Не всякая книга способна повлиять на человека. Одно из самых важных условий благотворного влияния — прочитать ее вовремя. С Чарушиным, Ушинским, Бианки нужно знакомиться лет в шесть-семь. С Чаплиной, Перовской, Паустовским — спустя пару лет. Лондона, Даррела, Кервуда — читать самостятельно не позже двенадцати. Сетон-Томпсона, Брандта, Хэрриота — сразу же после.

И конечно же очень важно, чтобы книга понравилась ребенку с первого взгляда. Чтобы иллюстрации соответствовали тексту, а оформление — представлениям о хорошей книге. В нашем обзоре — именно такие.

Когда Тюпа очень удивится или увидит непонятное и интересное, он двигает губами и тюпает: „Тюп-тюп-тюп-тюп…“ Травка шевельнулась от ветра, пичужка пролетела, бабочка вспорхнула, — Тюпа ползёт, подкрадывается поближе и тюпает: „Тюп-тюп-тюп-тюп… Схвачу! Словлю! Поймаю! Поиграю!“ Вот почему Тюпу прозвали Тюпой».

Евгений Чарушин — один из самых любимых наших писателей. Его книги вызывают неподдельный восторг и у детей, и у взрослых. Наверное потому, что Чарушин не только описывал своих героев, но и рисовал. Он был невероятно талантливым анималистом. Будучи по образованию художником (Петербургская Академия художеств ВХУТЕИН), Евгений Иванович только в 1930 году начал писать рассказы, вдохновленный отзывами Маршака.

С чего начать: с трогательных и очень забавных рассказиков о проделках зверят: щенка, медвежат, котенка, лисят и сороки.

Ольга Перовская — автор многих детских книг, но самая знаменитая ее книга — «Ребята и зверята», впервые увидевшая свет в 1925 году. С тех пор сборник рассказов о животных переиздавался буквально ежегодно. Это значит, что на историях о Франтике, Ишке и Чубаром выросли не только мы, но и наши бабушки-дедушки, мамы и папы.

Главные героини книги — четыре сестренки: Юля, Соня, Наташа и рассказчица. Благодаря отцу, в их доме постоянно обитает какая-то живность: то тигренок, то ослики, то олененок, а однажды под их опеку попал первоклассный конь.

Не видать бы нам Чубарого как своих ушей, если бы не случилось с ним беды на перевале. Это был первоклассный конь — разве отдали бы его так просто нам, ребятам?
В первый раз его привели зимой. Все взрослые вместе с отцом ходили на конюшню, спорили о чём-то, мерили его сантиметром.
 — Красавец! Не конь, а картинка! — с удовольствием говорили они, возвращаясь в тёплую комнату, румяные и озябшие.
Мы тоже пошли посмотреть: высокий гладкий жеребец плясал на снегу у столба, тёрся об него головой, грыз его зубами и всё время переступал с ноги на ногу. Внутри у него что-то похрустывало и переливалось. Мы подошли ближе. Он ещё пуще заиграл, забрыкался и покосился на нас тёмным глазом.
 — Ничего себе конишка, — солидно сказала Соня. — Одно плохо — хрустит очень и дёргается так, что и погладить его невозможно. Ба-а-луй! — закричала она басом и смело шагнула к столбу.
Лошадь тоненько заржала, ухватила Соню за капор и дёрнула направо и налево.
 — Убивают Шоню! — ахнула около меня Наташа.
Мы с Юлей закричали и замахнулись на Чубарого. Он удивился и выпустил капор. Соня попятилась.
 — Сумасшедшая лошадь! Её в сумасшедший дом надо, — сказала она горько, — хватается прямо за чужую голову.
Лицо у неё стало белое. Отморозила, может быть, а может, от обиды — обиделась на Чубарого».

