Тэги
Зеленая лампа. Интервью.
Авторская рубрика Афанасия Мамедова.
Беседа с книжным иллюстратором Вадимом Челаком
Вадим Георгиевич Челак — известный российский художник-иллюстратор, член Московского Союза художников. Много лет работает в области книжной иллюстрации и станковой графики. Проиллюстрировал уже более пятидесяти книг. Среди них произведения А. П. Чехова, Р. Киплинга, С. Лагерлеф, Д. Родари, М. Твена, Д. Свифта. Рисунки Челака к «Приключениям капитана Врунгеля», «Муфте, Полботинка и Моховой бороде», «Приключениям барона Мюнхаузена» признаны классикой детской иллюстрации. Мы поговорили с Вадимом Георгиевичем о «местах силы», о первых учителях, о том, почему он предпочел Полиграфический Суриковскому, о любимых художниках и любимых книгах и, конечно, о том, как происходит работа над книжными иллюстрациями.
Афанасий Мамедов О своем родном городе Владимир Набоков писал: «Мне чудится в Рождественское утро/мой легкий, мой воздушный Петербург…» В жизни каждого творческого человека огромную роль играет место рождения — «воздушный» город, улица, отчий дом, школа, булочная… что ни говори, все это — места силы. Какой город вам чудится в одно из «Рождественских утр», прибавляет ли вам творческих сил?
Вадим Челак Я родился в Новороссийске. Это моя малая родина, мой город. И да — иногда он мне чудится.
АМ А давно были в Новороссийске?
ВЧ Шесть лет назад. Раньше все никак не получалось приехать. Это и далеко, и не так просто, а тут дело одно подвернулось, я уж откладывать не стал, решил проведать старые места.
АМ И какие же чувства вы испытали?
ВЧ С одной стороны был рад, что оказался на родине, с другой… Знаете, в этом деле есть не только нравственный момент, когда ты прорываешься через толщу лет, через какие-то, казалось бы, напрочь стертые картинки, но еще и просто физический, когда незримое в полной мере ощущается тобой. Выйдешь на улицу, по которой родители тебя за руки водили, и как будто в ноги тебе из земли потоки энергии хлынули — то ли идешь, то ли паришь, как птица. Птицы тоже ведь чувствуют, куда им лететь, у них своя полетная карта. Это чувство животного порядка, и, наверное, человеку лучше не вдаваться в подробности, где у него «компас» и как он работает.
АМ Отчий дом видели? Постояли во дворе?
ВЧ Дома своего, к сожалению, я не нашел. Вероятно, его снесли — вокруг только новые дома. Мне было лет пять, когда мы уехали оттуда.
АМ Отъезд помните?
ВЧ Очень хорошо. У меня память ранняя. И потом, пять лет — это все-таки уже маленький человечек, осознающий себя в мире. А какие-то картинки моя память сохранила еще с четырехлетнего возраста, правда, они, как правило, тактильны, пересказать их сложно.
АМ Мне всегда интересно, как у художника работает память…
ВЧ У художника память избирательна, как у всех — поди знай, что запомнится. К примеру, помню нашу собаку, английского сеттера, ее чрезмерно активный хвост, пятнистую морду, бело-черные уши. По рассказам родителей собака умная была и по повадкам аристократичная. Папа ходил с ней охотиться на перепелов. У нас даже имеется ее портрет, папа написал. В памяти размыто встает картинка — собака заглядывает в окно, стоя на задних лапах и опершись на подоконник. Куда она смотрит и на кого, могу только предположить — уж больно хвостом играет. Неужели тот, на кого она смотрит, это я? Ну, а потом в 1965 году папу перевели по службе в Севастополь.
АМ Он был военным? Расскажите об отце.
ВЧ Мой папа был человеком гражданским, он всегда это подчеркивал, хотя и ветераном войны. Его назначили заместителем начальника Инспекции безопасности мореплавания Азово-Черноморского бассейна. Он осуществлял инспекторские проверки. В зону его ответственности входили Средиземное море, Южная Атлантика и Индийский океан. А во время войны папа водил грузовые суда, доставлял по ленд-лизу грузы из Америки сначала в Мурманск и Архангельск, а потом из Сан-Франциско во Владивосток.
АМ Пересекал Тихий океан?! Во время войны?!
ВЧ Он был привлечен как судоводитель, хотя и получил тогда звание старшего лейтенанта. Практику проходил на старом барке «Товарищ», слышали про такой?
АМ Не приходилось.
