Похоже, он забыл об эпиграфе, с которого начинается его роман и который есть ключ к нему. Этот эпиграф, взятый из «Нереальной Америки» Ады Луизы Хакстебл, известного критика архитектуры и эссеиста, столь важен, что хочется привести его целиком, дабы читатель обратил на него внимание и не забывал во все время чтения романа.
«Не помню, когда именно мы утратили чувство реальности и всякий к ней интерес, но в какой-то момент решили, что реальность — это не единственная данность, что возможно, допустимо и даже желательно ее совершенствовать, что мы способны сотворить нечто более приятное».
Без этого эпиграфа от нас ускользнет смысл заключительных слов романа, его изысканной концовки. Мы не поймем, почему Томасу Грину нужно «разбить вдребезги окружающее нас матовое стекло и почувствовать росу на коже. Как Юрий и Ольга. Или как Жан-Мари и Клодет. Хенк и Йоке. Тино и Ванесса». Не поймем всех аллюзий с великими произведениями литературы и кинематографа, заключенными в особенности в последней четверти романа. И зачем автору, выстроившему такую интригующую историю на границе двух реальностей, слова: «ИЗОБРАЖЕНИЕ ПОСТЕПЕННО ИСЧЕЗАЕТ».
Мы попросили высказать свое мнение о романе «Небо Голливуда» и фильме «Знак Голливуда» кинорежиссера и продюсера Олега Сафаралиева.
Олег Сафаралиев: «Они сделали как хотели и поплатились за это»
Афанасий Мамедов Олег, вы кинорежиссер, продюсер, преподаете в киношколе и, наверное, литературу о кинематографе — фикшн и нонфикшн — не пропускаете, какое впечатление произвел на вас роман Леона де Винтера «Небо Голливуда»?
Олег Сафаралиев На мой вкус, по сравнению с романами «Последний магнат» Фицджеральда, «Вечер в Византии» Ирвина Шоу или увлекательной «Рыбьей кровью» Франсуазы Саган, «Небо Голливуда» более коммерческий, ориентированный на рынок продукт. Мне в этом романе гораздо ближе и интересней не детективная линия сюжета, а человеческая история неудачников-актеров, пытающихся совершить практически невозможное в Голливуде (за редким исключением) — вернуться на Олимп после нескольких лет забвения.
АМ Можно ли назвать этот роман «американским» или, на ваш взгляд, он скроен по европейским лекалам?
ОС По правде сказать, я не знаю, что такое «голливудские лекала» или «европейские лекала». И раньше-то все было очень и очень зыбко в отношении лекал литературных и кинематографических, а сейчас, в эпоху глобализма и постмодернизма, об этом и говорить не приходится. К тому же, хотел бы отметить, что литература в отличие от кино искусство гораздо более свободное и многообразное. Все-таки, когда речь заходит о кинематографе, мы сталкиваемся с очень четкими жанровыми ограничениями и драматургическими парадигмами.
АМ Вы хотите сказать, что современный роман, роман конца ХХ — начала ХХI века, обладает в разы большей свободой, нежели кино?
ОС Да, конечно, если только мы выведем из вашего вопроса такую составляющую, как авторское кино, за которым следует признать неограниченную авторскую свободу. А вот жанровое кино, вне всякого сомнения, требует соблюдения определенных правил, которые выработаны коммерческим кинематографом и проверены на сотнях успешных фильмов. В этом аспекте картина «Знак Голливуда», увы, значительно уступает лучшим образцам американского жанрового кино.
АМ Вы согласны, что и роман «Небо Голливуда», и фильм «Знак Голливуда» по сути триллерами не являются, хотя усиленно подаются продюсерами и книгоиздателями как триллеры?
ОС Триллер — блюдо горячее и острое, а здесь постное диетическое блюдо.
АМ Если помните, даже внутри романа Том Грин «продает» голливудскому агенту свой сценарий, по которому в итоге будут развиваться события книги, именно как сценарий триллера.
ОС Сценарий внутри романа — пожалуйста, но ни роман, ни фильм таковыми не являются. Триллер — это страх и трепет в крови; классический триллер — «Сердце Ангела» Алана Паркера, «Молчание ягнят» Джонатана Демми… А «Знак Голливуда» заявлен как комедия-криминал. Роман вообще изобилует многочисленными отступлениями и как раз привлекателен тем, что в нем существует несколько пластов, помимо голливудской, так сказать, творческой линии. Это и детективная линия, и любовная, и еврейская. Хороший роман именно тем и отличается, что в нем много пластов. В детективах и триллерах, как правило, нет места для философских рассуждений. В них герои редко задумывается о своей национальной идентичности или творческих амбициях… Редкое исключение составляют пять романов Роберта Гэлбрейта («он» же Джоан Роулинг) о частном сыщике Корморане Страйке.