История о львенке Кинули, пожалуй, одно из самых сильных переживаний моего детства. В 1935 году в квартире сотрудницы московского зоопарка появилась новорожденная львица, которой дали говорящее имя Кинули. Вера Чаплина, долгое время проработавшая заведующей площадкой молодняка московского зоопарка, написала множество добрых и веселых рассказов о своих воспитанниках: о лисенке и кошке, о дружбе медведицы с собакой, о росомахе, о белом медвежонке:

За Фомкой послали меня.
Когда я приехала, Фомка спал. Он лежал на полу, посередине большого кабинета. Все четыре лапы его были раскинуты в разные стороны, и он был похож на маленький коврик. Спал Фомка так крепко, что даже не проснулся, когда я взяла его на руки.
Очнулся он уже внизу, на улице, от крика какой-то старушки:
 — Батюшки! Да, никак, медведя тащат!
Фомка рявкнул, вырвался и… бросился в стоявший около тротуара чей-то автомобиль. Наверно, он его принял за самолёт. Схватился за дверцу лапами, дёргает, а там пассажиры сидят.
Увидели они — белый медведь к ним лезет, перепугались, в другую дверцу выскочили и стали кричать.
Тут Фомка ещё больше испугался. Как заревёт! Да за ручку как дёрнет! Не выдержала дверца напора, открылась. Я и ахнуть не успела, как он уже в машине, на сиденье, очутился. Сел и успокоился сразу».

Есть книги, которые непременно нужно прочитать в детстве, чтобы вырасти хорошим человеком. Среди таких — «Сказки кота Мурлыки» знаменитого французского писателя Марселя Эме. Это небольшие рассказы об удивительных приключениях двух маленьких девочек и их друзей, животных с фермы.
В маленький мирок постоянно вторгаются неожиданные гости: то волк, то пантера, то павлин. Всех их ждет самый теплый прием, ведь девочки искренне любят все живое, даром, что бессердечные родители то и дело ходят изжарить несчастного цыпленка или продать старую кобылу.
Но добрые Дельфина и Маринетта с помощью умного кота и проницательного селезня всегда находят выход из самой неприятной, запутанной и даже фантастической ситуации!

— Скверная погода для индюков, — проговорила Дельфина, — и вообще для всех животных. А что, если дождь будет лить сорок дней и сорок ночей?
 — С чего бы это? — удивилась Маринетта. — Так не бывает, чтобы сорок дней и сорок ночей подряд!
 — Конечно, не бывает. Просто я подумала, не поиграть ли нам вместо лото в Ноев ковчег?
Маринетте затея понравилась, и она тут же сообразила, что из кухни выйдет отличный ковчег. А уж в тварях недостатка не будет. Сёстры сбегали в конюшню, в хлев, на птичий двор и позвали на кухню вола, корову, лошадь, барана, петуха и курицу. Почти все животные охотно приняли предложение. Правда, некоторые, например свинья и индюк, заартачились: дескать, им неохота играть ни в какой ковчег. Но Маринетта очень серьёзно заявила им:
 — Начался потоп. Дождь будет лить сорок дней и сорок ночей. Не хотите в ковчег — тем хуже для вас. Воды затопят твердь, и вы утонете.
Услышав это, упрямцы сразу образумились и наперегонки ринулись на кухню. В птичнике же и вовсе никого не пришлось упрашивать. Все куры до единой желали играть, но Дельфина выбрала одну, а остальным объяснила:
 — Понимаете, больше одной взять не могу. Такая уж игра».

Выбирая книгу для ребенка, родители, как правило, руководствуются собственным опытом. Эту книгу вы, вероятнее всего, не читали. И тем не менее, мы искренне надеемся, что томик Льва Брандта станет самым большим и важным литературным открытием в вашей семье.