ВЧ Это парусник, который погиб во время Великой Отечественной войны, кажется, в 1942 году у причала в Мариуполе. Сейчас недалеко от места гибели парусника, у набережной в городском парке установлен один из его становых якорей.
АМ И сколько же вы прожили в Севастополе?
ВЧ Десять лет, до 1975 года. Там я ходил и в обычную, и в детскую художественную школу на улице Ушакова. Когда папу перевели в Москву, в Севастополе остались бабушка с дедушкой.
АМ Ваш папа, он ведь не только на судах ходил, но и был достаточно известным художником-маринистом. Где он учился живописи?
ВЧ Папа художественного образования не получил. Всего, чего он добился, он добился сам. Уже выйдя на пенсию, после шестидесяти, вступил в Союз художников. И началась его вторая профессиональная карьера, вторая жизнь…
АМ Он начал писать картины?
ВЧ Он и до этого их писал. Опыт у отца к тому времени имелся предостаточный. В Союз художников он вступил, будучи уже опытным живописцем. Вот его работы… (Вадим Георгиевич обращает мое внимание на стены мастерской. АМ.) Он писал, в основном, маслом и акварелью.
Отец довольно хорошо писал с натуры, делал портреты. Вот, что у него не получалось, так это работать без натуры. Он не мог представить себе что-то, вообразить и написать воображаемое… А мне вот, наоборот, натура мешает. В этом вопросе мы с ним совершенно разные. И это хорошо, мне не пришлось механически повторять отца, дышать ему в спину. Отец тут жил и работал. (Я обращаю внимание на книжные полки: много альбомов, книг по искусству…) Да, папа воспитывал себя сам, интересовался историей искусства, много читал.
АМ И еще его воспитало море, это видно. Море вообще способствует развитию творческого начала в человеке. Константин Станюкович, Джозеф Конрад, Виктор Каневский… Это писатели, а художников-маринистов на порядок больше. Однако вернемся к вам. Вы переехали в столицу и…
ВЧ И поступил в школу живописи и рисунка при МГАХИ имени В. И. Сурикова.
АМ Не понаслышке знаю, что люди, окончившие эту школу, автоматически попадали в Суриковку, по крайней мере, в те времена, о которых мы говорим. В вашей биографии я заметил первый крутой поворот, когда вы после школы поступили не в Суриковку, о которой многие мечтали, а в Московский Полиграфический. С чем это было связано?
ВЧ В Институт имени В. И. Сурикова я пошел, как и все, на автомате, совершенно необдуманно, и не поступил, срезался. Потом ушел в армию, и уже после нее поступил в Полиграфический институт. Я еще в армии понял, что это мое.
АМ Насколько я знаю, в Московском Полиграфическом Институте в ту пору преподавали известные педагоги, и поступить туда было совсем не просто.
ВЧ Вы правы: поступить туда было очень трудно. Я поступил со второго раза. И скажу вам, это было совсем непросто.
АМ Художников не бывает без учителей, даже ваш папа-самоучка, наверняка учился по альбомам и книгам. Помните ли вы своих наставников какую роль они сыграли в вашей судьбе?
ВЧ В Детской художественной школе Севастополя я учился у Михаила Михайловича Гурьева. Он ко всем ученикам подходил индивидуально. Мы с ним готовились к испытанию по композиции для поступления в МСХШ, и Михаил Михайлович дал мне для работы «Трех мушкетеров».
Каждый день я делал большие станковые рисунки к «Трем мушкетерам», по существу это были иллюстрации. И первую свою книгу я тоже проиллюстрировал у него, когда мне было девять лет. Это была настоящая книга, нарисованная вручную, в одном экземпляре, к стихотворению Валентина Берестова «Самая первая песня»: «Жил-был игуанодон, Весом восемьдесят тонн. И дружил он с птицею Птеродактелицею. Ничего эта птица не пела, Лишь зубами ужасно скрипела, И хрипела она, и стонала, И других она песен не знала». Я нарисовал этого игуанодона, птеродактелицу, а сам текст изобразил на камне, как будто нацарапали слова первобытные люди иероглифами. Для меня это была такая «первобытная» история.
АМ А в Полиграфическом институте вспоминаете кого-то из педагогов?
ВЧ На первом курсе нам преподавал Андрей Владимирович Васнецов, внук Аполлинария Михайловича Васнецова. Хотя он потом ушел с нашего курса, преподавал на другом, тем не менее, нас без внимания не оставлял, часто приходил, давал направление всему обучению. Безусловно, я его считаю своим учителем. У него много интересных работ, сложная монохромная живопись. Его уроками и советами, как и всей той школой, которую получил во время обучения в Полиграфическом институте, я пользуюсь до сих пор.
