Посейдон

Репетиция катастрофы

26 декабря, в семь часов утра, когда пароход «По­сейдон» (водоизмещением в восемьдесят одну тыся­чу тонн) возвращался в Лиссабон после месячного рождественского круиза по странам Африки и Юж­ной Америки, случилось нечто необычное. Судно на­ходилось в четырехстах милях к юго-западу от Азор­ских островов, когда на море неожиданно началось весьма странное и ничем не объяснимое волнение. Корабль стало раскачивать, как праздного гуляку, вышедшего из бара после хорошей попойки.

Пароход «Посейдон» раньше имел другое назва­ние, «Атлант», и считался в свое время одним из луч­ших трансатлантических лайнеров. Однако годы шли, и «Атлант», почтовый пароход, принадлежав­ший некогда Королевской почтовой службе, изно­сился. Тогда он был продан и переделан так, чтобы его можно было использовать и как грузовой, и как круизный корабль. В день описываемых событий ре­зервуары с горючим оказались уже на две трети пус­ты, и на судне не было необходимого для его устой­чивости количества трюмной воды. Старые стабили­заторы были бессильны против накатывающих на «Посейдон» волн, хотя и не слишком высоких, но при этом необыкновенно длинных. Итак, пароход лениво переваливался с боку на бок. Прибавьте к это­му похмелье большинства из пятисот самых разно­родных пассажиров, хорошо погулявших накануне вечером в честь Рождества и наплясавшихся до упа­да, и вы легко себе представите, как отвратительно они должны были чувствовать себя тем самым зло­получным утром.

Лампочки на большом коммутаторе, обслужива­ющем телефоны в каютах пассажиров, начали заго­раться одна за другой, словно цветные огоньки гир­лянд, украшавшие просторный обеденный зал глав­ной столовой. Призывы о помощи наполнили неболь­шую приемную судового врача, доктора Каравелло. Семидесятипятилетнего итальянца-пенсионера по­просили выйти в плавание устроители круиза, опре­делив ему в помощники молоденького Марко, толь­ко что закончившего учебу в медицинской школе. Кроме него доктору помогали старшая сестра и две сиделки. Телефон в приемной Каравелло не переста­вал звонить. Доктор не мог лично явиться с визитом к каждому внезапно заболевшему пассажиру, и по­просту посылал им в каюты пилюли и рекомендовал соблюдать некоторое время постельный режим. И все это под лучами яркого тропического солнца в море, которое, если не считать странного волнения имен­но в том месте, где сейчас плыл пароход, оставалось спокойным.

К плохому самочувствию пассажиров: головокру­жению, тошноте, слабости и общему недомоганию — добавилось еще одно: в каютах начали «оживать» предметы. Все, что не было прикрученным к полу, то есть чемоданы, ручной багаж и даже бутылки, со­скальзывало со своих мест и свободно перемещалось по каютам. Одежда, висевшая на крючках, мерно по­качивалась из стороны в сторону. Нервы пассажиров расшатывал и скрип узлов старенького суденышка, да еще далекий звон бьющейся посуды, доносящий­ся со стороны корабельного ресторана. Очень скоро таблетки от морской болезни и похмелья перестали помогать больным, потеряв при этом и свое психоте­рапевтическое действие. Наступал полдень, судно постепенно двигалось к порту назначения. Однако великолепное путешествие, прошедшее без каких-либо непредвиденных событий, в этот день было окон­чательно испорчено. Праздник стал походить на са­мый настоящий ад.

Правда, и в такой нелегкой ситуации на пароходе все же оставалось (как это всегда бывает на любом лайнере и при каждом круизе) несколько сильных личностей, тот небольшой процент закаленных море­ходов, которые могут гордо заявить: «Я никогда не страдаю морской болезнью». И это действительно так.

Путешествующий в одиночку и совершенно не ис­пытывавший на себе влияния качки Джеймс Мартин, владелец мужской галантереи в городе Ивэнстон, штат Иллинойс, ближе к полудню позвонил Вильме Лью­ис, вдове из Чикаго, в надежде на скорую встречу. К сожалению, миссис Льюис не принадлежала к числу счастливчиков, равнодушных к качке, а потому отве­тила незадачливому кавалеру достаточно резко:

— Ради Бога, оставьте меня в покое! Дайте хотя бы умереть в тишине.

Когда же он спросил ее:

— Может быть, я сам зайду навестить вас?

Она лишь простонала в ответ:

— Ни в коем случае!

После этого вдова безжалостно повесила трубку.