В романе Де Винтера «Небо Голливуда» заявлено много разных тем и достаточно богато и многоцветно показана голливудская жизнь со всеми ее извивами. Там отличные диалоги. И мне показалась крайне симпатичной придумка вернуть героя на экран после тюремной отсидки. Такого в реальном Голливуде практически не случается. Бывают, конечно, задержания голливудских звезд за езду в нетрезвом виде или за драку, которые им сходят с рук, но чтобы кто-то отсидел пусть и небольшой срок и вернулся в актерскую профессию, такого я не припомню.
АМ А мне вспоминается такой пример — франко-итальянский фильм «Двое в городе» режиссера Жозе Джованни, настоящее его имя — Жозеф Дамиани и, между прочим, он автор шестнадцати криминальных романов. Сидел не просто в тюрьме, а в камере смертников. Ему удалось избежать смерти благодаря стараниям хлопотавшего за него отца и вмешательству самого президента Франции. Интересно, что и Ален Делон снялся в этой ленте после страшного скандала, я имею в виду дело Марковича. И если бы не вмешался президент Франции Жорж Помпиду, неизвестно, что бы с ним было.
ОС Не забывайте, что вы сейчас говорите о Европе, она всегда была более толерантна в этих вопросах. А Голливуд гораздо более жесткое, кастовое сообщество, и там, на мой взгляд, подобные камбэки практически невозможны.
АМ Похож ли Голливуд в фильме сам на себя?
ОС Я не был в Голливуде и не являюсь специалистом по голливудской жизни. Но мне кажется, что в фильме его вообще нет. Мой любимый фильм на эту тему — «Муза» (1999) Альберта Брукса с Шэрон Стоун. Это первоклассная пародия и сатира на Голливуд. Неслучайно в эпизодах там не побоялись сняться даже такие режиссеры, как Мартин Скорсезе и Джеймс Кэмерон.
АМ Обычно спектакли о театре, фильмы о кино и закулисье актерского существования, о неуловимой границе между двумя реальностями, оказываются очень сильными. Чего-то подобного невольно ждешь и от фильма «Знак Голливуда, что европейцы сценарист и автор романа Леон де Винтер и режиссер Зенке Вортманн, эдакие интеллектуалы, начнут глумиться над Голливудом. Каким же было мое удивление, когда я увидел полный кинематографический провал. Впрочем, может я не прав и вы не столь категорично отнеслись к этому фильму?
ОС Для начала Голливуд — понятие широкое и многоликое. Если не углубляться в историю, то важно знать, что к 2019 году — после слияния Fox и Disney —сформировалась «большая пятерка» студий мейджоров, которая производит до 120 фильмов в год. Эти картины занимали до пандемии 80% мирового экранного времени. Четыре студии, родившие «Знак Голливуда», не из их числа. 500−600 фильмов в год — это производство независимых студий. Вот где-то там, во второй или третьей сотне, и находится эта картина. Вне рамок Голливуда. К этому я бы еще добавил, что мы с вами не знаем всех составляющих, тем более негативных факторов данного кинематографического проекта. Почему единственным сценаристом оказался автор романа, у которого явно не хватило драматургического опыта экранизаций? Не захотел выпускать из рук нити управления проектом? Не исключаю такого ревностного подхода. Ведь опытов неудачных экранизаций масса. Известно, к примеру, как Кен Кизи был недоволен экранизацией романа «Пролетая над гнездом кукушки», сделанной Милошем Форманом, и никогда этот фильм не пересматривал. А Лем обругал Тарковского еще на стадии подготовки экранизации «Соляриса». Возможно, были проблемы с авторскими правами, иначе Вортманн пригласил бы более опытного сценариста или даже нескольких. Чаще всего в американском кино над сценарием работает довольно большой коллектив креативщиков.
АМ Сценарная работа оставляет желать лучшего при том, что Де Винтер отучился аж в двух кино академиях — немецкой и голландской.
ОС Не знаю, как поставлено обучение в этих академиях, но могу согласиться — в сценарии допущены грубейшие ошибки. Слабо прописаны линии героев, поведение гангстеров неубедительно, исчезла личная драма героя, с которой все начинается… Те, кто знаком с романом «Небо Голливуда», наверное, заметили, что из него ушла довольно значительная высокохудожественная составляющая. В картине «Знак Голливуда» от всего романа уцелел лишь сюжет с ограблением и попыткой актеров-неудачников разбогатеть, рискуя собственными жизнями. Пропала история того, как главный герой оказался в тюрьме, как, выйдя из тюрьмы, он пытается остаться на плаву, нет главной истории, нет любви, а для кинематографа это все важнейшие и интереснейшие моменты.
АМ А бюджет в двенадцать миллионов долларов для фильма, снятого 2001 году, это много или мало?