Лев Владимирович Брандт — выдающийся русский писатель, чье имя незаслуженно забыто. Он создавал удивительно искренние и пронзительные рассказы о животных. Он смог донести до читателя образы и истории, не искаженные ни временем, ни идеологией, ни жалостью, ни стремлением «очеловечить» животных-героев. Поступки людей и зверей в его произведениях не подчиняются законам жанра: трагической развязке или счастливому концу. Именно поэтому его рассказы и повести производят такое сильное впечатление; а книгу, прочитав, закрываешь с великим сожалением.
Увы, Лев Брандт написал очень мало, поскольку прожил трагическую жизнь, типичную для людей его поколения. Кто-то из критиков сказал, что Браслет 2 входит в тройку русских лошадей вместе с Холстомером Толстого и Изумрудом Куприна.

Замечательно, что ДЕТГИЗ выпустил книгу Брандта в таком достойном обрамлении. Строгие и изящные иллюстрации известного графика Клима Ли как нельзя лучше передают настроение и характер его повестей.

В конце апреля волчица забралась под дерево и долго не показывалась. Волк улегся неподалеку, положив тяжелую голову на лапы, и терпеливо ждал. Он слышал, как волчица долго возилась под деревом, разгребая лапами торф и, наконец, затихла. Волк закрыл глаза и остался лежать.
Через час волчица снова завозилась под деревом, волк открыл глаза и прислушался. Казалось, что волчица пытается сдвинуть с места дерево и кряхтит от усилия, потом она затихла, а через минуту принялась что-то жадно лакать и одновременно послышался слабый, едва слышный писк.
Услышав этот новый голос, волк задрожал и осторожно, на животе, словно сам только что родился на свет и еще не умел ходить, подполз к норе и просунул морду в отверстие.
Волчица перестала облизывать первенца и, зарычав, щелкнула зубами. Волк быстро подался назад и лег на прежнее место. Скоро опять завозилась волчица, послышался новый писк и, облизывая второго детеныша, захлюпала языком мать.
Эти звуки повторялись еще много раз, причем промежутки между ними всё удлинялись.
Но волк терпеливо лежал рядом, как окаменелый, только уши каждый раз напряженно вздрагивали на тяжелой голове. Глаза его были открыты, глядели куда-то в одну точку, и казалось, что они видят там что-то такое, отчего стали они задумчивыми и перестали косить.
Когда затихли все звуки под деревом, волк полежал еще немного, затем поднялся и двинулся на промысел».

Даниэль Пеннак считает, что «книги всегда лучше авторов». Мы считаем, что книги Пеннака для детей просто превосходны. В историях французского писателя дети и животные всегда идут бок о бок. В повести «Собака Пес» бездомная псина перевоспитывает испорченную бесчувственную девчонку, в рассказе «Глаз Волка» мальчик Африка примиряет волка с миром людей. Пеннак не делает разницы между животным и человеком. Формула «Человек — царь природы» после прочтения его рассказов кажется величайшим заблуждением.

Мальчик стоит перед вольерой волка и не шевелится. Волк ходит туда-сюда. Он шагает взад-вперед и не останавливается. «Как же он меня раздражает…»
Вот что думает волк. Уже битых два часа мальчик стоит тут, за решеткой, неподвижный, как мерзлое дерево, глядя, как волк шагает.
«Чего ему от меня надо?»
Вот вопрос, который задает себе волк. Этот мальчик для него загадка. Не угроза (волк ничего не боится), но загадка.
«Чего ему от меня надо?»
Другие дети бегают, прыгают, кричат, плачут, они показывают волку язык и прячутся за юбки матерей. Потом идут кривляться перед клеткой гориллы и рычать на льва, который в ответ бьет хвостом. А этот мальчик — нет. Он так и стоит, молча, неподвижно. Движутся только его глаза. Они следуют за волком туда-сюда вдоль решетки.
«Волка, что ли, никогда не видал?»
Волк — тот видит мальчика только через раз.
Это потому что у него, у волка, только один глаз. Второй он потерял в битве с людьми десять лет назад, когда его поймали».