В это же время в другой каюте Линда Рого напада­ла на собственного мужа. В перерывах между присту­пами тошноты она успевала осыпать его нецензурной бранью, припоминая такие словечки, от которых по­краснел бы и взрослый мужчина. Миссис Рого когда-то считалась восходящей звездой Голливуда, позже некоторое время выступала на Бродвее. Она была твердо уверена в том, что сильно опустилась, оставив свою блистательную карьеру и выйдя замуж за Май­ка Рого, сыщика из полицейского участка на Брод­вее. Бранясь, она как-то незаметно села на своего любимого конька. Она искренне считала, что муж чуть ли не силой заставил ее отправиться в этот не­счастный круиз. От морского путешествия она не по­лучила ни малейшего удовольствия, и даже теперь ее лишают возможности всласть поболеть и спокойно отлежаться в каюте. Не на шутку разошедшуюся суп­ругу угомонить трудновато, и Майк Рого, провожае­мый изощренными проклятьями, в конце концов бе­жал, оставив ее в каюте одну.

Доктор Фрэнк Скотт (не имеющий, правда, к ме­дицине никакого отношения, поскольку являлся доктором теологии), позвонив Ричарду Шелби из Детрой­та, бодро поздоровался с ним коротким «Привет, Дик!» и получил в ответ такое же жизнерадостное «Привет, Фрэнк!».

— Как дела у вашего семейства?

— Пока вроде бы все нормально.

— Сегодня сыграем партию в сквош? Она не от­кладывается?

— Надеюсь, нет!

— Как только качка прекратится, я к вашим ус­лугам.

— Договорились.                           

— Увидимся за обедом.                

— Конечно, мистер «Юркни».                

Эти джентльмены успели подружиться во время круиза благодаря своему пристрастию к футболу и спорту вообще. Еще каких-то пять лет назад препо­добного доктора Скотта знали как Фрэнка Скотта, по прозвищу «Юркий». Он был известным защитником футбольной команды Принстона, двукратным чемпионом Олимпийских игр в десятиборье и заядлым аль­пинистом.

Рпчард Шелби был старше Скотта лет на двадцать и путешествовал со своей семьей. Вице-президент автомобильной компании «Крэнборн Моторс» в Детрой­те, он занимался дизайном легковых машин. В свое время он также немало преуспел в Мичигане.

Миссис Тимкер, режиссер танцевальной труппы  «Девушки Грэшема», связалась с плавающим каба­ре, где весь круиз пассажиров развлекали трижды в неделю. Хотя она и чувствовала себя преотвратительно, она все же нашла силы, чтобы сообщить чле­нам своего ансамбля следующую новость: «Сегодня никакого выступления не будет». Одна из танцов­щиц, худенькая девушка из Бристоля по имени Нонна Пэрри, рыжеволосая и очень бледная, почему-то не страдавшая морской болезнью, радостно восклик­нула:

— Вот и отлично! По крайней мере, будет время привести в порядок голову.

В половине двенадцатого в курительной комнате парохода были только трое: англичанин Тони Бейтс, большой любитель выпить, его подружка Памела Рейд и Хьюби Мюллер, одинокий американец из Сан-Франциско.

Англичанин, получивший прозвище «Весельчак» за свой неиссякаемый оптимизм, и Памела сидели рядом друг с другом, обвив ногами высокие табуреты возле бара, надежно привинченные к полу. Бармен подал им мартини в низких пузатых стаканах, в ка­кие обычно разливают виски. Оп сделал так в надеж­де, что теперь-то жидкость ни за что не разольется, несмотря на качку. Эта парочка не страдала ни мор­ской болезнью, ни похмельем, потому что уже успела напиться. Они просидели в баре всю ночь напролет не смыкая глаз, время от времени заправляя организм очередной дозой алкоголя.

Мюллер, богатый холостяк лет сорока с неболь­шим без определенного рода занятий, любил путеше­ствовать по Европе. Все мамаши обоих континентов, имеющие взрослых дочерей на выданье, его обожали. Он устроился за угловым столиком курительной с книгой и полубутылкой шампанского. Он не страдал от недомогания нынешним утром, но книга оказалась довольно скучной, а шампанское то и дело пролива­лось из высокого бокала. Что же касалось круиза в целом, то Мюллер считал его неудавшимся. За все время путешествия ему так и не удалось познакомить­ся с более-менее привлекательной особой, а потому он не мог дождаться окончания этого унылого меропри­ятия. Сегодняшнюю качку он воспринял как личное оскорбление.

Мистер Роузен, отошедший от дел владелец, гаст­рономического магазина, в это время еще пребывал в своей каюте.

—  С тобой все в порядке, мамочка? — обратился он к жене. — Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, хорошо?

—  Конечно, — удивленно ответила Белль Роу­зен. — С какой стати я должна плохо себя чувство­вать?

Мистер Роузен, в полосатой пижаме и со спутан­ными волосами, сейчас больше всего напоминавший пухлого ребенка, пояснил:

—  Просто я слышал, что сегодня многим нездоро­вится.

—  А со мной все в порядке, — подчеркнула Белль. Она была довольно полной женщиной и за­нимала чуть ли не всю постель. И все же ей удалось устроить рядом с собой еще несколько подушек, а в оставшееся пространство впихнуть дорожный чемодан, прекратив таким образом его перемещения по каюте.