Гойко Митич: "Я многому научился у индейцев"

Гойко Митич, легендарный югославский актер, ставший храбрым Чингачгуком для миллионов мальчишек СССР и звездой десятков сделанных в ГДР "истернов" ("Чингачгук-Большой Змей", "Сыновья Большой Медведицы", "Белое перо" и многих других), солидарен с борьбой индейцев не только на экране, но и в реальной жизни. С по-прежнему импозантным актером встретилась в Берлине журналистка Елена ХАТРУСОВА.– Бывали ли вы у американских индейцев? – Я был у них один раз, несколько лет назад. То, что я пережил там, просто великолепно. Меня принимали как своего человека. Хотя к белым они относятся очень настороженно. Понятно почему – после всего, что белые сделали индейцам в ходе истории. Ну и теперешние дела: когда я слышу, что Америка пытается играть роль полицейского в Европе, я думаю, что американцам лучше бы разобраться с массой вопросов сначала в своей стране. История с индейцами ведь продолжается и сегодня. Белые американцы заключили в общей сложности больше 400 договоров с ними – и не соблюли ни одного. – Образ индейца, который вы воплотили на экране, вам мешал или помогал в жизни? – Думаю, помогал. Когда я занялся историей индейцев, я многому научился у этого народа. Их отношение к природе, их философия ценны даже в сегодняшнем обществе, когда все гонятся за выгодой. Индейцы правы в том, что нужно стремиться к главному, к ценностям, которые действительно важны в жизни. Мы уничтожаем окружающую среду, в результате имеем воду, которую уже нельзя пить; у нас не остается воздуха, чтобы дышать; мы отравляем почву и едим поэтому тоже отраву... Наша алчность действует против нас самих.– В России вас по-прежнему любят 30-летние, но даже они мало знают о вашем сегодняшнем творчестве. Чем вы сейчас занимаетесь? – В последнее время я много участвовал в театральных постановках, часто снимался в кино. Я играл во многих фильмах, зритель их принимал не так хорошо, как обычно. Правда, в этих фильмах я не играл главных ролей. Все это уже после объединения Германии. В театре я играл много интересных ролей: к примеру, Спартака – это очень хорошо идет на открытой сцене, также в "Слуге двух господ" – Труффальдино из Бергамо, в этой роли меня хорошо знают, в спектаклях "Д'Артаньян и три мушкетера", "Робин Гуд", – я сыграл много ролей такого плана. Конечно, у театра одни законы, а у кино – другие. Как говорят актеры, театральные подмостки – это целый мир. Ведь я могу расти вместе с ролью, видеть ее по-разному: сегодня сыграл так, завтра иначе. А в кино перед тобой груда железа, которая еще и немножко жужжит. Аппаратура то есть. И не знаешь, нравится ли твоя игра зрителю. Стоп, снято – и изменить уже ничего нельзя. В театре я играю больше 10 лет. Сразу после объединения Германии стал выступать на большой открытой сцене. Мы ставим Карла Мая. Огромный спектакль, каждое представление смотрят 7-8 тысяч зрителей. Играть, конечно, очень тяжело – все происходит прямо перед зрителями. Там есть лошади – на них скачут, сражаются, то есть актер должен быть физически в хорошей форме, а ведь требуется еще и театральное мастерство. С другой стороны, это хороший тренинг – нет времени стареть. – Я знаю, что распад Югославии произвел на вас очень сильное впечатление. Как вы думаете, в чем его причина? – Я буквально заболел, не хотел в это верить. Почти 35 лет я не живу в Югославии, но всегда приезжал туда как гость. И все же это моя страна, я чувствовал и чувствую себя югославом. Но вот между людьми происходит раскол, они начинают бороться друг против друга... И главное то, что все пошло не от обычных людей: сербов, хорватов, христиан, мусульман. Политики спровоцировали их; теперь мы видим, что политики несут очень большую ответственность за человечество. Хороший политик отличается тем, что поддерживает мир, а не войну. Я не понимаю еще одного: раньше существовало два крупных военных блока – ОВД и НАТО. Первый распался, тогда зачем существует второй? Так думаю я. Если нужен мир, то следует провести разоружение. Так говорит индеец! – Как вы относитесь к творчеству вашего бывшего соотечественника Эмира Кустурицы? Хотели ли бы вы, например, сняться в его фильме? – Эмир делал очень хорошие фильмы, но сейчас, думаю, это несколько трудно: нужны деньги. А откуда ему их взять? Когда он снял фильм "Underground", я знаю, его очень критиковали на Западе за просербскую позицию, хотя Кустурица был объективен. – Сейчас в России существует мода на балканскую культуру, на литературу, на музыку. Кто из балканских музыкантов и писателей вам интересен? – В нашей музыке вообще очень сильны фольклорные корни, музыканты хотели их оживить – получались такие "заново написанные" песни, как говорят в Югославии и Сербии. Конечно, есть и такая музыка, которая мне не нравится. Но, в конце концов, люди попытались приспособиться к тому, что происходит в мире. И когда они вспоминают о собственных традициях, это хорошо.Мне сложно назвать какой-то музыкальный проект или группу из тех, что мне нравятся. Я слушаю разную музыку, не только югославскую или балканскую, мне нравится просто хорошая музыка, например, я часто с удовольствием слушаю Чайковского. В общем, слушаю то, что кажется мне красивым. – Расскажите немного о вашей личной жизни. – Во времена ГДР люди не так интересовались частной жизнью: что человек делает, как он это делает, с кем встречается и так далее. Сегодня под влиянием бульварной прессы люди стали любопытными, все надо разузнать. Я считаю, это ужасно, я не могу понять, зачем копаться в личной жизни каждого. Когда что-то есть между двумя людьми, то это больше никого не касается. Это моя частная жизнь, она – как маленький сундучок с сокровищем, который принадлежит только этому одному человеку, и никому больше нельзя туда заглядывать. Он это пережил и имеет право оставить при себе. Поэтому я не люблю говорить о личном... – Последний раз, когда еще существовал Советский Союз. Мы снимались в Туркмении на реке Амударья, это было более 10 лет назад. Было еще другое время; я знаю, как там все сейчас, – я читаю, собираю информацию. Конечно, мне интересно, как развертываются события, реформы, да и все в целом. Но я думаю: маленький человек в России, как говорится, опять страдает больше всех. – Вам интересно было бы приехать, например, посмотреть, что сейчас происходит? – Ну конечно, почему бы и нет? Проблема только во времени.Елена ХАТРУСОВА, при участии Георгия ИЛЬИЧЕВА, Берлин; "Известия"