Эрнеста Сетон-Томпсона можно по праву назвать родоначальником литературного жанра о животных. И всяком случае его влияние на писателей-анималистов сложно переоценить. Так же, как и огромное влияние на пытливые умы юных натуралистов.
Через Сетон-Томпсона нужно пройти, как проходят через другие испытания детства: первый прыжок с гаража или первую драку. Это рубеж, знаменующий начало взросления, познания мира и себя.
Взрослые, которым не довелось прочитать Сетон-Томпсона в отрочестве, упрекают его в жестокости, в отсутствии гуманизма. Но разве дети гуманны? Дети добры, потому что, читая «Лобо», «Королевскую Аналостанку» и «Мустанга-Иноходца», они искренне плачут и смеются, а не ужасаются.

Целый день прошел в бесплодных попытках. Мустанг-иноходец — это был он — не отпускал от себя своей семьи и вместе с нею скрылся среди южных песчаных холмов.
Раздосадованные скотоводы отправились домой на своих заморенных лошадках, поклявшись отомстить виновнику их неудачи.
Большой вороной конь с черной гривой и блестящими зеленоватыми глазами самовластно распоряжался во всей округе и все увеличивал свою свиту, увлекая за собой кобылиц из разных мест, пока его табун не достиг численности по крайней мере двадцати голов.
Большинство кобылиц, следовавших за ним, были смирные, захудалые лошади, и среди них выделялись своим ростом те девять породистых кобыл, которых вороной конь увел первыми.
Табун этот охранялся так энергично и ревниво, что всякая кобыла, раз попавшая в него, могла уже считаться безвозвратно потерянной для скотовода, и сами скотоводы очень скоро поняли, что мустанг, поселившийся в их области, приносит им слишком большой убыток».

Джеймс Хэрриот на протяжении сорока лет работал ветеринарным врачом в весьма суровых местах сельского Йоркшира. В 1937 году свежеиспеченный молодой специалист начал самостоятельно работать в городке Дарроуби. Времена были тяжелые. Ему пришлось оставить свою мечту о работе с мелкими животными в комфортных городских условиях и поступить помощником к Зигфриду Фарнону, уже практикующему ветврачу, который был всего на несколько лет старше него.
Несмотря на, казалось бы, довольно прозаические сюжеты, отношение врача к четвероногим пациентам и их владельцам — то теплое и лиричное, то саркастическое — передано очень тонко, с большой человечностью и юмором.
В своих «записках ветеринарного врача» он делится с читателями воспоминаниями об эпизодах, встречающихся в своей практике.

Когда на меня упали ворота, я всем своим существом понял, что действительно вернулся домой.
Мои мысли без труда перенеслись через недолгий срок службы в авиации к тому дню, когда я последний раз приезжал на ферму мистера Рипли — «пощипать пару-другую теляток», как выразился он по телефону, а точнее, охолостить их бескровным способом. Прощай утро!
Поездки в Ансон-Холл всегда напоминали охотничьи экспедиции в африканских дебрях. К старому дому вел разбитый проселок, состоявший из одних рытвин и ухабов. Он петлял по лугам от ворот к воротам — всего их было семь.
Ворота — одно из тягчайших проклятий в жизни сельского ветеринара, и до появления горизонтальных металлических решеток, для скота непроходимых, мы в йоркширских холмах особенно от них страдали. На фермах их обычно бывало не больше трех, и мы кое-как терпели. Но семь! А на ферме Рипли дело было даже не в числе ворот, но в их коварности.
Первые, преграждавшие съезд на узкий проселок с шоссе, вели себя более или менее прилично, хотя за древностью лет сильно проржавели. Когда я сбросил крюк, они, покряхтывая и постанывая, сами повернулись на петлях. Спасибо хоть на этом. Остальные шесть, не железные, а деревянные, принадлежали к тому типу, который в Йоркшире называют «плечевыми воротами». «Меткое название!» — думал я, приподнимая очередную створку, поддевая плечом верхнюю перекладину и описывая полукруг, чтобы открыть путь машине. Эти ворота состояли из одной створки без петель, попросту привязанной к столбу веревкой у одного конца сверху и снизу».