Хотел бы еще вспомнить и Илионору Александровну Жаренову, и Ларису Васильевну Копылову, и Дмитрия Спиридоновича Бисти. Хотя Дмитрий Спиридонович у нас не преподавал — всего один раз вел композицию, — относился я к нему с большим уважением и многие его работы мне нравятся до сих пор.
АМ А где располагался тогда «Полиграф»?
ВЧ Там же, где и сейчас — на улице Прянишникова.
АМ Что за климат был тогда в Полиграфическом институте? Кто ходил в кумирах? Дух свободы парил за его стенами? Распространялся ли самиздат?
ВЧ Самиздат — да, мы читали его, передавали с осторожностью из рук в руки. Но я-то читал самиздат еще до того, в 70-х. «Собачье сердце» Михаила Булгакова, перепечатанное на машинке, прочел в 1979 году. А вот, помню, книги Ницше и Шопенгауэра я читал перефотографированные, они до сих пор где-то у меня лежат. Шопенгауэр, кстати, был еще дореволюционный.
АМ Кто и как их доставал?
ВЧ Мой отец, это его книги, а как он их доставал и где, даже не знаю.
АМ Он, наверное, сам фотографировал, было у него такое пристрастие? С художниками это ведь часто случается.
ВЧ Да, фотографировал, но не могу сказать, что сильно этим увлекался, как и я.
АМ Давайте вернемся к Полиграфическому институту, к жизни в 80-е…
ВЧ Студенческая жизнь была очень напряженной, заниматься приходилось много. Мы изучали шрифты, композицию, и все это были такие области, которые с официальной стороной жизни в СССР не пересекались. Даже Перестройка нас не очень коснулась. Но и того духа, который был в 60-х, уже не было. Мое впечатление от тех лет — нас больше занимали пластические вопросы, чем политические. Мы любили ездить по стране — в Украину, Литву, Эстонию. Брали с собой эскизные альбомы, рисовали. Устраивали на квартирах спектакли в собственной постановке, высмеивали в них, по большей части, самих себя. Выпускали внутриинститутские журналы — междусобойчики.
АМ Как много увлечений! В одном из интервью вы говорили, что занимались музыкой, мечтали стать музыкантом — родители даже купили вам рояль, который, к сожалению, к вам не доехал: у грузчиков упал контейнер, после чего рояль восстановлению не подлежал. Любовь к музыке сохранилась и по сей день?
ВЧ Я увлекаюсь классической гитарой. Играю как любитель, исполнять где-либо не решаюсь. А музыку я люблю самую разную. В юности, конечно, увлекался рок-музыкой.
АМ Еще в те годы все слушали Высоцкого…
ВЧ Да, но почему-то сейчас слушать Владимира Высоцкого не могу. Уважаю все его многогранное творчество, но душа на его песни уже не откликается, мне кажется, они остались в советском прошлом.
АМ Вы часто говорите, что предпочитаете работать акварелью, это связано со свойством вашей натуры, характером, темпераментом или момент чисто технический? Как вы говорите, «люблю вместо белой гуаши оставлять белую бумагу…»
ВЧ Я думаю, что, скорее всего, это связано с характером. Мне по душе акварель, и, главное, без белил — они, правда, нарушают какое-то равновесие. Знаете, каждому свое. Можно ведь и минимальными материалами обходиться, на обоях шедевры писать или палочкой на песке. Вот только, как это все увидеть, как к этому подойти?..
АМ По поводу материалов где вы отоваривались в советские времена, и куда ходите сейчас?
ВЧ В советские времена члены Союза художников и не только могли купить себе все, особенно в Москве. Но для этого надо было знать определенные места…
АМ А в определенных местах должны были знать вас…
ВЧ Необязательно, можно было оказаться в этих местах по чьей-то наводке, и потом у людей как-то образовывались запасы…
АМ Кто-то кому-то помогал…
ВЧ Да, но мне кажется, что в целом это была мучительная жизнь. Вместо того, чтобы что-то делать сейчас, ты берег бумагу для чего-то такого, что будет когда-то. Сейчас, конечно, ситуация несравнимо лучше. Я хожу в «Передвижник», магазин возле «Детского мира», там сегодня можно приобрести все.
АМ Пусть так будет всегда!
