Совсем недавно у популярной детской писательницы Ларисы Романовской в издательстве «А и Б» вышла новинка, подростковая повесть «Слепая Курица». Мы попросили автора рассказать подробнее о ее книгах, а также воспоминаниях, с ними связанных.
Лабиринт Расскажите, пожалуйста, про свои книги. Сколько их? Где они напечатаны? О чем они?
Лариса Романовская Книг много. Они разные. Есть фантастика для взрослых, есть книги, адресованные подросткам («Удалить эту запись?» и «Сиблинги») и младшеклассникам (
Л А новая книга — «Слепая курица» — совсем про другое, или связана с предыдущими?
ЛР Если определить общую тематику так: «книга про отечественную действительность, написанная от лица ребенка», то да, конечно, «Слепая курица» похожа и на «Удалить эту запись?», и на «Сиблингов», и на «Самую младшую», и на «Винтика».
Если провести стилистический анализ текста, то, разумеется, станет ясно, что текст написан тем же автором, и касается примерно тех же тем, что это — еще одна история взросления. Просто в другое время.
Если брать во внимание эпоху, время действия повести — то нет. «Слепая курица» — это история про девяностые годы двадцатого века. Не самый простой период в истории нашей страны. Взрослеть в принципе трудно. А взрослеть в эпоху перемен — труднее обычного.
Л Когда вы начали писать подростковые книги?
ЛР Когда мой сын пошел в начальную школу. Я вдруг поняла, что у меня в голове мешаются воспоминания о моем собственном детстве и реальные события, которые происходят с моим ребенком здесь и сейчас. И я начала записывать текст про младшеклассницу, но не восьмидесятых, а десятых годов двадцать первого века. Так получилась «Самая младшая». Но я не знала, кому этот текст адресован. Когда он попал в
Л А когда вы осознали себя как писателя?
ЛР Я поверила в то, что я писатель, когда выиграла «Книгуру», три года назад. У меня к тому моменту вышло три художественные книги, несколько текстов в сборниках и альманахах. Я в детстве занималась в литературной студии при Российской государственной детской библиотеке, печаталась в периодике, потом сразу поступила в Литинститут. Но уверенности в том, что я автор, что я вообще прозаик, что мои тексты
Л Чем для вас подростковая литература отличается от взрослой? А от детской?
ЛР А это каждый читатель волен определить сам. Есть тексты, изначально написанные для взрослых, но ставшие потом детской классикой. Есть тексты, написанные для детей, которые взрослые читают и перечитывают, иногда всю жизнь. Для меня такой автор — Л. Пантелеев. Я его записные книжки, блокадные рассказы читала в семилетнем возрасте. Я не знаю, детский он или взрослый. Он — любимый.
Подростковая литература — ювелирна. Нельзя фальшивить, лицемерить — тринадцатилетний читатель эти вещи просечет легко. В подростковой меньше табуированных тем, чем в детской. Дело в том, что жизнь не выбирает, для каких событий мы доросли, а до каких — нет. Смерть близкого человека, развод родителей, домашнее насилие, школьная травля — все это темы современной подростковой литературы. Не единственные, естественно. Но с подростком такие вещи обсуждать можно и нужно.
Л Каково состояние современной русскоязычной подростковой литературы?
ЛР Для меня, человека, который себя относит к подростковым авторам и параллельно ведет в школе спецкурс по современному детлиту, это состояние — блестящее.
Мне кажется, детская и подростковая литература у нас в стране сейчас живее всех живых. Одновременно на отечественном книжном рынке существуют две книжных тенденции. Одна — переиздания классиков детской и подростковой литературы. Можно купить полные собрания сочинений Стругацких, Кира Булычева, Крапивина, Железникова, Алексина и других авторов, на которых росло и поколение наших родителей, и наше поколение. И вместе с тем сейчас пишутся и публикуются новые тексты о подростках и для подростков.
Есть издательства, готовые работать прицельно с этой аудиторией («Самокат», «Волчок», «Белая ворона» и многие другие). Есть уже известные авторы — лауреаты и финалисты премий в области детской и подростковой литературы. И я говорю как участник и очевидец этого процесса.
Если еще не опубликованная рукопись попадает в финал премии, на связь с автором выходят представители издательства. Иногда — мгновенно, иногда — чуть погодя. Таких текстов за последнее десятилетие наберется немало.
Среди тех, что близки лично мне: «Время всегда хорошее» Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак, «Я не тормоз» и «День числа Пи» Нины Дашевской, «Библия в
У меня так было с книгой «Удалить эту запись?». Я подписала контракт с издательством через неделю после победы. Так же — с моей «Слепой курицей». В прошлом году она дошла до финала, но не победила. И когда мы с Ильей Бернштейном начали договариваться о выходе «Курицы», он удивился: «Неужели этот текст еще никто не взял?»
А если же говорить о книгах-событиях, то для меня блестящий пример — «История старой квартиры» Александры Литвиной и Анны Десницкой. Я не помню, сколько экземпляров «Квартиры» я покупала в подарок, возила в США к друзьям, дарила пожилым родственникам. И все были счастливы.