ОС Для студий мейджоров это смешной бюджет, но для независимых киностудий он довольно большой. К примеру, в 1971 году тот же Милош Форман попытал свое счастье с еще меньшим бюджетом: на фильм «Пролетая над гнездом кукушки» у продюсеров было три миллиона долларов, один из которых сразу ушел в карман Джека Николсона.
АМ Роман Де Винтера, прошу прощения за невольный каламбур, еще и породистая пародия на «еврейский Голливуд» еврея-интеллектуала…
ОС Вообще-то должен сказать, что термин «еврейский Голливуд» по нынешним временам сильно устарел. Там сейчас такой интернационал, от Китая до Мексики, который даже большевикам не снился. Не буду утомлять вас длинным списком режиссеров и продюсеров из многих стран мира, успешно работающих в Голливуде. Опять же и политкорректность требует избегать национальной окраски. Вспомните, что случилось с Мэлом Гибсоном, обвинившим Голливуд в чрезмерном еврействе… Если вас интересует этот аспект, то в 1988 году вышла книга Нила Гэблера «Как евреи изобрели Голливуд». Почитайте — очень интересное исследование. Самое парадоксальное заключается в том, что подвергаясь критике за разрушение истинных американских традиций, эти европейские беженцы-интеллектуалы как раз и сформировали современную американскую культуру.
АМ Ну, во-первых, мы не вкладываем в это «взрывоопасное» словосочетание тот смысл, который вкладывал в него Мэл Гибсон, а во-вторых, эта национальная краска в романе присутствует, и никуда от нее не деться. Вспомним хотя бы колоритного венгерского еврея Роберта Канта, одного из самых благородных персонажей романа (жаль, что он скончался уже в первых главах). Но давайте обратимся к финалу фильма…
ОС То, что финал у картины очень слабый, и говорить нечего, отсутствуют серьезные мотивировки и причинно-следственные связи событий. Куда ушла, например, набросанная в начале романа пунктиром и раскрытая только в конце история о том, что Том Грин — незаконнорожденный сын крупного еврея-промышленника? Быть может, продюсеры были против усложнения сюжета. И тут уже ничего не исправить ни режиссерскими усилиями, ни актерской игрой. Ошибка допущена в самом начале. Вот скажите, почему мафиози, до того хладнокровно пристреливший двух своих подельников, не может пристрелить еще и тех, кто покушается на его миллионы (этого, кстати, нет в романе)? Почему его пистолет дает три осечки? Кроме того, в романе есть элемент пародийности, вспомните, как в туалете у одного из налетчиков отклеиваются усы…
АМ Чего не замечают бандиты…
ОС Босс замечает, но уже после, когда они ушли. И если вы помните, в романе это тоже обыгрывается. А финал фильма и вовсе банальный: вдруг оказывается, что героиня все это время снимает картину, а актеры-неудачники, у которых все успехи и достижения в прошлом, совершают удивительный камбэк, и на площадке все восхищаются их игрой …
АМ Такая голливудская сказка, которую любят снимать в Америке…
ОС Но зрителя-то на мякине не проведешь. Есть такая поговорка: если ты увидел на заборе черепаху, значит, ей помогли. Понятно, почему картина не пользовалась успехом — в ней не проработан сюжет и отсутствует очень важная любовная линия. А ведь она могла быть хорошим движущим механизмом всего сюжета. Жаль, конечно, потому что любая провальная роль или картина на многие годы выбивает из обоймы больших режиссеров и актеров, и примеров тому не счесть. Так на многие годы исчез Джон Траволта, пока его не реанимировал для зрителя Квентин Тарантино. А судьба того же Тома Беренджера, исполнителя главной роли в «Знаке Голливуда», у которого очень мало достойных ролей, сложилась так, что он остался, как мне кажется, лишь во второй сотне голливудских актеров. Очень трудно вернуться на Олимп. А в Голливуде успех является единственным мерилом и двигателем карьеры.
АМ Авторы собирались сделать явно коммерческую картину, но оказалось, что снимать жанровое кино не так-то просто. Коли мы начали говорить об актерах, кого из тех, кто снялся в «Знаке Голливуда», вы бы отметили?
ОС Я никогда не был в восторге от Тома Беренджера или Берта Рейнольдса, но то, что Род Стайгер большой актер, то, что на его счету есть великие работы, это несомненно. Например, роль в фильме Сидни Люмета «Ростовщик», он за нее, между прочим, получил «Серебряного медведя». А за роль шефа полиции в фильме Нормана Джюисона «Душной южной ночью» Род Стайгер взял Оскар. И еще он великолепно сыграл Наполеона в фильме «Ватерлоо» Сергея Бондарчука.
АМ Обидно, что в «Знаке Голливуда» он снялся за год до смерти, и эта последняя роль стала для него проходной.
ОС К великому сожалению. Авторы фильма сделали все, что хотели, и, думаю, поплатились за это. Хотя сам роман, безусловно, неординарный и очень интересный.
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