ВЧ Пусть, жизнь с дефицитом грустна чрезвычайно.
АМ А альбомы с репродукциями вы покупали в советские времена? Это ведь тоже была обязательная составляющая жизни художника (и не только), притом, что стоили такие альбомы больших денег.
ВЧ Конечно покупал, в Пушкинской лавке, в букинистическом, что в Столешниковым переулке был, кое-что покупал на Кузнецком мосту… В институтские годы, бывало, часами сидишь и разглядываешь какого-нибудь автора.
АМ Хоть и говорят «не сотвори себе кумира…», но ведь без кумира творческому человеку никуда. Ваши любимые художники? Наверняка их обойма менялась с годами?
ВЧ Если по хронологии, я очень любил античный портрет, римский, вообще римское искусство: портреты императоров, патрициев, простых римлян…
АМ А чем они так вам нравились?
ВЧ Они очень современны. В них есть удивительная правдивость, обеспечивающая им невероятное долголетие в искусстве. Такие лица, безымянные древнеримские лица, я часто встречаю в московской подземке. Очень люблю портреты Веспасиана, много других образов. Брейгеля люблю, Веласкеса, Вермеера… Из наших больших художников — когда-то Александра Иванова, сейчас — Валентина Серова. Из художников ХХ века — Пикассо и еще, пожалуй, Клее. Из советских — люблю Дейнеку. Одно время увлекался Иваном Билибиным, потом кем-то из мирискусников… потом Сомовым, потом — Добужинским…
АМ Думал, вы обязательно назовете еще одного художника — Врубеля.
ВЧ Врубеля очень люблю, но не всего, иллюстрации Врубеля оставляют меня равнодушным. От каждого из вышеназванных художников я брал для себя понемножку.
АМ А из советских книжных иллюстраторов?
ВЧ Анатолий Кокорин.
АМ А бывает так, что кто-то из этих художников помогает вам в застопорившейся работе?
ВЧ Когда работа остановилась, и ты в разобранном состоянии, никогда не знаешь, что тебе может помочь, где открыться. Это что-то всегда приходит к тебе тогда, когда ты его меньше всего ждешь.
АМ С какими издательствами вы сотрудничали, какие книги выпускали в конце 90-х-начале 2000-х годов?
ВЧ В конце 90-х я сотрудничал с издательством «Аванта+», иллюстрировал энциклопедию для детей. Надо было рисовать много всего разного. Мне нравилась такая работа, хотя я не чувствовал себя самостоятельным.
АМ Почему?
ВЧ В работе участвовало много авторов. Энциклопедия — это коллективный труд.
АМ А вам хотелось проиллюстрировать книгу самому от начала и до конца?
ВЧ Да, и мне удалось это сделать в издательстве «Махаон». Это была книга «Приключения Чиполлино». А потом книги пошли одна за другой, даже трудно вспомнить последовательность. Я работал и для издательского дома «АСТ», и для «Лабиринта». Работа пошла, потому что стало появляться все больше и больше издательств.
АМ Издательство знакомит вас с автором? Бывает такое, что вы можете позвонить автору книги и посоветоваться с ним по поводу иллюстраций?
ВЧ Знаете, в каждом случае бывает по-разному. Если я и знакомлюсь с авторами, то чаще всего это происходит на выставках или в интернете. В издательствах, впрочем, тоже знакомства случаются. Но сказать, чтобы я много спрашивал у них по поводу книги, такого не припомню.
АМ Я знаю художников, которые предпочитают работать сразу над несколькими проектами, они утверждают, что им так удобнее: устали от одного, садятся за второй или третий. А как работаете вы? У вас тоже в работе сразу несколько книг?
ВЧ Я отношусь как раз к тому типу художников, о которых вы только что говорили — занимаюсь сразу несколькими проектами, мне так интереснее, и я привык так работать.
АМ Вам часто приходится слышать критику в свой адрес, и как вы к ней относитесь?
ВЧ С профессиональной критикой моих работ я как-то и не особо сталкивался, хотя мне, конечно, было бы интересно узнать мнение коллег и друзей.
АМ А отзывы в интернете?
ВЧ Отзывы в Интернете о книгах, которые я иллюстрировал, просматриваю регулярно. Мне кажется, их пишут люди неравнодушные, потому и критика у них такая — вся на эмоциях.
АМ А вы давно сотрудничаете с «Лабиринтом»?
ВЧ Лет шесть, если не больше.
АМ Наверное, за это время оформили немало книг.