Л Что для вас значат
ЛР Время моего детства и отрочества. Я родилась в 1980 году. На моих глазах, на глазах моих ровесников менялась страна. Девяностые — время моего взросления. Время зыбкое и непредсказуемое. Сейчас, со стороны, кажется, что оно было, и серым, и тяжелым. Но это — мое время. То, что невозможно отнять. Личный опыт. О нем можно молчать, а можно его проговаривать, переживать заново. Я выбрала второе. «Слепая курица» — это история взросления. Текст, написанный, чтобы собственное детство перестало болеть.
Л Похожа ли главная героиня «Слепой курицы», Ритка, на вас? Или у нее есть другой прототип? Есть ли
ЛР
Текст начинается с эпизода из моей биографии. Одно из самых страшных воспоминаний моего детства: политинформация в начальной школе, учительница читает мемуары про концлагерь, слушать это невозможно, выйти из класса — тоже. Это воспоминание жило во мне тридцать лет. И сдетонировало после того, как я прочла роман Шамиля Идиатуллина «Город Брежнев», о его восьмидесятых. «Слепая курица» посвящена Шамилю, без его текста я бы никогда не осмелилась писать свой. И после первого рассказа про Ритку, он называется «Лимонные вафли», за полтора года постепенно написались все остальные.
Рита — моя ровесница. Но она — не я. Я могла бы жить с ней в одном дворе, сидеть за одной партой на уроке у любимой литераторши или в одном подъезде под гитару Янку Дягилеву петь, обсуждать одни и те же книги, кассеты переписывать. У меня были подруги, ровесницы, похожие на меня, на нее. Наверное, я могла бы ее укрыть у себя дома, когда у нее были проблемы в семье, или точно так же «вписаться» бы у нее.
Касательно биографичности — у меня нет и не было старшего брата, мои родители развелись, когда мне не было года, я большую часть детства прожила в переформированной семье. Я, и у мамы, и у папы — старшая от первого брака, у меня есть две сводные сестры. Но мой отчим точно так же «бомбил» на «Жигулях» и работал на «деревяшке», мама стояла в очередях за всем подряд. У нас точно так же не было денег и отрубали свет. И я точно так же читала, пряталась в книги от «реала».
А еще у Курицы нет самого главного человека моей жизни — дедушки. Зато у нее есть учительница — так же влюбленная в свой предмет, как моя Любовь Витальевна.
Л Что нового в вашей книге открыли комментарии к ней, сделанные в «А и Б»?
ЛР Я думаю, на этот вопрос более подробно и интересно ответит Илья Бернштейн. Мне было до чертиков интересно читать комментарии.
Это очень странное ощущение — счастье пополам с удивлением. Понимание, что та жизнь абсолютно закончилась.
Когда «Курица» в прошлом году вошла в
И вот сейчас к этому всему — тому, что было в нашей реальности, тому, что я попробовала описать, есть комментарии. Четкие, очень информативные и лаконичные, понятные подростку, интересные взрослому, который помнит то время.
У меня было очень странное ощущение, когда я открыла верстку текста с комментариями. «Господи, как же мы
Я не знала, кому текст будет адресован — моим выросшим ровесникам, современным подросткам? Для меня самый, наверное, ценный комментарий к этому тексту — фраза тринадцатилетней девочки: «Теперь мне стало понятнее, о чем пели Цой и Летов».
Л Какие книги вы советуете прочитать юным читателям?
ЛР Всякие. Так получилось, что я работаю в школе. Это не совсем обычная школа, гуманитарная площадка московской школы 2101. Там я веду, в том числе, книжный клуб, спецкурс по современной детской и подростковой литературе, литературную студию, мы постоянно обсуждаем книги — самые свежие, вышедшие давно, изменившие
Советовать абстрактному подростку универсальную книгу — невозможно. Надо знать его интересы, его запросы, его умение воспринимать информацию. Что ему ближе — фантастика, мистика, тексты про ровесников,
Я могу сказать юным читателям только одно — экспериментируйте. Листайте книги, читайте рецензии и аннотации, расспрашивайте ровесников и людей, чье мнение для вас важно, об их литературных вкусах, дегустируйте тексты.
Могу попросить родителей — не давите. Ни авторитетом, ни текстами, которые подошли в этом возрасте вам. Мы разные, дети разные — это нормально. Читает — и слава богу. Я прошла через период, когда мой сын вообще ничего не читал — ему тогда было двенадцать. Главным было — не шипеть: «Миша, как так можно?». Ну, для меня чтение, литература — смысл жизни. Я в
Когда мой сын был младшеклассником, мы с ним вместе читали и современную детскую литературу, и книги моего детства, и книги детства моей мамы. И мне ужасно жаль, что тогда еще не было комментированного издания Виктора Драгунского («Рыцари и еще 60 историй», издательский проект «А и Б»). Потому что очень сложно объяснить современному шестилетке, что такое керогаз, чернила, коммуналка, почему в ванной можно плавать только по вторникам. Слава богу, что Илья Бернштейн сделал эту книгу комментированной, сделал такими же «Недопеска», «Капитана Врунгеля», «Васю Куролесова»… Книгу, которую отчаянно любила сперва моя мама, а потом я — трилогию Александры Бруштейн «Дорога уходит в даль». И если «Врунгеля» с комментариями я покупала для сына, то «Дорогу» — в подарок маме.
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