ВЧ Мне работать с «Лабиринтом» нравится. Они прекрасно издают книги.
АМ А где их печатают?
ВЧ Кажется, в Китае. Я эту техническую сторону не очень хорошо знаю.
АМ В литературе существует такое понятие «постоянный автор» — это когда кто-то публикуется в каком-то одном журнале или издательстве. Вы можете о себе сказать, что вы «постоянный художник» «Лабиринта»?
ВЧ Наверное, могу… Точнее, я один из постоянных художников «Лабиринта».
АМ А как происходит ваше сотрудничество? Вам звонят, вы приходите за заказом и выслушиваете пожелания?..
ВЧ И так тоже бывает. А бывает, что читаю предложенную книгу и понимаю, что это не мой материал, не моя история. Случается и так, предлагаю что-то интересное сам. Было несколько таких случаев. Издательство пошло мне на встречу, и в результате все получилось, как нельзя лучше.
АМ А что это за предложения были с вашей стороны?
ВЧ Такими желанными для меня проектами оказались знаменитая повесть шотландского писателя Кеннета Грэма «Ветер в ивах» в переводе Ирины Петровны Токмаковой и не менее знаменитая повесть «Серебряные коньки» американской писательницы Мэри Додж.
АМ Вы уже раньше были знакомы с этими книгами?
ВЧ Сказочную повесть «Ветер в ивах» я вообще-то услышал совершенно случайно по радио именно в переводе Токмаковой. Она произвела на меня невероятное впечатление, я загорелся желанием проиллюстрировать текст. Нашел книгу, прочитал ее, и она мне понравилась еще больше. Я начал обращаться в разные издательства с предложением издать книгу с моими иллюстрациями. Наверное, месяцев семь прошло, прежде чем я обратился с тем же предложением в «Лабиринт». Не скажу, что сразу, но в итоге «Лабиринт» согласился. За что я им чрезвычайно благодарен. А еще через некоторое время я познакомился с Ириной Петровной.
АМ Она уже признанный классик детской литературы…
ВЧ Помню, когда учился в первом классе, прочел ее книжку «Аля, Кляксич и Буква „А“». Это была первая большая книга, которую я самостоятельно прочитал. И вот я оказался в гостях у Ирины Петровны. Для меня она была человеком-легендой, о такой встрече я и помыслить не мог! Мы подружились, я даже приходил к ней с семьей. Но вскоре Ирина Петровна ушла из жизни.
АМ А «Серебряные коньки»?
ВЧ Это была одна из моих любимых книг, и мне давно хотелось ее проиллюстрировать. Так и с другими книгами, они тоже были связаны с осуществлением каких-то давних желаний. Вот, к примеру, мне всегда хотелось немного похулиганить и проиллюстрировать книгу, обязательными персонажами которой были бы тролли. И что вы думаете, «Лабиринт» нашел текст, связанный с троллями! Недавно вот сделал книгу про троллей. Они, правда, оказались немного другими, чем я думал. Предполагал, что будут здоровые и туповатые, а оказались — довольно сообразительные, ловкие и хулиганистые. В «Лабиринте» умеют рассматривать предложения. Этим он выгодно отличается от многих издательств, с кем мне приходилось работать. Согласитесь, это важно, когда тебя умеют слушать, когда тебе доверяют.
АМ А как в «Лабиринте» выбирают художника для книжки, смотрят, кому что подойдет?
ВЧ Смотрят, конечно, у кого к чему больше душа лежит. Кто совсем для детворы рисует, а кто для более зрелых ребятишек.
АМ А ваш читатель, сколько ему? Для какой возрастной категории вы работаете?
ВЧ Я думаю, что для ребят от семи до четырнадцати лет. Тут точно сказать сложно, дети ведь все разные и растут в разных условиях.
АМ Да и не ко всем книгам возрастная градация применима — есть такие, что подойдут для читателей самого разного возраста. Как вы подходите к оформлению такого рода книг?
ВЧ Знаете, иллюстрируя такие книги, я не замечал, что работаю как-то иначе. С одной стороны, мне совсем нетрудно ощутить себя в детском возрасте, вспомнить, что я тогда читал, что мне особенно нравилось, с другой — я хорошо понимаю, почему мне это тогда нравилось. От этого я и отталкиваюсь.
АМ А в каких литературных жанрах вы любите работать, есть ли у вас предпочтения?
ВЧ Жанры иногда тяжело определить точно: повесть это или рассказ, сказка или облегченная научная фантастика. Давайте-ка, я лучше просто назову вам книги, которые иллюстрировал: «Конек-Горбунок» П. Ершова, серии книг о Мэри Поппинс П. Трэверс, «Путешествия Гулливера» Дж. Свифта, «Приключения барона Мюнхгаузена» Р. Распе и др. Очень хотелось бы делать и более «взрослые» книги.
АМ Созрел вопрос на ходу: а как вы относитесь к тем, кто считает, что «взрослой» книге рисунок ни к чему, что он только мешает, отвлекает?
ВЧ Хорошо отношусь. Есть авторы, которых, на мой взгляд, действительно совершенно не следует иллюстрировать. Льва Толстого не надо иллюстрировать, Ивана Бунина. Михаилу Афанасьевичу Булгакову иллюстрации совсем ни к чему. А есть авторы, которым иллюстрации вполне идут — Куприн один из таких авторов, Гоголь… Но вы должны здесь понимать, что это исключительно мое мнение.
АМ То есть вы считаете, что иллюстрация мешает восприятию такого текста, который порождает параллельную реальность, зримую действительность или, говоря современным языком, — видеоряд? Иллюстрация в этом случае не просто подавляет воображение, но даже мешает читать?
ВЧ Но Гоголь тоже порождает «видеоряд», и еще какой! Я немного о другом, знаете, бывают тексты, которые как бы сами согласны на то, чтобы их проиллюстрировали, а бывают такие, которые категорически против этого.
АМ Хорошо, а как вы сегодня оцениваете отечественную книжную иллюстрацию, на каком уровне она находится?
ВЧ На очень хорошем уровне.
АМ На ваш взгляд, мы сровнялись с Западом?
ВЧ Я думаю, что мы сейчас находимся на одном уровне, и это не только мое мнение, но и мнение профессионалов, в том числе и западных. Если сравнивать с 90-ми, путь пройден большой. Я не стану сейчас пересказывать анекдотичные, нелепые ситуации, но они возникали тогда регулярно, и, можно сказать, были отличительной чертой того далекого теперь уже времени.
АМ Коли мы с вами вспомнили сейчас лихие 90-е, много ли от той поры осталось в книгоиздательской деятельности, случается, к примеру, что вы испытываете на себе если не издательский диктат, то легкое ненавязчивое давление?
ВЧ Очень редко. Все-таки я давно работаю, и в моем случае издатель и художник доверяют друг другу. Впрочем, обманывать не буду, — иногда подобное случается, и тогда работа продвигается медленно. Когда тебе что-то диктуют, это комплексует, связывает руки, мирное сотрудничество гораздо продуктивней. Многие издатели это понимают и охотнее идут на компромисс.
АМ А какой у вас метод работы над книгой?
ВЧ Обычно видение героев появляется в процессе чтения, основная идея оформления книги тоже приходит быстро. Но порой приходится и переделывать изначально придуманное, от чего-то отказываться.
АМ В одном из интервью вы признались, что не являетесь сторонником компьютерного оформления книг. Считаете себя человеком другого времени, или вам это просто не интересно?
ВЧ Специальные компьютерные программы освоить сегодня не так сложно, было бы желание, но у меня этого желания нет, вы правы — мне это просто не интересно. Неслучайно, что книг, проиллюстрированных компьютерными рисунками, не так много.
АМ Вы усматриваете в них какую-то механистичность?
ВЧ Скорее какую-то пластмассовость, что ли. Когда я работал над мультфильмами (был такой эпизод), я это не живое, пластмассовое, хорошо разглядел, возможно, поэтому у меня и нет особого тяготения к компьютерной графике. Знаете, в детстве было время, я всерьез увлекся мультфильмами. Бегал в кинотеатр «Баррикады», а после на уроках рисовал героев выдуманных мною историй, наблюдая, как мой рисунок оживает, начинает двигаться. Но все это было до компьютерной эры.
АМ И покупатели в магазинах предпочитают книги с рисованными по старинке иллюстрациями. А вы часто ходите в магазины, следите за работами коллег? Бывает так, что вы увидели работы какого-то современного художника, которого вы не знали, и заинтересовались им?
ВЧ Безусловно. Я запоминаю их имена и при случае нахожу их работы. Всегда интересно посмотреть, как работают другие.
АМ Вы любите читать не по работе, а в собственное удовольствие?
ВЧ Не представляю себе жизни без книг.
АМ Вадим Георгиевич, удачи и творческих успехов!
ВЧ Благодарю.
Похожие подборки
Не знаете, что почитать?
